На другие сутки после разгрома «Беллоники» мы остановили уже третье судно, и хотя я ничего не мог видеть, так как вся борьба происходила с правого борта, а моя каюта находилась на левом, но слышал выстрелы, крики и страшную возню на палубе.
На третьи сутки поутру завязалась горячая перестрелка с судном, отправлявшимся в Капскую колонию, а около полудня мы напали на большой пароход немецкой компании «Северо-Германский Ллойд», возвращавшийся в Бремен.
Как и прежде, доктор Осбарт зашел ко мне и с восхищением рассказал все подробности дела.
— Сегодня нечем похвастать, — говорил он, развалившись в кресле и закуривая сигару, — ни на грош товару и никаких драгоценностей, о которых стоило бы говорить. Да вы не принимайте такого трагического вида, любезный, мы не зарезали там ни одной курицы. Я сам битых полчаса беседовал с какой-то старушонкой, сидевшей на своем сундуке. Я думал, что у нее в нем целая груда алмазов, — и что же?! Когда мне удалось, наконец, уговорить ее сойти с этого сундучка и раскрыть его, то в нем не оказалось ничего, кроме детского белья! Право, это скорее похоже на какой-то фарс!
— Все это, по-видимому, не очень-то печалит вас? — заметил я, глядя на веселого собеседника.
— Неужели?! А ведь, в сущности, наше положение теперь незавидное! Наш пароход, который Блэк отправлял в Ливерпуль, вынужден был вернуться, так как за ним следили, и вследствие этого он не привез нам ничего, кроме кадки жира для смазки. Это, конечно, ничто для нас, нам необходимо запастись очень большим количеством этого жира, если мы не хотим, чтобы всех нас перевешали. Вот об этом-то я и пришел сообщить вам сегодня. Блэк не может выносить подобного положения и решил лично отправиться в Англию, чтобы разузнать хорошенько, что, собственно, затевает против нас ваш всемогущий английский флот. Наш пароход не сообщил нам никаких сведений на этот счет. Капитан решил взять вас с собой, так как оставить вас здесь было бы все равно, что подписать ваш смертный приговор. Но вы не рассчитывайте на это, как на удобный случай для вашего бегства: мы будем следить за вами, не будем отпускать вас от себя ни на минуту! Кроме того, вам придется дать клятву не выдавать здесь никому этого намерения, пока вы не вступите на палубу нашего парохода.
Я был вне себя от радости, но боялся выдать себя и поэтому небрежно спросил:
— Ну, а как вы встретитесь опять с этим судном, как вы его найдете в море?
— Очень просто: мы выбираем определенное место и по прошествии десяти дней они ежедневно около полудня будут там, а мы тем временем уйдем к северу от обычного пути английских крейсеров и добудем хороший запас жира, кроме того, разузнаем все, что затевают наши враги.
— Однако я положительно не могу понять, почему капитан берет меня с собой и в этот раз, — продолжал я, надеясь выведать что-нибудь у моего собеседника, но он ответил:
— Я и сам не могу понять, чем он руководствуется. Между нами говоря, он сам на себя не похож с того времени, как вы находитесь среди нас. Он по-своему любит вас больше кого бы то ни было. Я один подозреваю об этом, мало того, я это знаю, хотя до сих пор не предполагал, что он был способен на подобное чувство!
— Правда, он очень добр, что тратит на меня такое драгоценное чувство, — заметил я с легкой усмешкой.
— Не смейтесь! — укоризненно остановил меня доктор. — Ведь вы обязаны ему своей жизнью!
И мне стало как будто стыдно за свои последние слова.
XXI. Я отправляюсь в Лондон.
Спустя неделю после разговора с доктором капитан Блэк, Осбарт и я садились в Рамсгете на поезд, оставив в гавани этого скромного, тихого городка наш винтовой пароход, замаскировав его на этот раз под норвежского китобоя, равно как и весь его экипаж, состоявший из Джона и восьмерых самых отчаянных и буйных молодцов с безымянного судна. Мы благополучно добрались до берегов Англии, не возбудив ни в ком подозрений, несмотря на то, что повстречались со множеством судов. Сначала Блэк намеревался оставить меня на пароходе под строжайшим надзором, но я так стремился ступить на родной берег, так мне хотелось взглянуть хоть из окна вагона на родные поля и леса, что дал ему торжественное обещание не делать ни малейшей попытки бежать от него, не выдавать его во все время моего пребывания на берегу и, где бы я ни был, вернуться к концу недели на пароход.
На это Блэк сказал:
— Я настоящий безумец, я это знаю, и тем не менее вы можете ехать с нами.
Остальные широко раскрыли глаза, очевидно, решив, что Блэк сошел с ума.
Когда я, наконец, расположился в углу вагона первого класса, то мне все еще не верилось, что это не сон, что передо мной расстилается родной ландшафт дорогой Англии с его зелеными пастбищами и жилищами, окруженными садами.
Сознание, что я опять в Англии, опьянило меня, и когда впереди замигали огни, целое море огней, и я понял, что мы подъезжаем к Лондону, мне сразу вспомнился тот день, когда я в последний раз был в этом городе с Родриком и Мэри, и старался собрать кое-какие сведения об этом человеке, который теперь сидел рядом со мной в вагоне. Где были теперь эти два дорогих мне существа, Мэри и Родрик? Куда занесло их желание разузнать о моей судьбе? Как опечалилось, быть может, милое личико Мэри при мысли, что меня уже нет в живых? И не странно ли, что, быть может, теперь, когда я здесь, в Лондоне, она тоже здесь и думает обо мне. Но я теперь так же далек от нее, как если бы был в могиле. Мы прибыли в Лондон часов в десять вечера и сели в закрытый экипаж, ожидавший нас у станции. По-прежнему втроем мы молча ехали в течение пятнадцати минут и наконец остановились у высокого каменного дома в глухом переулке. Не встретив никого по пути, мы поднялись по лестнице и вошли в приготовленные для нас комнаты.
Здесь нам подали великолепный ужин, после которого доктор Осбарт удалился, а меня Блэк провел в смежную просторную спальню с двумя кроватями и извинился, что не считает возможным предоставить мне отдельную комнату, а потому предлагает мне ночевать в одной комнате с ним.
— Помните одно, милый мой мальчик, — сказал он, — при малейшей попытке обмануть меня я пущу вам пулю в лоб даже если бы вы были моим родным
С этими словами он поспешил лечь в постель. Я последовал его примеру.
На следующее утро Блэк рано вышел из дому и, заперев дверь нашего помещения, оставил нас вдвоем с доктором Осбартом.
— Я делаю это не потому, что не могу верить вашему слову, — сказал он, — а потому, что не хочу, чтобы кто-нибудь случайно пришел сюда.
Он вернулся около семи часов вечера и застал меня за чтением нового романа Поля Бурже. Доктор Осбарт почти все это время спал, жалуясь на нездоровье.
Томительная скука сидеть взаперти, подобно птице в клетке, как-то особенно удручающе действовала на меня, и я был вовсе не расположен слушать рассказы Блэка о том, что делается в городе, или рассматривать его покупки — драгоценные миниатюры и другие художественные редкости, которые он разложил на столе, чтобы и мы могли полюбоваться этими произведениями искусства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54