Зав даже и изумиться не успел подобной наглости, как перед ним уже лежала записка с вопросом:
Что вам привезти из Америки?
Жестянко смотрел на Феляева. Феляев на Жестянко. А вдруг Олег прав, думал Жестянко, вдруг клюнет? А не клюнет, хер с ним. Если разорется, встану и уйду, не арестуют же. Хм, думал в это время Феляев, хм, хм, хм. Он перевернул листок календаря и чиркнул на нем ответ:
Приемник фирмы «Браун», модель F106.
Жестянко, прочтя, кивнул — лады.
— А в общем и целом вы должны учесть, товарищ Жестянко… — как бы продолжая беседу, заговорил Феляев, как бы давая соответствующим товарищам понять, что предшествующее молчание было просто-напросто результатом дефекта соответствующей аппаратуры, — должны вы учесть, Илья Филиппович, что ситуация сейчас в мире напряженная, а в США особенно зашевелились реакционные круги.
— Учту, учту, — сказал Жестянко.
— Так что, товарищ Жестянко, я думаю, что внутренние наши дискуссии не будут предметом нездорового ажио…
— Гарантирую, Альфред Потапович, — сказал Жестянко и с совершеннейшей наглостью ему подмигнул.
Пришлось подмигивать в ответ — повязались. Звонком была вызвана Аделаида зловредная.
— Пожалуйста, объясните товарищу, как выйти на Черчуева, а потом меня с ним непосредственно соедините.
Аделаида, будто ежа проглотила, смотрела на Феляева непонимающим ледяным взором: Черчуев заведовал гигантским выездным отделом в рамках того же Фрунзенского райкома.
— Поняли, Аделаида Евлампиевна, дошло? нежнейшим тоном спросил Феляев. С этого дня Жестянко становился своим и его можно было не стесняться. — Товарищ Жестянко, возможно, будет направлен на фестиваль в Соединенные Штаты, и Партия, — тут он нажал, — уверена что на этом важном форуме товарищ Жестянко будет твердо отстаивать наши позиции. А пока принесите-ка мне документацию по следующему товарищу.
Он скривил рот вслед уходящей ведьме — врагу, мол. не пожелаешь такой секретарши — и протянул Жестянко руку — пока, до скорого, старик.
Уходя, драматург слегка споткнулся — бросилась в глаза знаменитая картина. Какое сходство, подумал он, Какое, етет твою, удивительное сходство!
А это еще кто такой, удивился драматург, заметив в приемной бледного вьюношу с длинными желтыми патлами, поднимающегося из кресла под партийным взглядом Аделаиды. Экий русский классический тип, Евгений ли Истуканоборец?
Что же теперь с этим товарищем Велосипедовым. мучительно пытался вспомнить Феляев, почему вдруг инженер и ко мне? Когда вызван? Вызван? Ясно, что вызван, не сам же пришел. Вот все-таки есть зацепочка — вызван, а если вызван, значит, какое-то наше дело, значит, что-то нам (Партии) нужно, а не им, не населению.
Аделаида принесла папочку с бумагами и тут же слиняла. Хоть бы намекнула, сволочь, подтолкнула бы мысль к поиску, нет, не любит меня, старая троянская кляча, считает, видите ли, циничным. Невозможно, в самом деле, держать дальше под боком эту пятую колонну культа личности. На дворе у вас нынче уже «зрелый социализм», в отделе нужны люди с более широким кругозором, а таких девчат сейчас немало в комсомольском туристическом бюро «Спутник»…
Он открыл папку и прочел перво-наперво справку, подготовленную районным отделом гэбэ. Увы, ничего не прояснилось. Человечек был без особых примет, даже репрессированных в близкой родне никого, разве что вот дядя в Сыктывкаре пятак отбухал с 1948-го по 1953-й, как раз уложился по статье 58 — 10, то есть за анекдотики. Ну, правда, родился вот товарищ Велосипедов на оккупированной территории, но ведь не этот изъян причина вызова. Хм, вот, правда, одна любопытная деталь — получает письма из Болгарии…
Тут что— то зашевелилось в башке Феляева -близко, близко, ан нет, мимо проскочило!
«…содержание писем не вызывает сомнений…» — читалось в справке. Паршиво, уныло подумал Феляев, очень херовато получается, сейчас человек войдет, а я…
«…в последнее время встречается с группой молодых людей сомнительного внешнего вида, подверженных влиянию Запада…»
Да кто же теперь с такими не встречается, особенно по женской части, сморщился Феляев. В папке оставалось еще несколько листков, но не густо, надежды на прояснение мало.
— Разрешите? — послышался нервный молодой голос.
Под картиной стоял некто тощий в модном синем костюме с торчащими плечами и широкими брюками. Светились серые плоские глаза. Голос подрагивал. Трусит. Вот это неплохо, к робкому человеку сразу как-то располагаешься, потому что видно, когда не нахал.
Феляев некоторое время головы не поднимал, выдерживал посетителя, ну это как полагается. Потом поднял голову и пригласил в кресло.
— Прошу, товарищ… — посмотрел в бумаги, якобы для того, чтобы вспомнить фамилию, ну это тоже в соответствии с традицией партийных приемов, — товарищ Велосипедов.
Молодой человек, издали казавшийся даже юношей, а вблизи вроде бы и не очень уж молодой молодой человек, сел в кресло и положил ладони на колени, соответственно левую на левое, правую на правое. Это тоже понравилось Феляеву — понимает, куда пришел.
— Вы, товарищ Велосипедов, наверное, догадываетесь, по какому поводу мы вас вызвали? — Феляев напрягся, чтобы не пропустить ответ, случалось и такое.
— Должно быть, по поводу моего письма товарищу Брежневу, — сказал Велосипедов, чуть поворачиваясь из своей боковой позиции к могущественному товарищу с большой, плохо оформленной головой.
— Товарищу Брежневу многие пишут, — с некоторой досадой сказал Феляев. — Воображаете, какие горы бумаги ежедневно поступают в ЦК?
— Воображаю, — вдруг улыбнулся Велосипедов без всякой робости, а даже с некоторым отдаленным прищуром. Как ни странно, очень живо это себе представляю.
Феляев испытующе на него посмотрел, подозрительного в общем-то ничего не увидел, но и ясности не появилось ни на грош: для чего вызван человече? В унынии он шевельнул бумагу в папочке, приоткрыл письмо Генсеку… полный «бой-в-крыму — все-в дыму»… просит гражданин садово-огородный участок, а мы-то, идеологи, тут при чем?
— Вы, товарищ Велосипедов, когда пишете в такой адрес, отдаете себе отчет?…
Автор письма вдруг густо покраснел, казалось, даже корни его желтых волос засветились.
— Там у меня со сказуемыми… не вполне…
— Понимаете, кому пишете? — уточнил свой вопрос Феляев.
— Хозяину страны, — выпалил Велосипедов. Феляев улыбнулся прямодушности.
— Хозяин страны — народ, товарищ Велосипедов. Мы с вами. А Леонид Ильич — выразитель воли народа.
— Вот именно! — воскликнул Велосипедов. — Просто превосходно сказано, Альфред Потапович! Выразитель! Вот именно по этому адресу я писал.
Неплохой парень, подумал Феляев, но на кой ляд он здесь? Еще раз помусолил палец, и вдруг — открылось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Что вам привезти из Америки?
Жестянко смотрел на Феляева. Феляев на Жестянко. А вдруг Олег прав, думал Жестянко, вдруг клюнет? А не клюнет, хер с ним. Если разорется, встану и уйду, не арестуют же. Хм, думал в это время Феляев, хм, хм, хм. Он перевернул листок календаря и чиркнул на нем ответ:
Приемник фирмы «Браун», модель F106.
Жестянко, прочтя, кивнул — лады.
— А в общем и целом вы должны учесть, товарищ Жестянко… — как бы продолжая беседу, заговорил Феляев, как бы давая соответствующим товарищам понять, что предшествующее молчание было просто-напросто результатом дефекта соответствующей аппаратуры, — должны вы учесть, Илья Филиппович, что ситуация сейчас в мире напряженная, а в США особенно зашевелились реакционные круги.
— Учту, учту, — сказал Жестянко.
— Так что, товарищ Жестянко, я думаю, что внутренние наши дискуссии не будут предметом нездорового ажио…
— Гарантирую, Альфред Потапович, — сказал Жестянко и с совершеннейшей наглостью ему подмигнул.
Пришлось подмигивать в ответ — повязались. Звонком была вызвана Аделаида зловредная.
— Пожалуйста, объясните товарищу, как выйти на Черчуева, а потом меня с ним непосредственно соедините.
Аделаида, будто ежа проглотила, смотрела на Феляева непонимающим ледяным взором: Черчуев заведовал гигантским выездным отделом в рамках того же Фрунзенского райкома.
— Поняли, Аделаида Евлампиевна, дошло? нежнейшим тоном спросил Феляев. С этого дня Жестянко становился своим и его можно было не стесняться. — Товарищ Жестянко, возможно, будет направлен на фестиваль в Соединенные Штаты, и Партия, — тут он нажал, — уверена что на этом важном форуме товарищ Жестянко будет твердо отстаивать наши позиции. А пока принесите-ка мне документацию по следующему товарищу.
Он скривил рот вслед уходящей ведьме — врагу, мол. не пожелаешь такой секретарши — и протянул Жестянко руку — пока, до скорого, старик.
Уходя, драматург слегка споткнулся — бросилась в глаза знаменитая картина. Какое сходство, подумал он, Какое, етет твою, удивительное сходство!
А это еще кто такой, удивился драматург, заметив в приемной бледного вьюношу с длинными желтыми патлами, поднимающегося из кресла под партийным взглядом Аделаиды. Экий русский классический тип, Евгений ли Истуканоборец?
Что же теперь с этим товарищем Велосипедовым. мучительно пытался вспомнить Феляев, почему вдруг инженер и ко мне? Когда вызван? Вызван? Ясно, что вызван, не сам же пришел. Вот все-таки есть зацепочка — вызван, а если вызван, значит, какое-то наше дело, значит, что-то нам (Партии) нужно, а не им, не населению.
Аделаида принесла папочку с бумагами и тут же слиняла. Хоть бы намекнула, сволочь, подтолкнула бы мысль к поиску, нет, не любит меня, старая троянская кляча, считает, видите ли, циничным. Невозможно, в самом деле, держать дальше под боком эту пятую колонну культа личности. На дворе у вас нынче уже «зрелый социализм», в отделе нужны люди с более широким кругозором, а таких девчат сейчас немало в комсомольском туристическом бюро «Спутник»…
Он открыл папку и прочел перво-наперво справку, подготовленную районным отделом гэбэ. Увы, ничего не прояснилось. Человечек был без особых примет, даже репрессированных в близкой родне никого, разве что вот дядя в Сыктывкаре пятак отбухал с 1948-го по 1953-й, как раз уложился по статье 58 — 10, то есть за анекдотики. Ну, правда, родился вот товарищ Велосипедов на оккупированной территории, но ведь не этот изъян причина вызова. Хм, вот, правда, одна любопытная деталь — получает письма из Болгарии…
Тут что— то зашевелилось в башке Феляева -близко, близко, ан нет, мимо проскочило!
«…содержание писем не вызывает сомнений…» — читалось в справке. Паршиво, уныло подумал Феляев, очень херовато получается, сейчас человек войдет, а я…
«…в последнее время встречается с группой молодых людей сомнительного внешнего вида, подверженных влиянию Запада…»
Да кто же теперь с такими не встречается, особенно по женской части, сморщился Феляев. В папке оставалось еще несколько листков, но не густо, надежды на прояснение мало.
— Разрешите? — послышался нервный молодой голос.
Под картиной стоял некто тощий в модном синем костюме с торчащими плечами и широкими брюками. Светились серые плоские глаза. Голос подрагивал. Трусит. Вот это неплохо, к робкому человеку сразу как-то располагаешься, потому что видно, когда не нахал.
Феляев некоторое время головы не поднимал, выдерживал посетителя, ну это как полагается. Потом поднял голову и пригласил в кресло.
— Прошу, товарищ… — посмотрел в бумаги, якобы для того, чтобы вспомнить фамилию, ну это тоже в соответствии с традицией партийных приемов, — товарищ Велосипедов.
Молодой человек, издали казавшийся даже юношей, а вблизи вроде бы и не очень уж молодой молодой человек, сел в кресло и положил ладони на колени, соответственно левую на левое, правую на правое. Это тоже понравилось Феляеву — понимает, куда пришел.
— Вы, товарищ Велосипедов, наверное, догадываетесь, по какому поводу мы вас вызвали? — Феляев напрягся, чтобы не пропустить ответ, случалось и такое.
— Должно быть, по поводу моего письма товарищу Брежневу, — сказал Велосипедов, чуть поворачиваясь из своей боковой позиции к могущественному товарищу с большой, плохо оформленной головой.
— Товарищу Брежневу многие пишут, — с некоторой досадой сказал Феляев. — Воображаете, какие горы бумаги ежедневно поступают в ЦК?
— Воображаю, — вдруг улыбнулся Велосипедов без всякой робости, а даже с некоторым отдаленным прищуром. Как ни странно, очень живо это себе представляю.
Феляев испытующе на него посмотрел, подозрительного в общем-то ничего не увидел, но и ясности не появилось ни на грош: для чего вызван человече? В унынии он шевельнул бумагу в папочке, приоткрыл письмо Генсеку… полный «бой-в-крыму — все-в дыму»… просит гражданин садово-огородный участок, а мы-то, идеологи, тут при чем?
— Вы, товарищ Велосипедов, когда пишете в такой адрес, отдаете себе отчет?…
Автор письма вдруг густо покраснел, казалось, даже корни его желтых волос засветились.
— Там у меня со сказуемыми… не вполне…
— Понимаете, кому пишете? — уточнил свой вопрос Феляев.
— Хозяину страны, — выпалил Велосипедов. Феляев улыбнулся прямодушности.
— Хозяин страны — народ, товарищ Велосипедов. Мы с вами. А Леонид Ильич — выразитель воли народа.
— Вот именно! — воскликнул Велосипедов. — Просто превосходно сказано, Альфред Потапович! Выразитель! Вот именно по этому адресу я писал.
Неплохой парень, подумал Феляев, но на кой ляд он здесь? Еще раз помусолил палец, и вдруг — открылось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50