Наверное, я в ближайшие же дни отнес бы жука к себе на работу и передал бы его в собственность музея, если бы не последующее событие.
Утром, когда я завтракал, в комнату вошел слуга и доложил, что меня хочет видеть какой-то господин. Подумав с раздражением, что сейчас не время для визитов, я все же прошел к себе в кабинет, куда слуга провел столь раннего посетителя, и увидел там высокого человека с запоминающейся внешностью. Его лысая голова была окружена венчиком черных волос, и, хотя он не носил ни усов, ни бороды, кожа на подбородке и щеках была такой темной, что казалось, будто он не брился несколько дней. Большие черные блестящие глаза выражали твердую решимость.
Я поздоровался с гостем и спросил, кто он и чему я обязан его визитом.
— Дхандас Джаухри, адвокат, — громко ответил он и замолчал, по-видимому считая преждевременным говорить о цели своего прихода.
— Простите меня за нескромность, но не приходитесь ли вы родственником господину Шивнатху Джаухри? — поинтересовался я.
— Да, конечно. Шивнатх Джаухри, убитый в 19.. году в городе Данапуре, мой дядя.
— О! Но я надеюсь, что ваш визит ко мне не имеет никакого отношения к этому трагическому происшествию.
— Вы ошибаетесь. Если бы мой дядя не был убит, я никогда не пришел бы к вам.
Признаюсь, мне как-то сразу стало не по себе, хотя я и старался ничем не выдать охватившего меня волнения и казаться спокойным и вежливым, каким должен быть хозяин в присутствии гостя.
— Вы разожгли во мне сильное любопытство. Присядьте, пожалуйста, — обратился я к Дхандасу и указал на кресло.
Он тотчас же уселся в него, достал из кармана пачку старых записных книжек и положил их на стол.
— Господин профессор, я считаю вас самым крупным из современных египтологов, — начал он.
Я из скромности опустил голову.
— Вы, по-видимому, не знаете, что мой дядя Шивнатх очень интересовался той областью знаний, в которой вы считаетесь крупнейшим специалистом. Занимаясь торговлей шелком, он посетил много стран, и эта страсть к передвижениям была у него настолько велика, что он продолжал путешествовать и после того, как оставил торговлю. Но больше всего влекла его к себе одна никому не известная страна, о которой он знал очень много. Однако, прежде чем рассказать об этом подробнее, мне хотелось бы, господин профессор, задать вам один вопрос в надежде услышать от такого уважаемого и ученого человека, как вы, ясный и прямой ответ. — Дхандас замолчал и испытующе посмотрел на меня.
— К вашим услугам, — сказал я, выдержав его взгляд.
— Известен ли вам жук-скарабей Серафиса? — спросил он.
Трудно описать мое состояние, когда я услышал этот вопрос. Изумление было настолько велико, что я на некоторое время лишился дара речи и подумал, не сон ли это. Хотя фиванский князь Серафис умер несколько тысячелетий назад, мне показалось, будто он неотступно преследует меня.
Мне не хотелось лгать, и, как только я пришел в себя, я честно сказал:
— Если бы вы задали мне этот вопрос несколько дней назад, я ответил бы вам «нет». Но с тех пор многое изменилось, и поэтому я говорю вам, что не только знаю об этом жуке-скарабее, но что он находится в данный момент в одной с вами комнате.
Едва я произнес это, как Дхандас вскочил с кресла и кинулся ко мне. Лицо его стало белым, как полотно, и он задрожал.
— В этой комнате! Где же? Покажите мне! Покажите мне его скорее! — зарычал он.
Я взглянул на него с удивлением и страхом, потом не спеша подошел к письменному столу, открыл ящик и достал амулет.
Дхандас выхватил у меня из рук жука-скарабея и, не задерживая внимания на великолепном изображении бога Хепера, плывущего в лодке по священной реке, из чего мне стало ясно, что он ничего не понимает в египтологии, впился глазами в иероглифическую надпись.
— Можете ли вы прочитать, что здесь написано? — спросил он меня.
Меня начали раздражать бесцеремонность и резкие манеры Дхандаса, и я довольно сухо ответил ему, что это не составляет для меня никакого труда.
— О чем же здесь говорится? — чуть ли не закричал он.
— Будьте добры сесть в кресло и успокоиться, — предложил я Дхандасу.
Тому ничего не оставалось, как подчиниться мне. Но руки не слушались его, пальцы дрожали, а сам он все время ёрзал в кресле, выдавая охватившее его нетерпение. Чтобы не мучить Дхандаса дольше, я начал дословно переводить надпись, по ходу дела рассказывая об упоминавшихся богах. Дхандас слушал меня с огромным вниманием, стараясь не проронить ни слова, и, когда я перевел весь текст, он протянул руку и попросил еще раз показать ему амулет.
— Что написано здесь? — спросил он, показывая на иероглифы, выгравированные на возвышении, на котором сидел бог Хепер.
— «Митни-Хапи». Это тот город, где похоронен Серафис.
— Совершенно верно. А вы знаете, где он находится?
Я отрицательно покачал головой.
— А я знаю, — уверенно произнес Дхандас.
Я с удивлением посмотрел на него (да и в самом деле, здесь было чему удивиться!) и заметил, что, в таком случае, ему известно то, чего до сих пор, несмотря на многие безуспешные попытки, не смог узнать ни один знаток истории древнего Египта.
Хлопнув рукой по пачке записных книжек, лежавших на столе, Дхандас сказал громко:
— С ними я завтра же могу отправиться в Митни-Хапи.
— Неужели вы и впрямь собираетесь ехать туда?
— Да, но при одном условии.
— При каком же?
— Что вы согласитесь сопровождать меня.
Я еще раз внимательно посмотрел на этого человека — он показался мне сумасшедшим.
— Но это слишком сложно, потому что я преподаю в университете и, кроме того, занимаю ответственный пост хранителя Наландского музея.
Дхандас вскочил с кресла, подошел ко мне и положил свою длинную, тонкую руку мне на плечо.
— Господин профессор, я должен во что бы то ни стало добраться до гробницы Серафиса и надеюсь, что вы не откажетесь поехать в Митни-Хапи вместе со мной. Садитесь, пожалуйста, а я попытаюсь рассказать вам все по порядку. — С этими словами он грубо и бесцеремонно усадил меня в кресло и совершенно неожиданно положил передо мной… свернутый в трубку древнеегипетский папирус.
Глава III. НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ШИВНАТХА ДЖАУХРИ
Положив папирус на записные книжки, он уселся в кресло и обхватил руками колени. Я взглянул на кисти его рук — они свидетельствовали о большой физической силе Дхандаса.
— Мой дядя приобрел этот папирус у бродячего торговца в Каире. Дядя Шивнатх не умел читать иероглифы и, не зная истинной ценности папируса, купил его исключительно как памятник старины, — начал свой рассказ Дхандас. — Дядя был очень образованным человеком и любил книги, хотя я лично, откровенно говоря, ничего не читаю, кроме юридической литературы и газет. Он собрал большую, богатую библиотеку, которая вместе со всем его имуществом перешла по наследству ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Утром, когда я завтракал, в комнату вошел слуга и доложил, что меня хочет видеть какой-то господин. Подумав с раздражением, что сейчас не время для визитов, я все же прошел к себе в кабинет, куда слуга провел столь раннего посетителя, и увидел там высокого человека с запоминающейся внешностью. Его лысая голова была окружена венчиком черных волос, и, хотя он не носил ни усов, ни бороды, кожа на подбородке и щеках была такой темной, что казалось, будто он не брился несколько дней. Большие черные блестящие глаза выражали твердую решимость.
Я поздоровался с гостем и спросил, кто он и чему я обязан его визитом.
— Дхандас Джаухри, адвокат, — громко ответил он и замолчал, по-видимому считая преждевременным говорить о цели своего прихода.
— Простите меня за нескромность, но не приходитесь ли вы родственником господину Шивнатху Джаухри? — поинтересовался я.
— Да, конечно. Шивнатх Джаухри, убитый в 19.. году в городе Данапуре, мой дядя.
— О! Но я надеюсь, что ваш визит ко мне не имеет никакого отношения к этому трагическому происшествию.
— Вы ошибаетесь. Если бы мой дядя не был убит, я никогда не пришел бы к вам.
Признаюсь, мне как-то сразу стало не по себе, хотя я и старался ничем не выдать охватившего меня волнения и казаться спокойным и вежливым, каким должен быть хозяин в присутствии гостя.
— Вы разожгли во мне сильное любопытство. Присядьте, пожалуйста, — обратился я к Дхандасу и указал на кресло.
Он тотчас же уселся в него, достал из кармана пачку старых записных книжек и положил их на стол.
— Господин профессор, я считаю вас самым крупным из современных египтологов, — начал он.
Я из скромности опустил голову.
— Вы, по-видимому, не знаете, что мой дядя Шивнатх очень интересовался той областью знаний, в которой вы считаетесь крупнейшим специалистом. Занимаясь торговлей шелком, он посетил много стран, и эта страсть к передвижениям была у него настолько велика, что он продолжал путешествовать и после того, как оставил торговлю. Но больше всего влекла его к себе одна никому не известная страна, о которой он знал очень много. Однако, прежде чем рассказать об этом подробнее, мне хотелось бы, господин профессор, задать вам один вопрос в надежде услышать от такого уважаемого и ученого человека, как вы, ясный и прямой ответ. — Дхандас замолчал и испытующе посмотрел на меня.
— К вашим услугам, — сказал я, выдержав его взгляд.
— Известен ли вам жук-скарабей Серафиса? — спросил он.
Трудно описать мое состояние, когда я услышал этот вопрос. Изумление было настолько велико, что я на некоторое время лишился дара речи и подумал, не сон ли это. Хотя фиванский князь Серафис умер несколько тысячелетий назад, мне показалось, будто он неотступно преследует меня.
Мне не хотелось лгать, и, как только я пришел в себя, я честно сказал:
— Если бы вы задали мне этот вопрос несколько дней назад, я ответил бы вам «нет». Но с тех пор многое изменилось, и поэтому я говорю вам, что не только знаю об этом жуке-скарабее, но что он находится в данный момент в одной с вами комнате.
Едва я произнес это, как Дхандас вскочил с кресла и кинулся ко мне. Лицо его стало белым, как полотно, и он задрожал.
— В этой комнате! Где же? Покажите мне! Покажите мне его скорее! — зарычал он.
Я взглянул на него с удивлением и страхом, потом не спеша подошел к письменному столу, открыл ящик и достал амулет.
Дхандас выхватил у меня из рук жука-скарабея и, не задерживая внимания на великолепном изображении бога Хепера, плывущего в лодке по священной реке, из чего мне стало ясно, что он ничего не понимает в египтологии, впился глазами в иероглифическую надпись.
— Можете ли вы прочитать, что здесь написано? — спросил он меня.
Меня начали раздражать бесцеремонность и резкие манеры Дхандаса, и я довольно сухо ответил ему, что это не составляет для меня никакого труда.
— О чем же здесь говорится? — чуть ли не закричал он.
— Будьте добры сесть в кресло и успокоиться, — предложил я Дхандасу.
Тому ничего не оставалось, как подчиниться мне. Но руки не слушались его, пальцы дрожали, а сам он все время ёрзал в кресле, выдавая охватившее его нетерпение. Чтобы не мучить Дхандаса дольше, я начал дословно переводить надпись, по ходу дела рассказывая об упоминавшихся богах. Дхандас слушал меня с огромным вниманием, стараясь не проронить ни слова, и, когда я перевел весь текст, он протянул руку и попросил еще раз показать ему амулет.
— Что написано здесь? — спросил он, показывая на иероглифы, выгравированные на возвышении, на котором сидел бог Хепер.
— «Митни-Хапи». Это тот город, где похоронен Серафис.
— Совершенно верно. А вы знаете, где он находится?
Я отрицательно покачал головой.
— А я знаю, — уверенно произнес Дхандас.
Я с удивлением посмотрел на него (да и в самом деле, здесь было чему удивиться!) и заметил, что, в таком случае, ему известно то, чего до сих пор, несмотря на многие безуспешные попытки, не смог узнать ни один знаток истории древнего Египта.
Хлопнув рукой по пачке записных книжек, лежавших на столе, Дхандас сказал громко:
— С ними я завтра же могу отправиться в Митни-Хапи.
— Неужели вы и впрямь собираетесь ехать туда?
— Да, но при одном условии.
— При каком же?
— Что вы согласитесь сопровождать меня.
Я еще раз внимательно посмотрел на этого человека — он показался мне сумасшедшим.
— Но это слишком сложно, потому что я преподаю в университете и, кроме того, занимаю ответственный пост хранителя Наландского музея.
Дхандас вскочил с кресла, подошел ко мне и положил свою длинную, тонкую руку мне на плечо.
— Господин профессор, я должен во что бы то ни стало добраться до гробницы Серафиса и надеюсь, что вы не откажетесь поехать в Митни-Хапи вместе со мной. Садитесь, пожалуйста, а я попытаюсь рассказать вам все по порядку. — С этими словами он грубо и бесцеремонно усадил меня в кресло и совершенно неожиданно положил передо мной… свернутый в трубку древнеегипетский папирус.
Глава III. НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ШИВНАТХА ДЖАУХРИ
Положив папирус на записные книжки, он уселся в кресло и обхватил руками колени. Я взглянул на кисти его рук — они свидетельствовали о большой физической силе Дхандаса.
— Мой дядя приобрел этот папирус у бродячего торговца в Каире. Дядя Шивнатх не умел читать иероглифы и, не зная истинной ценности папируса, купил его исключительно как памятник старины, — начал свой рассказ Дхандас. — Дядя был очень образованным человеком и любил книги, хотя я лично, откровенно говоря, ничего не читаю, кроме юридической литературы и газет. Он собрал большую, богатую библиотеку, которая вместе со всем его имуществом перешла по наследству ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45