Остается
единственное пророчество, но и оно лживо.. Мы умрем.
- Нет,- сказал я.
- Ты что-то предлагаешь?
- Я возьму тебя с собой на Землю.
- Я не могу.
- В таком случае, пойдем со мной.
- Куда?
- В Тиреллиан. Я должен поговорить с Матерями.
- Ты не сможешь! Сегодня вечером Церемония в Храме!
Я расхохотался от злобы.
- Церемония, посвященная богу, который сбил вас с ног, а потом двинул
ногой по зубам?
- Он все еще наш Бог,- ответила она.- Мы все еще его народ.
- Как вы напоминаете моего папеньку! - произнес
я с отчаянием.- Но я все-таки пойду, и ты пойдешь со мной, даже если
мне придется всю дорогу нести тебя на руках. И ты не сможешь вырваться,
ведь я сильнее тебя.
- Но не сильнее Онтро.
- Какой еще Онтро?
- Он тот, кто остановит тебя, Гэллинджер. Он - Десница Малана.
4
Я направил джипстер той дорогой, которой добирался всегда. Я ехал к
М'Квайе. Бракса, сидящая в тускло освещенной кабине с розой в руках,
теперь словно ребенок баюкала на коленях цветок и молчала. На ее лице за-
стыла святая сосредоточенность покорности и покоя.
- Матери сейчас в Храме?
Лицо Браксы не изменилось - оно хранило отблеск божественного света.
- Да,- ответила она отрешенно,- но ты туда не войдешь.
- Посмотрим.
Я развернул джип и помог ей выйти.
Я вел ее, крепко держа за руку, а она двигалась словно сомнамбула. При
свете взошедшей луны глаза ее были такими, как в тот день, когда я впервые
увидел ее. А пальцы в моей руке - слабыми и беспомощными. Я открыл дверь и
вошел вместе с ней в комнату, полную сумерек и тишины. И в третий раз за
этот вечер я услышал крик Браксы: - Не трогай его, Онтро! Это Гэллинджер!
Прежде мне не доводилось встречаться с мужчинами Марса, и я не имел
никакого представления о том, как они выглядят.
На Онтро пришлось смотреть снизу вверх.
Его обнаженный торс покрывали бугры родимых пятен и шишковатые
наросты.
"Нелады с железами", подумал я.
До сих пор я считал себя самым высоким человеком на Марсе, но, похоже,
ошибался - в Онтро было верных семь футов. Теперь становилось понятным,
откуда взялась моя гигантская кроватка!
- Убирайся,- спокойно сказал он мне.- Она пусть войдет, а тебе здесь
делать нечего.
- Мне нужно взять свои книги и вещи. Он протянул левую руку, и я
посмотрел в том направлении, куда он указал. Все мои пожитки были сложены
в дальнем углу.
- Я должен войти, мне необходимо поговорить с М'Квайе и Матерями.
- Ты не войдешь.
- От этого зависит жизнь твоего народа.
- Уходи,- проревел Онтро.- Возвращайся домой к своему народу,
Гэллинджер. Оставь нас!
Мое имя в его устах звучало так непривычно, словно принадлежало не
мне, а кому-то другому Сколько ему лет? Триста? Четыреста? Был ли он
стражем Храма всю свою жизнь? И зачем? От кого нужно было его охранять?
Мне не понравилось, как он двигается. В прошлом мне уже приходилось
встречать людей с таким же отточенным ритмом движений.
- Уходи,- повторил гигант.
Если они довели свое боевое искусство до такого же совершенства, как
танец, или если их боевое искусство являлось частью танца, то моя проблема
могла стать неразрешимой.
- Иди,- повернулся я к Браксе.- Отдай розу М'Квайе. Скажи, что это от
меня, и еще передай, что я скоро приду сам.
- Я сделаю, как ты просишь. Вспоминай меня на Земле, Гэллинджер.
Прощай.
Я не ответил, и она исчезла в темноте, унося с собой цветок.
- Ну сейчас ты наконец уйдешь? - спросил Онтро.- Если хочешь, я скажу
ей, что мы дрались и ты почти победил, но я неожиданным ударом сбил тебя с
ног, а затем отнес на ваш корабль.
- Нет! Или я пройду мимо тебя, или перешагну через твое тело - в любом
случае тебе не остановить меня.
Онтра слегка присел и развел руки в стороны.
- Грех поднять руку на святого,- недовольно проворчал он,- но я
остановлю тебя, Гэллинджер.
Моя память была подобна окну, заподнениому туманом. Но внезапный порыв
ветра развеял его. И я вернулся на шесть лет назад.
Я был студентом факультета восточных языков Токийского университета.
Два вечера в неделю я посвящал отдыху - занятиям джиу-джитсу. Я вспомнил
себя в один из таких вечеров в стойке кодокана посреди тридцатифутового
круга,. в кимоно, перечеркнутом коричневым поясом. Я был ик-киу, на одну
ступень ниже черного пояса. Коричневый иероглиф у меня на груди гласил
"джиу-джитсу". Я овладел одним из приемов этой борьбы, невероятно
подходящим к моим данным, которым и побеждал в поединках.
Но в жизни я никогда не применял этот прием, к тому же у меня лет пять
не было никакой практики. Я чувствовал себя совершенно не в форме, но
попытался сосредоточить всего себя в "цуки-но-кокоро" - "сердце луны",
представляя себя луной, целиком отразившейся в Онтро.
И голос из прошлого сказал мне: - Хаджиме - начинайте.
Я принял стойку неко-аси-даси - кошачью, и в его глазах мелькнуло
удивление. Он осторожно отступил назад, а я в это мгновение сделал шаг ему
навстречу.
Мой коронный удар!
Левая нога взлетела вверх, словно лопнувшая пружина. В семи футах над
полом она встретилась с его челюстью в тот самый миг, когда он пытался
уйти от удара.
Голова Онтро запрокинулась, и он упал как подкошенный. Улыбка исчезла
с его губ. Все идет как надо, подумал я. Мне очень жаль, старина.
Но когда я перешагивал через поверженного гиганта, он, хотя и был без
сознания, каким-то образом схватил меня и повалил на пол. Ни за что бы не
поверил, что после такого удара у него еще останутся силы продолжать бой.
Я был вынужден ударить снова.
Его рука обхватила мою шею прежде, чем я успел что-то понять.
Ну нет! Нельзя погибать так бесславно!
Казалось, на моем горле сомкнулся стальной обруч. И тут я понял, что
действия его могучего тела не более чем рефлекс, выработанный бесконечными
годами тренировок. Однажды я уже видел такое. Человек умер из-за того, что
в бессознательном состоянии продолжал поединок, а его соперник решил, что
нокаута нет и ударил еще раз.
Но случается это редко, очень редко. Я уперся локтями в его ребра и
откинул назад голову. Хватка ослабла, но недостаточно. Мне очень не хоте-
лось, но пришлось сломать ему мизинец. Руки разжались, и я освободился. Он
лежал неподвижно, лицо его было бледно, как мел. Все лучшее в моей душе
стремилось к поверженному гиганту, защищавшему свой народ, свою религию и
виновному лишь в выполнении приказа. Как никогда я был зол на себя за то,
что не прошел мимо Онтро, а перешагнул через него.
Я подошел к своим вещам, уселся на ящик с аппаратурой и закурил.
Нельзя входить в Храм до тех пор, пока не успокоится дыхание и пока
мне не придет в голову, что сказать им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
единственное пророчество, но и оно лживо.. Мы умрем.
- Нет,- сказал я.
- Ты что-то предлагаешь?
- Я возьму тебя с собой на Землю.
- Я не могу.
- В таком случае, пойдем со мной.
- Куда?
- В Тиреллиан. Я должен поговорить с Матерями.
- Ты не сможешь! Сегодня вечером Церемония в Храме!
Я расхохотался от злобы.
- Церемония, посвященная богу, который сбил вас с ног, а потом двинул
ногой по зубам?
- Он все еще наш Бог,- ответила она.- Мы все еще его народ.
- Как вы напоминаете моего папеньку! - произнес
я с отчаянием.- Но я все-таки пойду, и ты пойдешь со мной, даже если
мне придется всю дорогу нести тебя на руках. И ты не сможешь вырваться,
ведь я сильнее тебя.
- Но не сильнее Онтро.
- Какой еще Онтро?
- Он тот, кто остановит тебя, Гэллинджер. Он - Десница Малана.
4
Я направил джипстер той дорогой, которой добирался всегда. Я ехал к
М'Квайе. Бракса, сидящая в тускло освещенной кабине с розой в руках,
теперь словно ребенок баюкала на коленях цветок и молчала. На ее лице за-
стыла святая сосредоточенность покорности и покоя.
- Матери сейчас в Храме?
Лицо Браксы не изменилось - оно хранило отблеск божественного света.
- Да,- ответила она отрешенно,- но ты туда не войдешь.
- Посмотрим.
Я развернул джип и помог ей выйти.
Я вел ее, крепко держа за руку, а она двигалась словно сомнамбула. При
свете взошедшей луны глаза ее были такими, как в тот день, когда я впервые
увидел ее. А пальцы в моей руке - слабыми и беспомощными. Я открыл дверь и
вошел вместе с ней в комнату, полную сумерек и тишины. И в третий раз за
этот вечер я услышал крик Браксы: - Не трогай его, Онтро! Это Гэллинджер!
Прежде мне не доводилось встречаться с мужчинами Марса, и я не имел
никакого представления о том, как они выглядят.
На Онтро пришлось смотреть снизу вверх.
Его обнаженный торс покрывали бугры родимых пятен и шишковатые
наросты.
"Нелады с железами", подумал я.
До сих пор я считал себя самым высоким человеком на Марсе, но, похоже,
ошибался - в Онтро было верных семь футов. Теперь становилось понятным,
откуда взялась моя гигантская кроватка!
- Убирайся,- спокойно сказал он мне.- Она пусть войдет, а тебе здесь
делать нечего.
- Мне нужно взять свои книги и вещи. Он протянул левую руку, и я
посмотрел в том направлении, куда он указал. Все мои пожитки были сложены
в дальнем углу.
- Я должен войти, мне необходимо поговорить с М'Квайе и Матерями.
- Ты не войдешь.
- От этого зависит жизнь твоего народа.
- Уходи,- проревел Онтро.- Возвращайся домой к своему народу,
Гэллинджер. Оставь нас!
Мое имя в его устах звучало так непривычно, словно принадлежало не
мне, а кому-то другому Сколько ему лет? Триста? Четыреста? Был ли он
стражем Храма всю свою жизнь? И зачем? От кого нужно было его охранять?
Мне не понравилось, как он двигается. В прошлом мне уже приходилось
встречать людей с таким же отточенным ритмом движений.
- Уходи,- повторил гигант.
Если они довели свое боевое искусство до такого же совершенства, как
танец, или если их боевое искусство являлось частью танца, то моя проблема
могла стать неразрешимой.
- Иди,- повернулся я к Браксе.- Отдай розу М'Квайе. Скажи, что это от
меня, и еще передай, что я скоро приду сам.
- Я сделаю, как ты просишь. Вспоминай меня на Земле, Гэллинджер.
Прощай.
Я не ответил, и она исчезла в темноте, унося с собой цветок.
- Ну сейчас ты наконец уйдешь? - спросил Онтро.- Если хочешь, я скажу
ей, что мы дрались и ты почти победил, но я неожиданным ударом сбил тебя с
ног, а затем отнес на ваш корабль.
- Нет! Или я пройду мимо тебя, или перешагну через твое тело - в любом
случае тебе не остановить меня.
Онтра слегка присел и развел руки в стороны.
- Грех поднять руку на святого,- недовольно проворчал он,- но я
остановлю тебя, Гэллинджер.
Моя память была подобна окну, заподнениому туманом. Но внезапный порыв
ветра развеял его. И я вернулся на шесть лет назад.
Я был студентом факультета восточных языков Токийского университета.
Два вечера в неделю я посвящал отдыху - занятиям джиу-джитсу. Я вспомнил
себя в один из таких вечеров в стойке кодокана посреди тридцатифутового
круга,. в кимоно, перечеркнутом коричневым поясом. Я был ик-киу, на одну
ступень ниже черного пояса. Коричневый иероглиф у меня на груди гласил
"джиу-джитсу". Я овладел одним из приемов этой борьбы, невероятно
подходящим к моим данным, которым и побеждал в поединках.
Но в жизни я никогда не применял этот прием, к тому же у меня лет пять
не было никакой практики. Я чувствовал себя совершенно не в форме, но
попытался сосредоточить всего себя в "цуки-но-кокоро" - "сердце луны",
представляя себя луной, целиком отразившейся в Онтро.
И голос из прошлого сказал мне: - Хаджиме - начинайте.
Я принял стойку неко-аси-даси - кошачью, и в его глазах мелькнуло
удивление. Он осторожно отступил назад, а я в это мгновение сделал шаг ему
навстречу.
Мой коронный удар!
Левая нога взлетела вверх, словно лопнувшая пружина. В семи футах над
полом она встретилась с его челюстью в тот самый миг, когда он пытался
уйти от удара.
Голова Онтро запрокинулась, и он упал как подкошенный. Улыбка исчезла
с его губ. Все идет как надо, подумал я. Мне очень жаль, старина.
Но когда я перешагивал через поверженного гиганта, он, хотя и был без
сознания, каким-то образом схватил меня и повалил на пол. Ни за что бы не
поверил, что после такого удара у него еще останутся силы продолжать бой.
Я был вынужден ударить снова.
Его рука обхватила мою шею прежде, чем я успел что-то понять.
Ну нет! Нельзя погибать так бесславно!
Казалось, на моем горле сомкнулся стальной обруч. И тут я понял, что
действия его могучего тела не более чем рефлекс, выработанный бесконечными
годами тренировок. Однажды я уже видел такое. Человек умер из-за того, что
в бессознательном состоянии продолжал поединок, а его соперник решил, что
нокаута нет и ударил еще раз.
Но случается это редко, очень редко. Я уперся локтями в его ребра и
откинул назад голову. Хватка ослабла, но недостаточно. Мне очень не хоте-
лось, но пришлось сломать ему мизинец. Руки разжались, и я освободился. Он
лежал неподвижно, лицо его было бледно, как мел. Все лучшее в моей душе
стремилось к поверженному гиганту, защищавшему свой народ, свою религию и
виновному лишь в выполнении приказа. Как никогда я был зол на себя за то,
что не прошел мимо Онтро, а перешагнул через него.
Я подошел к своим вещам, уселся на ящик с аппаратурой и закурил.
Нельзя входить в Храм до тех пор, пока не успокоится дыхание и пока
мне не придет в голову, что сказать им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11