Сразу же за воротами начинался сад, окружавший центральное здание дворца с севера, запада и востока, а с юга непосредственно к этому зданию примыкала внешняя дворцовая стена, такая высокая, что на нее нельзя было взобраться даже по приставной лестнице.
Мятежники, ворвавшись через главные ворота, заняли к этому времени весь сад. Пролом в стене был сделан в передней части центрального здания, немного левее входа в приемный зал, к которому примыкало множество маленьких комнат.
В глубине приемного зала мраморная лестница вела на второй этаж, в зал заседаний; здесь же были расположены спальня царицы и тронный зал. Подняться наверх можно было только этим путем.
Лестница была такой широкой, что на ней могли выстроиться в ряд пятнадцать человек. Решив, что противнику рано или поздно удастся расширить пролом, мы заранее хорошо забаррикадировали лестницу мешками с песком.
Нападения с флангов мы не боялись. Поджечь нас не могли, так как все здание было выложено из камня. Таким образом, читателям, наверное, уже стало ясно, что нас не пугала даже потеря приемного зала: на лестнице численное превосходство армии Нохри уже не будет иметь такого значения, поскольку линия наступления ограничивалась ее шириной.
Мы ожидали нападения в течение нескольких часов. Я еще не успел отдохнуть после вчерашнего дня и потому зашел в одну из верхних комнат, где было сравнительно прохладно, несмотря на жаркий день, и, улегшись на ковре, расстеленном на полу, моментально уснул.
Но спал я недолго. Проснулся и увидел, что у окна стоит сама царица Серисис. Я встал, и она подозвала меня к себе:
— Мне очень жалко, что я вас разбудила, Тутмос. Надеюсь, вы простите меня за это. Мне хочется сказать вам правду. Вы очень умный человек и, может быть, поймете меня. Когда я смотрю в окно, мне кажется, что дни мои сочтены.
Я выглянул в окно — под нами виднелся город Митни-Хапи. Солнце ярко освещало крыши домов. По улицам, точно муравьи, двигались маленькие фигурки людей. На базарах было полно народу. Крестьяне, разложив свой товар, зазывали покупателей.
Меня сперва удивило, что даже в такое ужасное время распорядок жизни в городе оставался прежним. Но потом я понял, что так оно и должно быть: шла борьба за престол, и касалась она только Нохри и царицы.
— Тутмос, я начинаю думать, что фараон и царица не так уж много значат, как мне твердили о том с детства. Тысячелетиями мои предки управляли этим народом. Все величие Митни-Хапи, изумительные памятники искусства, которые вы увидели здесь, — все это дело рук фиванских фараонов. И тем не менее этих людей, — царица указала рукой на город, — совершенно не трогает судьба нашей династии: нам угрожает смертельная опасность, а они по-прежнему спокойно ходят на базар.
Юная царица с болью в сердце говорила мне все это, но утешить ее мне было нечем. Подумав немного, я сказал:
— Мы не должны ничего бояться. Все будет хорошо, если мы в прошлой жизни совершали добрые деяния, ну, а если мы были грешны в чем-то, то самое худшее, что может с нами произойти, будет лишь искуплением нашей вины.
В это время из сада донесся громкий крик, от которого, казалось, содрогнулись и земля и небо.
Глава XXVI. ПОБЕДА
По тому, с какой яростью мятежники пошли на приступ, мы поняли, что Нохри решил во что бы то ни стало сегодня же захватить дворец. План штурма был так тщательно разработан и противник так смело и отважно шел на нас, что мне стало страшно. Не раз солдатам Нохри удавалось продвинуться вперед, но гвардейцы стойко отражали нападение и отбрасывали их назад.
Противник попытался проникнуть во дворец с востока и с запада, но мы без особого труда сорвали его план. Главный удар мятежников приходился на ту часть здания, что была пробита тараном.
Чан с группой гвардейцев стоял у пролома и отбивал одну атаку за другой. Его револьвер не замолкал ни на минуту. В первых рядах атакующих неизменно находился Дхандас, и было удивительно, как они оба до сих пор оставались в живых, словно и в самом деле были бессмертны.
Гвардейцы потеряли много товарищей, но противник понес еще большие потери. Стоило кому-нибудь из мятежников появиться в проломе, как его тут же укладывала на месте пуля, пущенная господином Чаном, или стрела солдата Бакни. Когда противнику все же удавалось пройти через пролом, завязывалась рукопашная схватка. Это было страшное зрелище. Мне просто повезло, что я не участвовал в рукопашном бою, — для человека с моим телосложением и моей физической силой это означало бы верную смерть.
Я пребывал вместе с царицей в тронном зале и лишь время от времени спускался вниз, чтобы узнать о ходе сражения.
Но вот положение резко изменилось. Дхандасу удалось с помощью револьвера расчистить себе путь и ворваться в пролом. Следом за ним во дворец кинулись солдаты Нохри. Возможно, что мятежники снова были бы отброшены назад, если бы в это время не поспели Нохри и Псаро со своим резервом.
Чан с товарищами отошли к лестнице, и начался безжалостный рукопашный бой, длившийся минут пять. Нохри, Псаро и Дхандас принимали в нем самое активное участие. Нохри смеялся — он был уверен в победе.
Наконец гвардейцы отошли на последний рубеж, за баррикаду. Наступал решающий час, и вопрос жизни и смерти вставал теперь с особой остротой. На баррикаде сражалось пятнадцать человек, а остальные собрались в ожидании своей очереди в одной из верхних комнат. Когда кто-либо из защитников баррикады погибал, на его место тотчас же вставал другой боец. Приемный зал был битком набит мятежными солдатами, и ни одна стрела не пропадала даром.
Первым, кто попытался подняться по лестнице, был Псаро. Но он успел взбежать лишь на пять-шесть ступенек, как раздался револьверный выстрел. Псаро вскрикнул, упал лицом вниз и покатился по ступенькам. Солдат, которые бежали следом за ним, постигла та же участь. Тогда по приказу Нохри мятежники двинулись вперед плотной стеной. Шедшие в передних рядах падали, но следом за ними, по телам своих мертвых товарищей, шагали другие. В это напряженное время ко мне вдруг подбежал Чан.
— Вы ранены? — спросил я.
— Если бы меня ранили — еще не беда! Случилось худшее: у меня кончаются патроны, — ответил он.
Это было ужасно! Ведь мятежникам до сих пор не удалось овладеть баррикадой главным образом благодаря метким выстрелам Чана. Дхандас тоже перестал стрелять: по-видимому, и у него не осталось патронов.
— Сколько же вы еще сможете продержаться? — спросил я.
— Несколько минут. Их значительно больше, и они вот-вот осилят нас.
Только Чан это произнес, как на баррикаде появился Дхандас. Ударяя налево и направо обоюдоострым мечом, он упорно пробивался вперед. Я не сомневаюсь, что в это время он ни о чем не думал, кроме как о жуке-скарабее, с помощью которого он завладеет наконец сокровищами Серафиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Мятежники, ворвавшись через главные ворота, заняли к этому времени весь сад. Пролом в стене был сделан в передней части центрального здания, немного левее входа в приемный зал, к которому примыкало множество маленьких комнат.
В глубине приемного зала мраморная лестница вела на второй этаж, в зал заседаний; здесь же были расположены спальня царицы и тронный зал. Подняться наверх можно было только этим путем.
Лестница была такой широкой, что на ней могли выстроиться в ряд пятнадцать человек. Решив, что противнику рано или поздно удастся расширить пролом, мы заранее хорошо забаррикадировали лестницу мешками с песком.
Нападения с флангов мы не боялись. Поджечь нас не могли, так как все здание было выложено из камня. Таким образом, читателям, наверное, уже стало ясно, что нас не пугала даже потеря приемного зала: на лестнице численное превосходство армии Нохри уже не будет иметь такого значения, поскольку линия наступления ограничивалась ее шириной.
Мы ожидали нападения в течение нескольких часов. Я еще не успел отдохнуть после вчерашнего дня и потому зашел в одну из верхних комнат, где было сравнительно прохладно, несмотря на жаркий день, и, улегшись на ковре, расстеленном на полу, моментально уснул.
Но спал я недолго. Проснулся и увидел, что у окна стоит сама царица Серисис. Я встал, и она подозвала меня к себе:
— Мне очень жалко, что я вас разбудила, Тутмос. Надеюсь, вы простите меня за это. Мне хочется сказать вам правду. Вы очень умный человек и, может быть, поймете меня. Когда я смотрю в окно, мне кажется, что дни мои сочтены.
Я выглянул в окно — под нами виднелся город Митни-Хапи. Солнце ярко освещало крыши домов. По улицам, точно муравьи, двигались маленькие фигурки людей. На базарах было полно народу. Крестьяне, разложив свой товар, зазывали покупателей.
Меня сперва удивило, что даже в такое ужасное время распорядок жизни в городе оставался прежним. Но потом я понял, что так оно и должно быть: шла борьба за престол, и касалась она только Нохри и царицы.
— Тутмос, я начинаю думать, что фараон и царица не так уж много значат, как мне твердили о том с детства. Тысячелетиями мои предки управляли этим народом. Все величие Митни-Хапи, изумительные памятники искусства, которые вы увидели здесь, — все это дело рук фиванских фараонов. И тем не менее этих людей, — царица указала рукой на город, — совершенно не трогает судьба нашей династии: нам угрожает смертельная опасность, а они по-прежнему спокойно ходят на базар.
Юная царица с болью в сердце говорила мне все это, но утешить ее мне было нечем. Подумав немного, я сказал:
— Мы не должны ничего бояться. Все будет хорошо, если мы в прошлой жизни совершали добрые деяния, ну, а если мы были грешны в чем-то, то самое худшее, что может с нами произойти, будет лишь искуплением нашей вины.
В это время из сада донесся громкий крик, от которого, казалось, содрогнулись и земля и небо.
Глава XXVI. ПОБЕДА
По тому, с какой яростью мятежники пошли на приступ, мы поняли, что Нохри решил во что бы то ни стало сегодня же захватить дворец. План штурма был так тщательно разработан и противник так смело и отважно шел на нас, что мне стало страшно. Не раз солдатам Нохри удавалось продвинуться вперед, но гвардейцы стойко отражали нападение и отбрасывали их назад.
Противник попытался проникнуть во дворец с востока и с запада, но мы без особого труда сорвали его план. Главный удар мятежников приходился на ту часть здания, что была пробита тараном.
Чан с группой гвардейцев стоял у пролома и отбивал одну атаку за другой. Его револьвер не замолкал ни на минуту. В первых рядах атакующих неизменно находился Дхандас, и было удивительно, как они оба до сих пор оставались в живых, словно и в самом деле были бессмертны.
Гвардейцы потеряли много товарищей, но противник понес еще большие потери. Стоило кому-нибудь из мятежников появиться в проломе, как его тут же укладывала на месте пуля, пущенная господином Чаном, или стрела солдата Бакни. Когда противнику все же удавалось пройти через пролом, завязывалась рукопашная схватка. Это было страшное зрелище. Мне просто повезло, что я не участвовал в рукопашном бою, — для человека с моим телосложением и моей физической силой это означало бы верную смерть.
Я пребывал вместе с царицей в тронном зале и лишь время от времени спускался вниз, чтобы узнать о ходе сражения.
Но вот положение резко изменилось. Дхандасу удалось с помощью револьвера расчистить себе путь и ворваться в пролом. Следом за ним во дворец кинулись солдаты Нохри. Возможно, что мятежники снова были бы отброшены назад, если бы в это время не поспели Нохри и Псаро со своим резервом.
Чан с товарищами отошли к лестнице, и начался безжалостный рукопашный бой, длившийся минут пять. Нохри, Псаро и Дхандас принимали в нем самое активное участие. Нохри смеялся — он был уверен в победе.
Наконец гвардейцы отошли на последний рубеж, за баррикаду. Наступал решающий час, и вопрос жизни и смерти вставал теперь с особой остротой. На баррикаде сражалось пятнадцать человек, а остальные собрались в ожидании своей очереди в одной из верхних комнат. Когда кто-либо из защитников баррикады погибал, на его место тотчас же вставал другой боец. Приемный зал был битком набит мятежными солдатами, и ни одна стрела не пропадала даром.
Первым, кто попытался подняться по лестнице, был Псаро. Но он успел взбежать лишь на пять-шесть ступенек, как раздался револьверный выстрел. Псаро вскрикнул, упал лицом вниз и покатился по ступенькам. Солдат, которые бежали следом за ним, постигла та же участь. Тогда по приказу Нохри мятежники двинулись вперед плотной стеной. Шедшие в передних рядах падали, но следом за ними, по телам своих мертвых товарищей, шагали другие. В это напряженное время ко мне вдруг подбежал Чан.
— Вы ранены? — спросил я.
— Если бы меня ранили — еще не беда! Случилось худшее: у меня кончаются патроны, — ответил он.
Это было ужасно! Ведь мятежникам до сих пор не удалось овладеть баррикадой главным образом благодаря метким выстрелам Чана. Дхандас тоже перестал стрелять: по-видимому, и у него не осталось патронов.
— Сколько же вы еще сможете продержаться? — спросил я.
— Несколько минут. Их значительно больше, и они вот-вот осилят нас.
Только Чан это произнес, как на баррикаде появился Дхандас. Ударяя налево и направо обоюдоострым мечом, он упорно пробивался вперед. Я не сомневаюсь, что в это время он ни о чем не думал, кроме как о жуке-скарабее, с помощью которого он завладеет наконец сокровищами Серафиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45