Дважды дракар скрежетал по дну килем. Справа и слева волна разбивалась в водяную пыль о невидимые скалы.
— Давай! — завопил Эйрик, угадав свободный проход среди подводных скал.
Киль царапнул по подводной скале, и весь корпус — от фигуры дракона до кормы — застонал. Кто-то стал взывать к духу Тора, встревоженный треском наружной обшивки. Затем наступила тишина. «Большой змей» плыл в свободной воде. Старший над гребцами измерил глубину — пятнадцать футов.
На расстоянии полета стрелы от берега бросили якорь, и гребцы, наконец, смогли стряхнуть снег, который утяжелял их парки с капюшонами.
Тюркер и Омене-ти тихо переговаривались, опершись о мачту. Скрелинг несколько раз указал рукой на холмы, как будто старался в чем-то убедить франка. К ним подошли Эйрик и Бьярни Турлусон.
— Он узнает места?
— Узнает. Говорит, что раньше здесь охотился. Его род с давних времен живет за холмами, и он утверждает, что сможет найти их пещеры. Он хочет отправиться один, поскольку опасается, как бы пугливые беотуки не убежали при нашем приближении.
— А если люди из его рода ничего не знают о гэлах? Если эта земля — остров и если этот остров такой же большой, как Исландия, то здешние скрелинги могут совсем не знать о гэлах, причаливших в сорока или пятидесяти милях отсюда.
Тюркер медленно перевел речи викинга. Омене-ти выслушал до конца, не выказывая признаков нетерпения, велеречивые объяснения франка, разделявшего опасения Эйрика, но в глубине его серых глаз плясал насмешливый огонек, и лицо его, потрескавшееся, как иссохшая земля, смеялось всеми своими морщинами.
Он заговорил, и Тюркер широко раскрыл от изумления глаза и два-три раза гоготнул, как будто перед ним был самый лучший на земле рассказчик небылиц.
— На севере, востоке, западе или юге Стокфиша не может произойти ничего, о чем бы меньше чем за сутки не узнали бы все береговые или горные скрелинги. На самых высоко расположенных точках люди одного рода разжигают костры, а в двух, трех, пяти милях дозорные другого рода узнают по дыму о грядущей опасности или о любой важной новости. А этот род, в свою очередь, предупреждает соседний род и так далее. Или же, когда дождь или снег заволакивают небо, гонцы бегут от одной семьи к другой.
Скрелинга, казалось бы, не волновало, что происходит вокруг него. Его острый взгляд был прикован к одной точке на песчаном берегу. Некоторое время назад перестал идти снег, и взорам открылся пейзаж. На расстоянии чуть меньше ста саженей большая группа елей преграждала дорогу ветру. За ней скопился снег, который удерживался низкими волочившимися по земле ветвями, а прямо на обращенном к морю склоне Омене-ти обнаружил… Да, ничем другим это быть не могло… Только опытный взгляд охотника мог различить эти необычные утолщения одинаковой формы. Воспоминание о прежней жизни было как ласковое прикосновение, но он уже не являлся беотуком. Как этот бледнолицый ухитрялся так много говорить!
— Человек! Я думаю, нам не придется бежать в горы.
— Что он говорит? — спросил Скьольд.
— Что нам не придется бегать по горам. Но пусть меня утащат демоны, если я понимаю, почему!.. Его охватило безумие…
Омене-ти раздевался, оставаясь безучастным к всеобщему изумлению.
Он развязал шнурки, которыми были привязаны к поясу поножи из лосины, снял тонко выделанную муфлоновую рубаху и мокасины, оставив из всей одежды лишь кожаную набедренную повязку, свободно ниспадавшую по обе стороны пояса.
Знаки, фигуры, красные, синие и зеленые линии располагались поперек его туловища и плеч с выступающими мускулами, сбегали гирляндами вдоль жилистых ног. Ни слова не говоря, он запрыгнул на планширь (Планширь — брус, проходящий по верхнему краю борта.) и нырнул в море.
Тюркер рванулся, чтобы задержать его, но было уже слишком поздно. Он оступился и ударился подбородком о планширь.
— Насмотрелся я сумасбродов у себя в стране да и у вас, но этот в безумии превосходит всех, — проворчал он, уязвленный.
И тут его прорвало.
— Замолчи, Тюркер. Мудрость — чаще всего удел молчаливых людей. Болтун находит тысячу причин, чтобы перемалывать тысячу мер чепухи в день.
— Бьярни Турлусон, я сейчас докажу тебе…
Франк собирался ввязаться в одну из тех словесных перепалок, которые так нравились его неуемной натуре, но появление скрелинга в десяти морских саженях от побережья быстро положило конец спору.
Омене-ти помчался по берегу. Свежий снег лежал довольно толстым слоем, но его ноги почти не увязали в нем. Он направлялся прямо к елям,
— Ему опостылело бороздить с нами море. Он нас бросает, как выеденную мозговую кость, — с горечью проговорил Льот Бледный.
— Омене-ти никогда не оставляет друзей в беде, — возмутился Тюркер. — Я охотился с ним целый сезон.
Скрелинг остановился перед насыпью и принялся разгребать снег, охапками бросая его назад.
— Он что-то нашел, — прошептал Скьольд.
Через какое-то время стали угадываться вытянутые очертания пироги. Омене-ти стучал сжатыми кулаками по корпусу лодки.
— Клянусь Фрейей, странный маневр, — пробормотал Гуннланг. — Но разве не странно все в этом краю?
Внезапно лодка приподнялась в облаке снежной пыли. Они ожидали увидеть зверя, медведя, устроившего там себе зимнюю берлогу. Поэтому, увидев, как перед Омене-ти поднимается во весь рост человек, они лишились дара речи. Это был скрелинг, хотя своей одеждой он отличался от речных манданов. Единственным его оружием было длинное и тонкое костяное копье — вероятно, хребет какой-нибудь большой рыбины.
Прежде чем викинги оправились от изумления, два других человека, остававшихся до сей поры невидимыми, вылезли из-под своих лодок-укрытий.
Между Омене-ти и ими завязался долгий разговор.
— Так вот, значит, какие они, беотуки Белого острова, — сказал дядя Бьярни. — Никогда еще я не слышал о людях, живущих в снегу.
— Может, они просто спали, — сказал в шутку Тюркер, любивший, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. — Бьярни Турлусон, длинной выйдет сага о Винеланде, если ты будешь петь обо всем, что видел.
Между тем беседа на берегу шла своим чередом. Скрелинги с Белого острова отчаянно жестикулировали и то один, то другой показывали рукой на восток.
Омене-ти вернулся к викингам, трое же беотуков, развернувшись лицом к морю, смотрели на судно чужестранцев.
Не спеша охотник снова оделся. Эйрику, Бьярни, Скьольду и всем остальным не терпелось услышать, что он узнал от беотуков. Тюркер, сидя на борту, ждал без всякого волнения.
— Скрелинги ведут себя не так, как мы, Эйрик. Они считают, что под небесами для всего есть свое время — время одеваться и время рассказывать.
Застегнув наконец свои поножи из лосины, Омени-ти начал быстро говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Давай! — завопил Эйрик, угадав свободный проход среди подводных скал.
Киль царапнул по подводной скале, и весь корпус — от фигуры дракона до кормы — застонал. Кто-то стал взывать к духу Тора, встревоженный треском наружной обшивки. Затем наступила тишина. «Большой змей» плыл в свободной воде. Старший над гребцами измерил глубину — пятнадцать футов.
На расстоянии полета стрелы от берега бросили якорь, и гребцы, наконец, смогли стряхнуть снег, который утяжелял их парки с капюшонами.
Тюркер и Омене-ти тихо переговаривались, опершись о мачту. Скрелинг несколько раз указал рукой на холмы, как будто старался в чем-то убедить франка. К ним подошли Эйрик и Бьярни Турлусон.
— Он узнает места?
— Узнает. Говорит, что раньше здесь охотился. Его род с давних времен живет за холмами, и он утверждает, что сможет найти их пещеры. Он хочет отправиться один, поскольку опасается, как бы пугливые беотуки не убежали при нашем приближении.
— А если люди из его рода ничего не знают о гэлах? Если эта земля — остров и если этот остров такой же большой, как Исландия, то здешние скрелинги могут совсем не знать о гэлах, причаливших в сорока или пятидесяти милях отсюда.
Тюркер медленно перевел речи викинга. Омене-ти выслушал до конца, не выказывая признаков нетерпения, велеречивые объяснения франка, разделявшего опасения Эйрика, но в глубине его серых глаз плясал насмешливый огонек, и лицо его, потрескавшееся, как иссохшая земля, смеялось всеми своими морщинами.
Он заговорил, и Тюркер широко раскрыл от изумления глаза и два-три раза гоготнул, как будто перед ним был самый лучший на земле рассказчик небылиц.
— На севере, востоке, западе или юге Стокфиша не может произойти ничего, о чем бы меньше чем за сутки не узнали бы все береговые или горные скрелинги. На самых высоко расположенных точках люди одного рода разжигают костры, а в двух, трех, пяти милях дозорные другого рода узнают по дыму о грядущей опасности или о любой важной новости. А этот род, в свою очередь, предупреждает соседний род и так далее. Или же, когда дождь или снег заволакивают небо, гонцы бегут от одной семьи к другой.
Скрелинга, казалось бы, не волновало, что происходит вокруг него. Его острый взгляд был прикован к одной точке на песчаном берегу. Некоторое время назад перестал идти снег, и взорам открылся пейзаж. На расстоянии чуть меньше ста саженей большая группа елей преграждала дорогу ветру. За ней скопился снег, который удерживался низкими волочившимися по земле ветвями, а прямо на обращенном к морю склоне Омене-ти обнаружил… Да, ничем другим это быть не могло… Только опытный взгляд охотника мог различить эти необычные утолщения одинаковой формы. Воспоминание о прежней жизни было как ласковое прикосновение, но он уже не являлся беотуком. Как этот бледнолицый ухитрялся так много говорить!
— Человек! Я думаю, нам не придется бежать в горы.
— Что он говорит? — спросил Скьольд.
— Что нам не придется бегать по горам. Но пусть меня утащат демоны, если я понимаю, почему!.. Его охватило безумие…
Омене-ти раздевался, оставаясь безучастным к всеобщему изумлению.
Он развязал шнурки, которыми были привязаны к поясу поножи из лосины, снял тонко выделанную муфлоновую рубаху и мокасины, оставив из всей одежды лишь кожаную набедренную повязку, свободно ниспадавшую по обе стороны пояса.
Знаки, фигуры, красные, синие и зеленые линии располагались поперек его туловища и плеч с выступающими мускулами, сбегали гирляндами вдоль жилистых ног. Ни слова не говоря, он запрыгнул на планширь (Планширь — брус, проходящий по верхнему краю борта.) и нырнул в море.
Тюркер рванулся, чтобы задержать его, но было уже слишком поздно. Он оступился и ударился подбородком о планширь.
— Насмотрелся я сумасбродов у себя в стране да и у вас, но этот в безумии превосходит всех, — проворчал он, уязвленный.
И тут его прорвало.
— Замолчи, Тюркер. Мудрость — чаще всего удел молчаливых людей. Болтун находит тысячу причин, чтобы перемалывать тысячу мер чепухи в день.
— Бьярни Турлусон, я сейчас докажу тебе…
Франк собирался ввязаться в одну из тех словесных перепалок, которые так нравились его неуемной натуре, но появление скрелинга в десяти морских саженях от побережья быстро положило конец спору.
Омене-ти помчался по берегу. Свежий снег лежал довольно толстым слоем, но его ноги почти не увязали в нем. Он направлялся прямо к елям,
— Ему опостылело бороздить с нами море. Он нас бросает, как выеденную мозговую кость, — с горечью проговорил Льот Бледный.
— Омене-ти никогда не оставляет друзей в беде, — возмутился Тюркер. — Я охотился с ним целый сезон.
Скрелинг остановился перед насыпью и принялся разгребать снег, охапками бросая его назад.
— Он что-то нашел, — прошептал Скьольд.
Через какое-то время стали угадываться вытянутые очертания пироги. Омене-ти стучал сжатыми кулаками по корпусу лодки.
— Клянусь Фрейей, странный маневр, — пробормотал Гуннланг. — Но разве не странно все в этом краю?
Внезапно лодка приподнялась в облаке снежной пыли. Они ожидали увидеть зверя, медведя, устроившего там себе зимнюю берлогу. Поэтому, увидев, как перед Омене-ти поднимается во весь рост человек, они лишились дара речи. Это был скрелинг, хотя своей одеждой он отличался от речных манданов. Единственным его оружием было длинное и тонкое костяное копье — вероятно, хребет какой-нибудь большой рыбины.
Прежде чем викинги оправились от изумления, два других человека, остававшихся до сей поры невидимыми, вылезли из-под своих лодок-укрытий.
Между Омене-ти и ими завязался долгий разговор.
— Так вот, значит, какие они, беотуки Белого острова, — сказал дядя Бьярни. — Никогда еще я не слышал о людях, живущих в снегу.
— Может, они просто спали, — сказал в шутку Тюркер, любивший, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. — Бьярни Турлусон, длинной выйдет сага о Винеланде, если ты будешь петь обо всем, что видел.
Между тем беседа на берегу шла своим чередом. Скрелинги с Белого острова отчаянно жестикулировали и то один, то другой показывали рукой на восток.
Омене-ти вернулся к викингам, трое же беотуков, развернувшись лицом к морю, смотрели на судно чужестранцев.
Не спеша охотник снова оделся. Эйрику, Бьярни, Скьольду и всем остальным не терпелось услышать, что он узнал от беотуков. Тюркер, сидя на борту, ждал без всякого волнения.
— Скрелинги ведут себя не так, как мы, Эйрик. Они считают, что под небесами для всего есть свое время — время одеваться и время рассказывать.
Застегнув наконец свои поножи из лосины, Омени-ти начал быстро говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30