— Вы летать любите? — спросил я.
— Не понимаю вопроса.
Летчик, а не понял такого ясного вопроса! Это многое значит. Ведь главный стимул хорошего летчика — его влюбленность в свое дело. Такой человек может всего достичь. Равнодушие к небу для летчика подобно смерти.
— Олег Абрамович, вы воевали на истребителях? — спросил я.
— Да-а, на истребителях, — протянул он и откровенно признался: — Но воевал мало. Был на политработе в корпусе.
Я тоже был более двух лет на политработе, но считал, что для политработника-летчика лучшее слово в пропаганде — самому летать хорошо. Если же этого не было, любые его слова теряли силу. На политработу брали лучших летчиков, но некоторые из них постепенно теряли мастерство. Мешала занятость наземными делами. Личные тренировки, как и дыхание человека, требуют постоянства. Здоровое дыхание летчика может быть только при ритмичной работе, без суеты и спешки. Все мысли его должны быть подготовлены к небу. И в летном мастерстве царствует народная мудрость: посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу. Желудев посеял равнодушие к небу, а это обернулось боязнью летать.
— При взлете вы ничего не заметили? — спросил я.
— Нет. Отклонений от нормы не было.
— Даже не почувствовали, как я вмешался в управление, чтобы машина не развернулась?
Он равнодушно пожал плечами…

4.
Командир дивизии полковник Скобарихин на том же самолете, на котором только что летал Желудев, показал безукоризненную технику пилотирования. Когда мы вышли из самолета, я спросил его:
— Почему вы не заставите Желудева летать?
Витте Федорович не без сожаления сказал:
— Ничего поделать не могу. И ругал, и запрещал руководить полетами. Боится летать. Зато на земле любит поораторствовать. Про него у нас говорят, что он среди летчиков — оратор, а среди политработников — авиатор. «Партия», «Советская власть» и прочие громкие слова у него, как и лозунги, при любом выступлении, где нужно и где не нужно, с уст не сходят. Мне кажется, под этими лозунгами он и добрался до должности командира полка.
— Значит, его надо освободить от этой должности.
— Надо, — согласился со мной Скобарихин. — Но летчики летают хорошо. Командиры эскадрилий с боевым опытом, прекрасные инструкторы. Полк на хорошем счету. Да и заместитель у Желудева — прекрасный летчик и изумительный человек. Поэтому он часто не в ладах с командиром.
— На полк подойдет?
— Конечно!
— Вот и предложите его.
— Предлагал. Настаивал. Но, кроме неприятности, за этого ничего не получилось. У Желудева есть «рука», — и Витте Федорович, назвав покровителя, попросил, чтобы я свое мнение высказал инспектирующей группе и чтобы это включили в акт. Тогда, мол, ему никто не поможет.
Ох уж эти «руки»! Их надо беспощадно отрубать. Сила человека в своих руках. Опекуны нужны только детям да больным. И я поддержал комдива:
— Хорошо. Обязательно сделаю. А кто заместителем у Желудева?
— Капитан Домов…
— Костя? — невольно вырвалось у меня. — Это мой приятель еще по школе летчиков. Воевали на Халхин-Голе и в советско-финляндской. А в прошлом году, Первого мая, мы с ним участвовали в первом параде на реактивных самолетах над Красной площадью. Почему же его не видно?
— На днях с женой уехал в отпуск.
Разговаривая, мы подошли поближе к стартовому командному пункту. Желудев по-прежнему четко, с особым вдохновением руководил полетами. Я поинтересовался:
— Всегда у него так получается?
— В этом деле он молодец.
— Вот и сделайте его руководителем полетов, — предложил я. — Скоро такую должность собираются ввести.
— Давно бы надо, — заметил Скобарихин.
Недалеко от нас в ожидании стоял летчик. Витте Федорович спросил: почему он здесь?
— Хочу обратиться к командиру полка с личной просьбой.
Когда сел очередной самолет и у Желудева образовалось в работе «окно», старший лейтенант подошел к нему и попросил разрешения уехать с аэродрома, чтобы встретить мать.
— Уехать с аэродрома? Во время полетов? — строго переспросил командир полка.
— Да, матери будет трудно добраться до городка.
— Не разрешаю! — отрубил Желудев. — Полк проверяет инспекция, а вы будете болтаться.
Скобарихин, не выдержав неуважительного отношения к летчику и его матери, покраснел и не без раздражения приказал командиру полка:
— Отпустите, — и показал на легковую машину, стоявшую невдалеке от нас. — Пусть едет на дивизионной «Победе».
— Слушаюсь, — ответил Желудев, не испытывая ни угрызений совести, ни обиды, что комдив в присутствии подчиненного отменил его приказание.
Когда мы отошли, Скобармхин, как бы извиняясь за свою резкость, тихо сказал:
— Еще Суворов предупреждал, что строгость от прихоти есть тиранство.
В полку, которым командовал Желудев, мы с Щировым проверили технику пилотирования у трех рядовых летчиков, у всех командиров эскадрилий и двух командиров звеньев. Все они получили хорошие и отличные оценки. Плохую оценку получал только Желудев.

5.
Одни авиационные начальники считают, что инспектирование должно проходить так, чтобы проверяемые штабы и подчиненные им части знали об этом заранее, могли качественнее подготовиться и показать высокие результаты. Другие уверены, что только внезапная проверка способна дать объективную оценку боевой подготовки. Те и другие по-своему правы, поэтому только в один полк мы прилетели внезапно, а другие уже знали о нашем прибытии, но были предупреждены, чтобы работали по своему рабочему плану.
Очередной полк мы инспектировали без Сергея Щирова. Он был вызван во Львов. Решили, что Ткаченко будет проверять технику пилотирования только днем, а я только ночью.
Первый час предварительной подготовки к полетам проводил командир полка майор Иван Ярцев. Мое внимание привлекла одна деталь. По приказу руководить полетами должен был заместитель командира полка. Но с нашим приездом в приказ были внесены изменения. Руководить полетами назначался сам командир. Во время перерыва мы со Скобарихиным перешли из класса в штаб эскадрильи. Иван Ярцев встретил нас со спокойным достоинством. По словам комдива, он был лучшим летчиком в соединении. В войну вступил девятнадцатилетним младшим лейтенантом, в конце ее стал майором. Как только мы втроем уселись за стол, я спросил командира полка:
— Почему вы сами решили руководить полетами?
На волевом лице удивление, Ярцев с некоторой даже обидой пояснил:
— Вы меня на эту ночь проверять не запланировали. А я бездельничать не люблю: или летаю, или руковожу полетами.
— Это хорошо, — похвалил я. — Но оставьте все как было.
— Слушаюсь, — понизив голос, ответил Ярцев, но его деятельная, откровенная натура пересилила в он спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92