Из записей Шивнатха я заключил, что он не придавал научного значения своему открытию и не понимал, что публикацией отчета о своем путешествии он добился бы всемирной известности и славы. Единственным, что влекло его по ту сторону пустыни, было желание завладеть всеми сокровищами Серафиса. Но осуществить это намерение ему не удалось. И, хотя в записях Шивнатха ничего не говорилось о причине провала экспедиции, из отдельных его высказываний можно было понять, что гробница круглые сутки тщательно охраняется жестокими и неподкупными жрецами.
Именно упоминание об этих жрецах и убедило меня в правдивости записей Шивнатха Джаухри, поскольку я сам читал на амулете, что «гробница Серафиса вечно будет охраняться вечно бодрствующими стражами».
Очевидно, Шивнатх, добравшись до Митни-Хапи, ждал удобного случая, чтобы овладеть сокровищами Серафиса, и сумел в конце концов каким-то образом похитить скарабея, но в гробницу так и не проник.
В одной из записных книжек говорилось, что Шивнатху пришлось спасаться бегством, причем враги преследовали его по дороге Сидящих Писцов до самой пустыни.
Прочитав это место, я невольно вспомнил ужасную смерть Шивнатха Джаухри и заклятие скарабея и почувствовал, как у меня от страха сжалось сердце.
Старый номер «Магадхи» дополнял записи Шивнатха. Теперь я пришел к убеждению, что жрецы, охранявшие гробницу Серафиса, сразу же, как только обнаружилась пропажа амулета, бросились в погоню за Шивнатхом и, преследуя его от границ далекой, окруженной песками страны до берегов Бхагиратхи, настигли его в конце концов в Данапуре и убили в надежде вернуть скарабея.
И, чем больше я размышлял о прочитанном, тем тверже верил в правдоподобность этой версии. Несомненно, Шивнатх знал, что его преследуют, и только поэтому примчался из Данапура в Наланду, чтобы передать драгоценный амулет в музей, и, когда впоследствии убийцы перерыли весь его дом, чтобы найти жука-скарабея, их, естественно, постигла неудача.
Жестокие стражи гробницы Серафиса добрались до Индии, разыскали здесь Шивнатха Джаухри и терпеливо выжидали момента, когда можно будет проникнуть в его дом. Все это могло означать только одно: что амулет действительно является ключом от гробницы Серафиса.
Никогда еще я не был так возбужден. Дрожащие руки невольно выдавали мое душевное состояние. Взглянув в зеркало, висевшее на стене, я не узнал себя: на меня смотрело чужое, раскрасневшееся от волнения лицо с лихорадочно блестевшими глазами.
Я не замечал присутствия Дхандаса, хотя он сидел напротив меня и наблюдал за мной своим острым взглядом, забыл об амулете и думал только о том, что в сердце Африки находится город, подобный Фивам, Саису и Мемфису, о котором никто даже и не подозревает в нашем цивилизованном мире.
Вновь ожило в памяти все то, что узнал я за долгие годы учения и научной работы, и я рисовал в своем воображении город Митни-Хапи. Узкие, оживленные улицы города, открытого Шивнатхом Джаухри, напоминали мне Качаури — торговый район старого Бенареса, куда вереницы караванов доставляли сандаловое дерево, кардамон и пряности из различных районов Индии, золото из Офира, драгоценные камни из Элама и бурдюки с вином из Ирана.
Не было ничего удивительного в том, что я перенесся мысленно в другой мир: я любил представлять себе картины далекого прошлого, оживляя их, насколько возможно, своей фантазией. Не раз, сидя в тихом, уединенном кабинете в Наландском музее, я слышал мерную поступь тысяч ног, шагающих под звуки труб и бой барабанов, и видел, как раскрываются городские ворота и проезжают боевые колесницы и как высокомерно взирают гордые воины на народ, который провожает армию фараона в новый военный поход. И не успевают рассеяться белые облака пыли, поднятые копытами коней, как из ворот выходят легким, быстрым, похожим на бег шагом пехотинцы, вооруженные луками со стрелами, боевыми топориками и копьями.
Вдруг громкий голос возвещает о приближении царя, и в воротах появляются телохранители, или, как их называют, «спутники фараона» — самые смелые и сильные воины из африканских племен. Они отличаются могучим телосложением и на целую голову выше жителей Нильской долины. Для этих солдат с толстыми губами, густой бородой, широкими плечами и сильной, как у быков, грудью война является развлечением, а грабеж — средством существования, и одно их имя наводит ужас на жителей стран, лежащих между горами Ассирии и пустынями Эфиопии. «Спутники фараона», вооруженные ослепительно сверкающими на солнце боевыми топорами, одетые в длинные узкие белые рубашки в синюю полосу, четко, нога в ногу, идут стройными колоннами по двое.
Затем выезжают на колесницах старые, прославленные воины, знаменосец и военачальники египетской армии. И вот наконец появляется сам фараон, одетый в боевые доспехи и вооруженный бронзовым кинжалом и луком со стрелами. Он правит статными белоснежными конями, и его длинный плащ развевается на ветру. Золотые поводья оттягивают красивые головы лошадей назад, и султаны из страусовых перьев касаются спин, покрытых парчовой попоной. Рядом с колесницей бежит с высунутым, как у собаки, языком прирученный лев.
За фараоном, который, независимо от того, зовут ли его Рамзесом или Сети, считается сыном бога солнца Ра и является неограниченным правителем Египта, движется остальное войско. Впереди идут жители пустынь, которые столетиями вели кочевой образ жизни и стали теперь подданными египетского царя. Далее следуют наемники из Греции, и замыкает шествие легкая кавалерия, вооруженная копьями.
Армия фараона вышла в поход, чтобы присоединить к Египту новую страну или воздвигнуть в далекой Сирийской пустыне огромную каменную колонну в честь царя Египта…
С юных лет начал я вызывать в своем воображении подобные картины. Многие часы своей одинокой жизни, отданной служению науке, я провел среди людей, которых давно уже нет в живых. Я молился вместе с ними в храме бога Амона, вдыхая аромат аравийского ладана, и слышал, как храм потрясают звуки гимна, исполняемого В честь богини Нила Исиды.
До меня доносились стоны плакальщиков, которые, распустив в знак печали свои длинные волосы, провожали в последний путь фараона. Мало того: я сам плавал на лодке по Нилу в вечное царство Осириса и видел там священное дерево, в тени которого взвешивали сердца умерших людей, после чего богиня справедливости возвещала, свободны они от грехов или нет.
Всю свою жизнь я мысленно прожил среди народов, ушедших в далекое прошлое, разделяя их радости и печали, их надежды и разочарования, восхищаясь их архитектурой и искусством, радуясь их успехам и победам и плача вместе с ними в черные дни эпидемий и мора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45