господин барон?
Старик еще больше оторопел, но все-таки взял себя в руки.
– Все знаешь? Ну, тем лучше.
Он засеменил к двери, но Алексей остановил его:
– Бежать не советую.
Герман Степанович усмехнулся.
– Боже упаси!
Варфоломеев зачем-то выглянул за дверь и вернулся к Казарину.
– Значит, папа твой решил открыться? Ну что ж, замечательно… замечательно.
Он сел напротив и молча уставился на правую руку Лешки, которая сжимала алмаз. И тут Алексей не выдержал:
– Эх, Герман Степанович, Герман Степанович! Как же вы могли? Вы же для меня как отец были.
Старик поднял глаза на воспитанника.
– А что, собственно говоря, я «смог»? – холодно спросил Варфоломеев. – Ничего такого! Просто пытаюсь вернуть то, что было отнято в девятнадцатом у барона фон Шпеера и его семьи…
Герман Степанович сжал кулаки и начал свой невеселый рассказ.
Глава 11
Февраль 1919 года
По лестницам старого питерского дома поднимался вооруженный отряд, состоявший из двух матросов и трех солдат. Возглавлял отряд комиссар в кожаной тужурке и такой же кожаной фуражке. В руках он комкал список, по которому сверял номера квартир и таблички с фамилиями под ними.
– Сюда!
Комиссар ткнул кулаком в нужную дверь и нажал кнопку звонка, под которым значилось: «Барон фон Шпеер». За дверью стояла тишина. Комиссар сделал знак матросам, и они прикладами заколотили в дверь. Это возымело действие. Из квартиры послышался пожилой женский голос:
– Вам кого?
– Именем революции приказываю открыть дверь! – хрипло прокричал в ответ комиссар.
– Что вам надо? – В голосе хозяйки еще теплилась надежда, что все обойдется.
Ответ прозвучал как приговор:
– Открывайте. Обыск.
Внутри воцарилась тишина, и матросы снова принялись вышибать дверь. Наконец, хозяйка сдалась.
– Не ломайте, я сейчас открою. Дверь приоткрылась на цепочку.
– По какому праву вы шумите? – донеслось из темного коридора.
Комиссар протянул мандат.
– По нашим сведениям, в этой квартире прячется враг.
В полоске света появилось лицо пожилой женщины. Несмотря на почтенные года – очень красивое лицо.
– Вы ошибаетесь, никакого врага у нас нет.
Матросы не стали дослушивать баронессу. Они ворвались в квартиру и бесцеремонно рассредоточились по комнатам, заглядывая во все многочисленные закутки фамильного гнезда Шпееров.
– Никого нет, – доложил комиссару один из солдат, закончив осмотр. – Сбег, кажись…
Комиссар зачем-то погладил себя по щеке и вытащил из кобуры маузер. Перед ним стояли два испуганных пожилых человека, которых он ненавидел.
– Слушайте, вы, Шпееры. По нашим сведениям, ваш сын – белый офицер, скрывается в этом доме. Если вы не поможете нам арестовать его, вы будете считаться врагами революции и пособниками белогвардейской нечисти.
Барон Шпеер поправил пенсне.
– Простите, господин комиссар, но, во-первых, мы и так считаемся врагами вашей революции, хотя и не знаем почему. А во-вторых, нам неизвестно, где находится наш сын.
Комиссар подошел к старику вплотную.
– Врешь, сволочь, – прошипел он. – И твоя старая потаскуха врет…
Удар барона пришелся комиссару прямо в челюсть. Тот устоял, но вынужден был присесть на одно колено, а в следующее мгновение раздался выстрел. Утерев выступившую на губе кровь, комиссар положил дымящийся маузер в карман и с презрением посмотрел на зашедшуюся в крике баронессу.
– А со старухой что делать? – спросил один из матросов. – Тоже кончать?
Комиссар равнодушно кивнул, и тут же грянул еще один выстрел.
Неожиданно в одной из комнат послышался грохот упавшей посуды. Переглянувшись, красноармейцы бросились на шум. Возле распахнутых дверок старинного буфета сидел на корточках один из бойцов и с изумлением смотрел на небольшой кофр со стеклянным верхом. В нем на бархатных подушечках лежали алмазы разных размеров, чистоты и огранки.
– Хорошие дела! – воскликнул вбежавший матрос. – Где ты это взял?
– Да водочки я решил выпить, кастрюлю вон ту двинул, а она и грохнись на пол, а в ней вот это…
Когда шок от увиденного прошел, в тишине раздался сиплый голос:
– Ну что, поделим и разбежимся? Комиссар щелкнул затвором маузера.
– Заткнись, Кольцов! Теперь это национализированная собственность государства, и она будет передана куда надо.
Звериный блеск появился в глазах матроса.
– А «куда надо» – это где?!
Комиссар сунул ствол под самый нос бойца и хрипло ответил:
– В ЧК тебе объяснят.
Сочетание магических букв «Ч» и «К» сразу успокоило бузотера.
– Николаев, разбей стекло и достань камни, – скомандовал комиссар.
Николаев огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь увесистого. На глаза попалось пресс-папье, лежавшее рядом с кофром. Звон разбитого стекла размножился эхом и растаял где-то под сводами огромной квартиры. Комиссар распорол наволочку, вытряхнул подушку и засыпал бриллианты в импровизированный мешок. Туда же зачем-то бросил и пресс-папье.
– Пошли, – прохрипел он, завязав тугой узел. Отряд проследовал по длинному коридору, спустился по лестнице и вышел на улицу. С ним едва не столкнулся мужчина лет тридцати в серой шинели без знаков отличия. Он только что появился из-за угла и вовремя успел отскочить назад. А когда шум автомобиля стих на ночной улице, мужчина бросился к подъезду, спотыкаясь, вбежал на третий этаж и в ужасе остановился перед открытой дверью жилища Шпееров. В глубине квартиры на полу лежали трупы его родителей…
С того дня, когда штабс-капитан фон Шпеер в одно мгновение лишился и родителей, и фамильной коллекции бриллиантов, минуло два месяца. Только очень внимательный взгляд мог угадать в невзрачного вида молодом человеке в старой шинели, торгующем на вокзале пирожками, наследного барона и блистательного офицера. Впрочем, таких сломанных судеб в то время было много. Поэтому на необычного продавца мало кто обращал внимание.
– Пирожки! Пирожки горячие! – кричал на весь вокзал молодой Шпеер простуженным голосом.
Торговля шла плохо, и товар с лотка не расходился. Шпеер уже собирался уходить, когда к нему подошел интеллигентного вида гражданин.
– Два, пожалуйста. – Мужчина протянул мелочь. Шпеер поддел вилкой пару румяных пирожков.
– Извольте.
Гражданин спрятал сверток в портфель и спросил:
– Вы не подскажете, как мне добраться до Эрмитажа?
Шпеер вскинул глаза на приезжего.
– А вам-то зачем в Эрмитаж? Нашли время… Интеллигентный гражданин немного обиделся и, по-провинциальному гордо, ответил:
– Командировочные мы, по делу. – Потом смахнул с воротника снег и добавил: – Между прочим, в Рембрандте и Тициане разбираются не только в столице…
Шпеер попытался объяснить, что имел в виду совсем другое, но мужчина покинул дебаркадер вокзала и скрылся в толпе на Невском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Старик еще больше оторопел, но все-таки взял себя в руки.
– Все знаешь? Ну, тем лучше.
Он засеменил к двери, но Алексей остановил его:
– Бежать не советую.
Герман Степанович усмехнулся.
– Боже упаси!
Варфоломеев зачем-то выглянул за дверь и вернулся к Казарину.
– Значит, папа твой решил открыться? Ну что ж, замечательно… замечательно.
Он сел напротив и молча уставился на правую руку Лешки, которая сжимала алмаз. И тут Алексей не выдержал:
– Эх, Герман Степанович, Герман Степанович! Как же вы могли? Вы же для меня как отец были.
Старик поднял глаза на воспитанника.
– А что, собственно говоря, я «смог»? – холодно спросил Варфоломеев. – Ничего такого! Просто пытаюсь вернуть то, что было отнято в девятнадцатом у барона фон Шпеера и его семьи…
Герман Степанович сжал кулаки и начал свой невеселый рассказ.
Глава 11
Февраль 1919 года
По лестницам старого питерского дома поднимался вооруженный отряд, состоявший из двух матросов и трех солдат. Возглавлял отряд комиссар в кожаной тужурке и такой же кожаной фуражке. В руках он комкал список, по которому сверял номера квартир и таблички с фамилиями под ними.
– Сюда!
Комиссар ткнул кулаком в нужную дверь и нажал кнопку звонка, под которым значилось: «Барон фон Шпеер». За дверью стояла тишина. Комиссар сделал знак матросам, и они прикладами заколотили в дверь. Это возымело действие. Из квартиры послышался пожилой женский голос:
– Вам кого?
– Именем революции приказываю открыть дверь! – хрипло прокричал в ответ комиссар.
– Что вам надо? – В голосе хозяйки еще теплилась надежда, что все обойдется.
Ответ прозвучал как приговор:
– Открывайте. Обыск.
Внутри воцарилась тишина, и матросы снова принялись вышибать дверь. Наконец, хозяйка сдалась.
– Не ломайте, я сейчас открою. Дверь приоткрылась на цепочку.
– По какому праву вы шумите? – донеслось из темного коридора.
Комиссар протянул мандат.
– По нашим сведениям, в этой квартире прячется враг.
В полоске света появилось лицо пожилой женщины. Несмотря на почтенные года – очень красивое лицо.
– Вы ошибаетесь, никакого врага у нас нет.
Матросы не стали дослушивать баронессу. Они ворвались в квартиру и бесцеремонно рассредоточились по комнатам, заглядывая во все многочисленные закутки фамильного гнезда Шпееров.
– Никого нет, – доложил комиссару один из солдат, закончив осмотр. – Сбег, кажись…
Комиссар зачем-то погладил себя по щеке и вытащил из кобуры маузер. Перед ним стояли два испуганных пожилых человека, которых он ненавидел.
– Слушайте, вы, Шпееры. По нашим сведениям, ваш сын – белый офицер, скрывается в этом доме. Если вы не поможете нам арестовать его, вы будете считаться врагами революции и пособниками белогвардейской нечисти.
Барон Шпеер поправил пенсне.
– Простите, господин комиссар, но, во-первых, мы и так считаемся врагами вашей революции, хотя и не знаем почему. А во-вторых, нам неизвестно, где находится наш сын.
Комиссар подошел к старику вплотную.
– Врешь, сволочь, – прошипел он. – И твоя старая потаскуха врет…
Удар барона пришелся комиссару прямо в челюсть. Тот устоял, но вынужден был присесть на одно колено, а в следующее мгновение раздался выстрел. Утерев выступившую на губе кровь, комиссар положил дымящийся маузер в карман и с презрением посмотрел на зашедшуюся в крике баронессу.
– А со старухой что делать? – спросил один из матросов. – Тоже кончать?
Комиссар равнодушно кивнул, и тут же грянул еще один выстрел.
Неожиданно в одной из комнат послышался грохот упавшей посуды. Переглянувшись, красноармейцы бросились на шум. Возле распахнутых дверок старинного буфета сидел на корточках один из бойцов и с изумлением смотрел на небольшой кофр со стеклянным верхом. В нем на бархатных подушечках лежали алмазы разных размеров, чистоты и огранки.
– Хорошие дела! – воскликнул вбежавший матрос. – Где ты это взял?
– Да водочки я решил выпить, кастрюлю вон ту двинул, а она и грохнись на пол, а в ней вот это…
Когда шок от увиденного прошел, в тишине раздался сиплый голос:
– Ну что, поделим и разбежимся? Комиссар щелкнул затвором маузера.
– Заткнись, Кольцов! Теперь это национализированная собственность государства, и она будет передана куда надо.
Звериный блеск появился в глазах матроса.
– А «куда надо» – это где?!
Комиссар сунул ствол под самый нос бойца и хрипло ответил:
– В ЧК тебе объяснят.
Сочетание магических букв «Ч» и «К» сразу успокоило бузотера.
– Николаев, разбей стекло и достань камни, – скомандовал комиссар.
Николаев огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь увесистого. На глаза попалось пресс-папье, лежавшее рядом с кофром. Звон разбитого стекла размножился эхом и растаял где-то под сводами огромной квартиры. Комиссар распорол наволочку, вытряхнул подушку и засыпал бриллианты в импровизированный мешок. Туда же зачем-то бросил и пресс-папье.
– Пошли, – прохрипел он, завязав тугой узел. Отряд проследовал по длинному коридору, спустился по лестнице и вышел на улицу. С ним едва не столкнулся мужчина лет тридцати в серой шинели без знаков отличия. Он только что появился из-за угла и вовремя успел отскочить назад. А когда шум автомобиля стих на ночной улице, мужчина бросился к подъезду, спотыкаясь, вбежал на третий этаж и в ужасе остановился перед открытой дверью жилища Шпееров. В глубине квартиры на полу лежали трупы его родителей…
С того дня, когда штабс-капитан фон Шпеер в одно мгновение лишился и родителей, и фамильной коллекции бриллиантов, минуло два месяца. Только очень внимательный взгляд мог угадать в невзрачного вида молодом человеке в старой шинели, торгующем на вокзале пирожками, наследного барона и блистательного офицера. Впрочем, таких сломанных судеб в то время было много. Поэтому на необычного продавца мало кто обращал внимание.
– Пирожки! Пирожки горячие! – кричал на весь вокзал молодой Шпеер простуженным голосом.
Торговля шла плохо, и товар с лотка не расходился. Шпеер уже собирался уходить, когда к нему подошел интеллигентного вида гражданин.
– Два, пожалуйста. – Мужчина протянул мелочь. Шпеер поддел вилкой пару румяных пирожков.
– Извольте.
Гражданин спрятал сверток в портфель и спросил:
– Вы не подскажете, как мне добраться до Эрмитажа?
Шпеер вскинул глаза на приезжего.
– А вам-то зачем в Эрмитаж? Нашли время… Интеллигентный гражданин немного обиделся и, по-провинциальному гордо, ответил:
– Командировочные мы, по делу. – Потом смахнул с воротника снег и добавил: – Между прочим, в Рембрандте и Тициане разбираются не только в столице…
Шпеер попытался объяснить, что имел в виду совсем другое, но мужчина покинул дебаркадер вокзала и скрылся в толпе на Невском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85