А до тех пор не уйду.
Но Пейтон привел Селесту.
И случилось так, что Джулз остался в «Излучине», а Селеста ее покинула.
Когда же он разглядел такую глубокую человечность своем чернокожем сводном брате? Сочетание уважения и любви, которое удерживало его здесь, хотя он мог стать свободным в любой момент…
Как его любовь к Ребекке и ненависть к Селесте, это озарение пришло слишком поздно и уже не имело никакой ценности. Но он не мог переступить через себя и, презрев условности, сказать Джулзу, как много он значил для него, – ведь Джулз видел то, чего не видели его собственные ослепшие от многочисленных потерь глаза.
Даже самые большие грехи начинаются с малого, и Пейтон убедился в этом на собственном опыте. Один поступок мало что значит. Из всех деяний и незначительных моментов, вместе взятых, складывается мозаика жизни. Или мозаика нации.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Семья, разделяемая против воли, не может быть прочной… Я не хочу, чтобы Союз распался, я не хочу гибели нашего общего дома, и поэтому я надеюсь, что раздоры в нем прекратятся.
Авраам Линкольн «Республиканская государственная конвенция» 7 июля 1858 года
Глава 8
Он крепче сжал винтовку и стал пристально всматриваться в темную, словно чернила, ночь, простирающуюся над Потомаком. Высоко в зловещих черных расселинах гор у реки Булл-Ран угрожающе мерцали голубые огни, вселяя ужас в его сердце.
Позади узкую речную долину заполнили его товарищи, и пламя бивачных костров колебалось на холодном ветру. Он попытался приободрить себя мыслями о большом количестве товарищей у него за спиной, однако снова и снова мысленно возвращался к донесениям разведывательного отряда, сделавшего вылазку на берег реки после полудня.
На проселочной дороге разведчики заметили несущийся галопом отряд всадников в серых мундирах повстанцев. Джексон находился рядом с переправой Харперс-Ферри, а войска Эшби – дальше к северу, вдоль железной дороги. Кому именно принадлежал отряд конных повстанцев, никто из караульных Мэриленда, расположившихся на берегу реки, не знал. Война началась всего несколько недель назад, а на границах уже царил хаос. В основном из-за отрядов одетых в серое партизан, наносящих урон слабо подготовленным войскам северян.
Он вспомнил о ма, которая осталась на ферме. Он не мог пропустить войну, однако ма нужна была его помощь в уборке урожая. Он непременно будет дома вовремя и успеет как раз к жатве. Все знают, что война не продлится долго.
Раздался подозрительный всплеск. Может, стоит предупредить остальных? Нет. Это всего лишь привычные звуки, доносящиеся с реки, бульканье и крики бодрствующих ночью тварей. Он станет посмешищем всей роты, если сейчас выстрелит и разбудит спящих в палатках людей лишь для того, чтобы сообщить, что в реку только что нырнул сом.
Он оглянулся. Огни костров отбрасывали колышущиеся тени на темные стволы деревьев и вздымающиеся от ветра белые палатки. Время от времени доносился сиплый смех, когда кто-то из офицеров, проиграв в карты, проклинал свою судьбу.
Голубые огни гроздьями расцвечивали темноту. Вновь раздался какой-то шум вверх по реке. Он поднял винтовку, гоня прочь непрошеную мысль, что он прикрывает последний пикет в линии, протянувшейся вдоль берега.
В течение нескольких минут тишину ничто не нарушало, и он ослабил палец, лежавший на спусковом крючке.
Внезапно рядом с лагерем грянул выстрел. Потом еще и еще. Выстрелы следовали один за другим, а затем раздались взрывы и топот многочисленных ног. Ему показалось, что в голову вонзились тысячи иголок, когда кровь запульсировала в жилах от бешеного волнения и смятения. Такое же смятение царило и в лагере. В зловещих отблесках костров палатки, казалось, зажили своей собственной жизнью, люди внутри их пытались отыскать в темноте свои винтовки, а потом с трудом протискивались в узкие проходы. Наконец из-за деревьев раздались ответные залпы, и еще больше выстрелов послышалось со стороны гор.
Его сердце начинало бешено колотиться с каждым последующим залпом, с каждой несущей смерть вспышкой орудий, выплевывающих очередную порцию свинца. Люди двигались, словно тени, в мерцающих отблесках костров. Крики, взрывы, колючие огневые залпы…
Перекрывая шум и грохот, возник новый звук, какой-то нечеловеческий вопль, от которого мороз пробежал по коже. Его винтовка упала на землю с еле слышным глухим стуком, который потонул в царящей вокруг какофонии.
Его ноги начали передвигаться помимо его воли, и вот уже он бежал от пронзительного крика, от мятежных привидений Кровь стучала у него в ушах, пока он бежал через опутывающий ноги подлесок и продирался сквозь хлещущие по лицу еловые ветки.
Он врезался во что-то с такой силой, что его отбросило назад и опрокинуло на спину. Он, тяжело дыша, ловил ртом воздух. Кто-то засмеялся, и он открыл глаза. Над ним склонился огромных размеров мужчина, сжимающий в руке револьвер.
– Поднимайся медленно, янки, – приказал одетый в серую униформу гигант. Казалось, его желтые усы подрагивают от сдерживаемого смеха. – Как зовут?
– Абнер.
– Ну что ж, Абнер, побеги ты в другом направлении, мы оба сказались бы значительно счастливее. А теперь мне не остается ничего другого, как взять тебя с собой.
Абнер медленно поднялся, все еще хватая ртом воздух. Прежде чем его испуганный мозг смог оценить ситуацию, он обнаружил, что взбирается на лошадь. Мятежник-гигант прижался к его спине, и дуло его пистолета уткнулось в ребра мальчика.
Лошадь тронулась по темной тропинке в сторону опушки. Там ожидало еще полдюжины всадников. Отряд мятежников повиновался какой-то неслышной команде. Всадники, все как один, развернули своих лошадей и направили их в глубь темного леса.
Абнер ждал, что они повернут к реке, туда, где простирались земли взбунтовавшихся штатов, но всадники ехали по узкой лощине, лежащей между горной цепью и рекой Потомак. Едва восток окрасила заря, к ним присоединился еще один отряд, ведомый мужчиной в фетровой шляпе, с полями, поднятыми вверх с боков. Мужчина подъехал к гиганту.
– Был же приказ – никаких пленных.
– Но я ничего не смог сделать, он сам налетел на меня.
В голосе гиганта сквозило веселье. Абнер напрягся, а потом похолодел, когда дуло пистолета уткнулось ему в грудь.
Мужчина в шляпе, должно быть, был командиром, хотя и не носил пестрых галунов, которые так любили офицеры-южане. Фыркнула чья-то лошадь, но ее морду тут же чем-то прикрыли. Внезапно Абнер понял, что эти неизвестные мятежники захватили несколько десятков лошадей из загонов северян. По тихим, спокойным приказам командира Абнер догадался, что им также удалось захватить какое-то орудие, хотя его не было видно поблизости.
– Слезай, сынок, – сказал офицер-южанин, и его голосу нельзя было противостоять, хотя говорил он тихо и спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Но Пейтон привел Селесту.
И случилось так, что Джулз остался в «Излучине», а Селеста ее покинула.
Когда же он разглядел такую глубокую человечность своем чернокожем сводном брате? Сочетание уважения и любви, которое удерживало его здесь, хотя он мог стать свободным в любой момент…
Как его любовь к Ребекке и ненависть к Селесте, это озарение пришло слишком поздно и уже не имело никакой ценности. Но он не мог переступить через себя и, презрев условности, сказать Джулзу, как много он значил для него, – ведь Джулз видел то, чего не видели его собственные ослепшие от многочисленных потерь глаза.
Даже самые большие грехи начинаются с малого, и Пейтон убедился в этом на собственном опыте. Один поступок мало что значит. Из всех деяний и незначительных моментов, вместе взятых, складывается мозаика жизни. Или мозаика нации.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Семья, разделяемая против воли, не может быть прочной… Я не хочу, чтобы Союз распался, я не хочу гибели нашего общего дома, и поэтому я надеюсь, что раздоры в нем прекратятся.
Авраам Линкольн «Республиканская государственная конвенция» 7 июля 1858 года
Глава 8
Он крепче сжал винтовку и стал пристально всматриваться в темную, словно чернила, ночь, простирающуюся над Потомаком. Высоко в зловещих черных расселинах гор у реки Булл-Ран угрожающе мерцали голубые огни, вселяя ужас в его сердце.
Позади узкую речную долину заполнили его товарищи, и пламя бивачных костров колебалось на холодном ветру. Он попытался приободрить себя мыслями о большом количестве товарищей у него за спиной, однако снова и снова мысленно возвращался к донесениям разведывательного отряда, сделавшего вылазку на берег реки после полудня.
На проселочной дороге разведчики заметили несущийся галопом отряд всадников в серых мундирах повстанцев. Джексон находился рядом с переправой Харперс-Ферри, а войска Эшби – дальше к северу, вдоль железной дороги. Кому именно принадлежал отряд конных повстанцев, никто из караульных Мэриленда, расположившихся на берегу реки, не знал. Война началась всего несколько недель назад, а на границах уже царил хаос. В основном из-за отрядов одетых в серое партизан, наносящих урон слабо подготовленным войскам северян.
Он вспомнил о ма, которая осталась на ферме. Он не мог пропустить войну, однако ма нужна была его помощь в уборке урожая. Он непременно будет дома вовремя и успеет как раз к жатве. Все знают, что война не продлится долго.
Раздался подозрительный всплеск. Может, стоит предупредить остальных? Нет. Это всего лишь привычные звуки, доносящиеся с реки, бульканье и крики бодрствующих ночью тварей. Он станет посмешищем всей роты, если сейчас выстрелит и разбудит спящих в палатках людей лишь для того, чтобы сообщить, что в реку только что нырнул сом.
Он оглянулся. Огни костров отбрасывали колышущиеся тени на темные стволы деревьев и вздымающиеся от ветра белые палатки. Время от времени доносился сиплый смех, когда кто-то из офицеров, проиграв в карты, проклинал свою судьбу.
Голубые огни гроздьями расцвечивали темноту. Вновь раздался какой-то шум вверх по реке. Он поднял винтовку, гоня прочь непрошеную мысль, что он прикрывает последний пикет в линии, протянувшейся вдоль берега.
В течение нескольких минут тишину ничто не нарушало, и он ослабил палец, лежавший на спусковом крючке.
Внезапно рядом с лагерем грянул выстрел. Потом еще и еще. Выстрелы следовали один за другим, а затем раздались взрывы и топот многочисленных ног. Ему показалось, что в голову вонзились тысячи иголок, когда кровь запульсировала в жилах от бешеного волнения и смятения. Такое же смятение царило и в лагере. В зловещих отблесках костров палатки, казалось, зажили своей собственной жизнью, люди внутри их пытались отыскать в темноте свои винтовки, а потом с трудом протискивались в узкие проходы. Наконец из-за деревьев раздались ответные залпы, и еще больше выстрелов послышалось со стороны гор.
Его сердце начинало бешено колотиться с каждым последующим залпом, с каждой несущей смерть вспышкой орудий, выплевывающих очередную порцию свинца. Люди двигались, словно тени, в мерцающих отблесках костров. Крики, взрывы, колючие огневые залпы…
Перекрывая шум и грохот, возник новый звук, какой-то нечеловеческий вопль, от которого мороз пробежал по коже. Его винтовка упала на землю с еле слышным глухим стуком, который потонул в царящей вокруг какофонии.
Его ноги начали передвигаться помимо его воли, и вот уже он бежал от пронзительного крика, от мятежных привидений Кровь стучала у него в ушах, пока он бежал через опутывающий ноги подлесок и продирался сквозь хлещущие по лицу еловые ветки.
Он врезался во что-то с такой силой, что его отбросило назад и опрокинуло на спину. Он, тяжело дыша, ловил ртом воздух. Кто-то засмеялся, и он открыл глаза. Над ним склонился огромных размеров мужчина, сжимающий в руке револьвер.
– Поднимайся медленно, янки, – приказал одетый в серую униформу гигант. Казалось, его желтые усы подрагивают от сдерживаемого смеха. – Как зовут?
– Абнер.
– Ну что ж, Абнер, побеги ты в другом направлении, мы оба сказались бы значительно счастливее. А теперь мне не остается ничего другого, как взять тебя с собой.
Абнер медленно поднялся, все еще хватая ртом воздух. Прежде чем его испуганный мозг смог оценить ситуацию, он обнаружил, что взбирается на лошадь. Мятежник-гигант прижался к его спине, и дуло его пистолета уткнулось в ребра мальчика.
Лошадь тронулась по темной тропинке в сторону опушки. Там ожидало еще полдюжины всадников. Отряд мятежников повиновался какой-то неслышной команде. Всадники, все как один, развернули своих лошадей и направили их в глубь темного леса.
Абнер ждал, что они повернут к реке, туда, где простирались земли взбунтовавшихся штатов, но всадники ехали по узкой лощине, лежащей между горной цепью и рекой Потомак. Едва восток окрасила заря, к ним присоединился еще один отряд, ведомый мужчиной в фетровой шляпе, с полями, поднятыми вверх с боков. Мужчина подъехал к гиганту.
– Был же приказ – никаких пленных.
– Но я ничего не смог сделать, он сам налетел на меня.
В голосе гиганта сквозило веселье. Абнер напрягся, а потом похолодел, когда дуло пистолета уткнулось ему в грудь.
Мужчина в шляпе, должно быть, был командиром, хотя и не носил пестрых галунов, которые так любили офицеры-южане. Фыркнула чья-то лошадь, но ее морду тут же чем-то прикрыли. Внезапно Абнер понял, что эти неизвестные мятежники захватили несколько десятков лошадей из загонов северян. По тихим, спокойным приказам командира Абнер догадался, что им также удалось захватить какое-то орудие, хотя его не было видно поблизости.
– Слезай, сынок, – сказал офицер-южанин, и его голосу нельзя было противостоять, хотя говорил он тихо и спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96