Когда дом сожгли, то обнаружили, что там был тайный выход к реке. Очевидно, что этим выходом и воспользовались заговорщики.
— Теперь скажите мне, что с моими товарищами?
— Они все ранены в схватке, но их раны неопасны. Тяжелее всех ранен герцог Крильон, но и тот отделается двумя-тремя неделями лежания в постели.
В этот момент носилки, ехавшие по лесу, свернули в сторону, и Лагиру показалось, что он узнает это место: это была та самая тропинка, по которой он недавно ехал вместе с замаскированной дамой. Действительно, вскоре показалась полянка.
— Господин Лагир, — сказал Серафин, — к сожалению, я должен проститься с вами. Я с Антуаном возвращаюсь обратно.
— Ну что же, прощайте, друг мой! — ответил ему Лагир.
— Прощайте или, надеюсь, до свиданья, господин Лагир!
Оба пажа повернули обратно, и Лагир решил, что настал удобный момент для нового покушения бежать. Но пажей сменили шталмейстеры, которые заняли их места по бокам носилок. Таким образом, приходилось пока что отказаться от этого намерения.
Прошло еще немного времени, и Лагир увидел перед собой знакомый ему беленький домик. Дверь этого дома открылась, и в лицо Лагиру брызнул яркий свет. Последний исходил от факела, который держала в руках замаскированная дама.
Лагир сейчас же узнал ее и подумал: «Дама, которая держит пажей, шталмейстеров и тому подобное и вообще напускает такой шик, должна быть по крайней мере принцессой!»
XXI
В то время как люди герцога Гиза приготавливались исполнить отданный им приказ спасти Рене от казни, в Лувре шли деятельные приготовления для присутствия при ней. Для большинства придворных это было просто забавным зрелищем, да и сам король видел в казни Рене лишь способ позлить королеву-мать. Но далеко не так относились к этому Генрих и Маргарита: для них казнь фаворита королевы была законным возмездием за отравление Жанны д'Альбрэ; для них присутствие при этой казни было священным долгом перед тенью безвинно убиенной!
— Наконец-то! — с выражением мрачной радости сказал Генрих Наваррский, заслышав колокольный перезвон, возвещавший о начале покаянной службы для осужденного. — Наконец-то!
— Если казнь убийцы и не может вернуть жизнь его жертве, то, по крайней мере, она смягчает скорбь оплакивающих эту жертву! — сказала Маргарита, ласково взглянув на взволнованное лицо мужа.
— Но казнь еще не совершилась! — пробормотала Нанси. оканчивавшая в это время туалет своей госпожи.
— Ну, — сказала Маргарита, — на этот раз Рене не ускользнет от нас!
— Как знать?
— Да ты просто с ума сошла! — сказал Генрих. — Да разве ты не видишь, что все уже готово и что…
— Это просто злопророчица какая-то! — заметила и Маргарита.
— Да, да, ваше величество, — ответила на это «злопророчица» Нанси, — я все время остаюсь в положении Кассандры, пророчествованиям которой никто не хочет верить!
Генрих пожал плечами, накинул плащ, пристегнул шпагу и сказал жене:
— Пойдем, однако, король ждет нас!
Действительно, на луврском дворе все было готово, и король уже садился в свои носилки. Он предложил Маргарите сесть рядом с ним, а наваррский король поехал верхом. Пибрак с обнаженной шпагой в руке повел отряд дворцовых гренадеров, предназначенных для очистки пути королевскому кортежу.
Последний вначале следовал вполне благополучно, но, подъезжая к Понт-о-шанж, был вынужден остановиться из-за массы народа, куда-то бежавшего и взволнованно о чем-то говорившего. То, что взволновало народ, сейчас же перекинулось на королевский кортеж и достигло слуха короля Карла. Этим волнующим известием было:
— Рене спасся бегством!
При этом известии с королем сделался такой припадок ярости, что его пришлось отвезти домой. Он, что называется, рвал и метал. С пеной у рта он клялся, что Кабош будет повешен, что Рене все равно будет найден живым или мертвым и что королева — мать, без участия которой, наверное, не обошлось похищение, сгниет в Венсенской тюрьме.
Когда же взрыв бешенства прошел, то королем овладело состояние физического и нравственного оцепенения и он притаился в своих комнатах, не желая никого видеть.
— Да! — сказал осторожный Пибрак. — Если Крильон не убит в этой перепалке, то ему лучше всего будет не возвращаться в Лувр, так как теперь его кредит упал окончательно!
Вообще во всех заинтересованных кругах царило прескверное настроение, и не лучше было оно в той комнате гостиницы Лестокада, где приютились Ожье и Гектор.
У Ожье рука была на перевязи, и Гектор страдал от пули, засевшей в бедре. Помимо того, они были очень огорчены исходом дела на улице Каландр и исчезновением Лагира.
— Очевидно, он не умер; ведь иначе мы нашли бы его труп, — сказал Ожье.
— Можно предположить только одно, — задумчиво сказал Гектор, — какая-нибудь добрая душа сжалилась над ним и приказала подобрать его тело.
— Но ведь это значит, что в его теле была искра жизни! — заметил Ожье.
В этот момент в комнату вошел Лестокад и сказал:
— Господа, пришла какая-то старуха; она желает видеть друзей господина Лагира!
— Ну так веди ее скорее! — крикнули молодые люди. Женщина, пожелавшая видеть их, была так стара, что с трудом шла, опираясь на палку. Она объяснила, что ее остановил на улице какой-то господин, которого она не знает, дал ей пистоль и приказал разыскать в такой-то гостинице двух гасконских дворян, друзей господина Лагира. Этот господин велел ей передать высоким господам, чтобы они не беспокоились об участи Лагира, который находится в хороших руках, на пути к полному выздоровлению. Больше старуха ничего не знала. Но зато наши герои могли хоть успокоиться за жизнь товарища, и это настолько улучшило их настроение, что они почувствовали аппетит и приказали Лестокаду дать им поесть.
— Ну что же, — сказал Гектор, когда стол был накрыт, — раз с Лагиром ничего особенного не случилось, то скоро он будет с нами. Поэтому пока что мы смело можем выпить за его здоровье!
— Ну что же, выпьем, — согласился Ожье. — Правда, первый же день нашего пребывания в Париже завершился поражением, но мы еще возьмем реванш!
— Да, черт возьми, мы возьмем его! — подтвердил на пороге чей-то голос: это был Ноэ, возвращавшийся из дворца, куда он ходил «нюхнуть политики», как он говорил, то есть поразведать тамошнее настроение.
— А, вот и ты! — встретили его приятели. — Ну, присаживайся и рассказывай!
— Я с плохими вестями, друзья, — сказал Ноэ, усевшись. — Король Карл хотел сегодня утром расправиться со всеми виновниками неудачи казни Рене, а теперь все переменилось. Он уже обедал вместе с королевой-матерью, а Кабош объяснил в свое оправдание, что поперек улицы была протянута веревка, о которую и запнулись лошади.
— Но это неправда!
— Я и сам знаю, что это неправда, однако король поверил этому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Теперь скажите мне, что с моими товарищами?
— Они все ранены в схватке, но их раны неопасны. Тяжелее всех ранен герцог Крильон, но и тот отделается двумя-тремя неделями лежания в постели.
В этот момент носилки, ехавшие по лесу, свернули в сторону, и Лагиру показалось, что он узнает это место: это была та самая тропинка, по которой он недавно ехал вместе с замаскированной дамой. Действительно, вскоре показалась полянка.
— Господин Лагир, — сказал Серафин, — к сожалению, я должен проститься с вами. Я с Антуаном возвращаюсь обратно.
— Ну что же, прощайте, друг мой! — ответил ему Лагир.
— Прощайте или, надеюсь, до свиданья, господин Лагир!
Оба пажа повернули обратно, и Лагир решил, что настал удобный момент для нового покушения бежать. Но пажей сменили шталмейстеры, которые заняли их места по бокам носилок. Таким образом, приходилось пока что отказаться от этого намерения.
Прошло еще немного времени, и Лагир увидел перед собой знакомый ему беленький домик. Дверь этого дома открылась, и в лицо Лагиру брызнул яркий свет. Последний исходил от факела, который держала в руках замаскированная дама.
Лагир сейчас же узнал ее и подумал: «Дама, которая держит пажей, шталмейстеров и тому подобное и вообще напускает такой шик, должна быть по крайней мере принцессой!»
XXI
В то время как люди герцога Гиза приготавливались исполнить отданный им приказ спасти Рене от казни, в Лувре шли деятельные приготовления для присутствия при ней. Для большинства придворных это было просто забавным зрелищем, да и сам король видел в казни Рене лишь способ позлить королеву-мать. Но далеко не так относились к этому Генрих и Маргарита: для них казнь фаворита королевы была законным возмездием за отравление Жанны д'Альбрэ; для них присутствие при этой казни было священным долгом перед тенью безвинно убиенной!
— Наконец-то! — с выражением мрачной радости сказал Генрих Наваррский, заслышав колокольный перезвон, возвещавший о начале покаянной службы для осужденного. — Наконец-то!
— Если казнь убийцы и не может вернуть жизнь его жертве, то, по крайней мере, она смягчает скорбь оплакивающих эту жертву! — сказала Маргарита, ласково взглянув на взволнованное лицо мужа.
— Но казнь еще не совершилась! — пробормотала Нанси. оканчивавшая в это время туалет своей госпожи.
— Ну, — сказала Маргарита, — на этот раз Рене не ускользнет от нас!
— Как знать?
— Да ты просто с ума сошла! — сказал Генрих. — Да разве ты не видишь, что все уже готово и что…
— Это просто злопророчица какая-то! — заметила и Маргарита.
— Да, да, ваше величество, — ответила на это «злопророчица» Нанси, — я все время остаюсь в положении Кассандры, пророчествованиям которой никто не хочет верить!
Генрих пожал плечами, накинул плащ, пристегнул шпагу и сказал жене:
— Пойдем, однако, король ждет нас!
Действительно, на луврском дворе все было готово, и король уже садился в свои носилки. Он предложил Маргарите сесть рядом с ним, а наваррский король поехал верхом. Пибрак с обнаженной шпагой в руке повел отряд дворцовых гренадеров, предназначенных для очистки пути королевскому кортежу.
Последний вначале следовал вполне благополучно, но, подъезжая к Понт-о-шанж, был вынужден остановиться из-за массы народа, куда-то бежавшего и взволнованно о чем-то говорившего. То, что взволновало народ, сейчас же перекинулось на королевский кортеж и достигло слуха короля Карла. Этим волнующим известием было:
— Рене спасся бегством!
При этом известии с королем сделался такой припадок ярости, что его пришлось отвезти домой. Он, что называется, рвал и метал. С пеной у рта он клялся, что Кабош будет повешен, что Рене все равно будет найден живым или мертвым и что королева — мать, без участия которой, наверное, не обошлось похищение, сгниет в Венсенской тюрьме.
Когда же взрыв бешенства прошел, то королем овладело состояние физического и нравственного оцепенения и он притаился в своих комнатах, не желая никого видеть.
— Да! — сказал осторожный Пибрак. — Если Крильон не убит в этой перепалке, то ему лучше всего будет не возвращаться в Лувр, так как теперь его кредит упал окончательно!
Вообще во всех заинтересованных кругах царило прескверное настроение, и не лучше было оно в той комнате гостиницы Лестокада, где приютились Ожье и Гектор.
У Ожье рука была на перевязи, и Гектор страдал от пули, засевшей в бедре. Помимо того, они были очень огорчены исходом дела на улице Каландр и исчезновением Лагира.
— Очевидно, он не умер; ведь иначе мы нашли бы его труп, — сказал Ожье.
— Можно предположить только одно, — задумчиво сказал Гектор, — какая-нибудь добрая душа сжалилась над ним и приказала подобрать его тело.
— Но ведь это значит, что в его теле была искра жизни! — заметил Ожье.
В этот момент в комнату вошел Лестокад и сказал:
— Господа, пришла какая-то старуха; она желает видеть друзей господина Лагира!
— Ну так веди ее скорее! — крикнули молодые люди. Женщина, пожелавшая видеть их, была так стара, что с трудом шла, опираясь на палку. Она объяснила, что ее остановил на улице какой-то господин, которого она не знает, дал ей пистоль и приказал разыскать в такой-то гостинице двух гасконских дворян, друзей господина Лагира. Этот господин велел ей передать высоким господам, чтобы они не беспокоились об участи Лагира, который находится в хороших руках, на пути к полному выздоровлению. Больше старуха ничего не знала. Но зато наши герои могли хоть успокоиться за жизнь товарища, и это настолько улучшило их настроение, что они почувствовали аппетит и приказали Лестокаду дать им поесть.
— Ну что же, — сказал Гектор, когда стол был накрыт, — раз с Лагиром ничего особенного не случилось, то скоро он будет с нами. Поэтому пока что мы смело можем выпить за его здоровье!
— Ну что же, выпьем, — согласился Ожье. — Правда, первый же день нашего пребывания в Париже завершился поражением, но мы еще возьмем реванш!
— Да, черт возьми, мы возьмем его! — подтвердил на пороге чей-то голос: это был Ноэ, возвращавшийся из дворца, куда он ходил «нюхнуть политики», как он говорил, то есть поразведать тамошнее настроение.
— А, вот и ты! — встретили его приятели. — Ну, присаживайся и рассказывай!
— Я с плохими вестями, друзья, — сказал Ноэ, усевшись. — Король Карл хотел сегодня утром расправиться со всеми виновниками неудачи казни Рене, а теперь все переменилось. Он уже обедал вместе с королевой-матерью, а Кабош объяснил в свое оправдание, что поперек улицы была протянута веревка, о которую и запнулись лошади.
— Но это неправда!
— Я и сам знаю, что это неправда, однако король поверил этому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30