известные лица, подсудные церковному суду, привлекали к участию в суде над ними княжеского судью, когда совершали дела, подсудные последнему. В первом случае церковный судья являлся ассистентом княжеского, во втором — наоборот. Этот совместный суд надобно отличать от того, который позднее назывался обчим или смесным: это суд по делам, в которых сталкивались стороны разных подсудностей, например княжеской и церковной. Устав Владимира кратко упоминает о нём, перечислив разряды церковных людей, во всех делах подсудных митрополиту или епископу: «…аже будет иному человеку с тым человеком речь, то обчий суд», т.е. если нецерковный человек будет тягаться с церковным, судить их общим судом. Совместный суд, о котором говорит Ярославов устав, представляет особую и довольно своеобразную комбинацию: он ведал дела, входившие в состав одной подсудности, но совершенные лицами, подлежавшими другой.
Новости, вносимые уставом Ярослава
Церковный суд, как он устроен или, точнее, описан Ярославовым уставом, углубляя понятие о преступлении, вносил в право и другие существенные новости. Здесь, во-первых, он значительно расширил область вменяемости. Почти вся его общая компетенция, простиравшаяся на всех верующих и обнимавшая жизнь семейную, религиозную и нравственную, составилась из дел, которых не вменял или не предусматривал древний юридический обычай: таковы умычка, святотатство, нарушение неприкосновенности храмов и священных символов, оскорбление словом (обзывание еретиком или зелейником, составителем отрав и привораживающих снадобий, обзывание женщины позорным словом). Установление этих трёх видов оскорбления словом было первым опытом пробуждения в крещёном язычнике чувства уважения к нравственному достоинству личности человека — заслуга церковного правосудия, не уменьшаемая малоплодностью его усилий в этом направлении. Не менее важны нововведения в способах судебного возмездия за правонарушения. Старый юридический обычай смотрел только на непосредственные материальные следствия противозаконного деяния и карал за них денежными пенями и вознаграждениями, продажами и уроками. Взгляд христианского законодателя шире и глубже, восходит от следствий к причинам: законодатель не ограничивается пресечением правонарушения, но пытается предупредить его, действуя на волю правонарушителя. Устав Ярослава, удерживая денежные взыскания, полагает за некоторые деяния ещё нравственно-исправительные наказания, арест при церковном доме, соединявшийся, вероятно, с принудительной работой на церковь, и епитимью, т.е. либо временное лишение некоторых церковных благ, либо известные нравственно-покаянные упражнения. За детоубийство, за битьё родителей детьми устав предписывает виноватую или виноватого «пояти в дом церковный»; брак в близкой степени родства наказуется денежной пеней в пользу церковной власти, «а их разлучити, а опитемью да приимут». В уставе нет прямого указания ещё на одно нравоисправительное средство судебного возмездия, наименее удачное и наименее приличное духовному пастырству, однако допущенное в практику церковного суда того Времени: это — телесные наказания. Средство это было заимствовано из византийского законодательства, которое его очень любило и заботливо разрабатывало, осложняя физическую боль уродованием человеческого тела, ослеплением, отсечением руки и другими бесполезными жестокостями. В Ярославовом уставе есть статья, по которой женщину, занимавшуюся каким-либо родом волхвования, надлежало «доличив казнить», а митрополиту заплатить пени 6 гривен. Одно из правил русского митрополита Иоанна II (1080—1089) объясняет, в чём должна была состоять эта «казнь»: занимающихся волхвованием надлежало сперва отклонять от греха словесным увещанием, а если не послушаются, «яро казнити, но не до смерти убивати, ни обрезати сих телесе». Под «ярой», строгой казнью, не лишающей жизни и не «обрезывающей», т.е. не уродующей тела, можно разуметь только простое телесное наказание. Таково в общих чертах содержание Ярославова устава. Не трудно заметить, какие новые понятия вносил он в русское право и правовое сознание: он 1) осложнял понятие о преступлении как материальном вреде, причиняемом другому, мыслью о грехе как о нравственной несправедливости или нравственном вреде, какой причиняет преступник не только другому лицу, но и самому себе, 2) подвергал юридическому вменению греховные деяния, которых старый юридический обычай не считал вменяемыми, наконец. 3) согласно с новым взглядом на преступление, осложнял действовавшую карательную систему наказаний мерами нравственно-исправительного воздействия, рассчитанными на оздоровление и укрепление больной воли или шаткой совести, каковы: епитимья, арест при церковном доме, телесное наказание.
Ярославов устав современен Русской Правде
Таким образом, над порядком материальных интересов и отношений, державшихся на старом юридическом обычае, Ярославов устав строил новый, высший порядок интересов и отношений нравственно-религиозных. Церковный суд, как он поставлен в уставе, должен был служить проводником в русском обществе новых юридических и нравственных понятий, которые составляли основу этих интересов и отношений. С этой стороны Русская Правда, как отражение господствующих юридических отношений, является судебником, начинавшим уже отживать, разлагаться; напротив, устав Ярослава представляет собою мир юридических понятий и отношений, только что завязывавшихся и начинавших жить. Но, представляя собою различные моменты в юридическом развитии русского общества как памятники права. Русская Правда и церковный устав Ярослава — сверстники как памятники кодификации. Всматриваясь пристальнее в текст устава, в археологические черты, пощаженные в нём временем, можно приблизительно определить, когда он составлялся. И в этом памятнике, как в Русской Правде, руководящую нить к решению вопроса дают денежные пени. В разных списках устава они представляют при первом взгляде самое беспорядочное разнообразие. Один список назначает за известное деяние в пользу церковной власти гривну серебра, другой — рубль, третий — «гривну серебра или рубль», а это — разновременные денежные единицы. За одну и ту же вину взыскивается то 20, то 40 гривен, за другую — то 40, то 100 гривен кун. В этом разнообразии отразились колебания денежного курса, признаки которых мы заметили и в Русской Правде; но в Ярославовом уставе они отразились гораздо полнее и явственнее. Мы видели, что в краткой редакции Правды некоторые пени определяются известной суммой резан, а в пространной той же суммой кун. И в уставе Ярослава обидевший непригожим словом крестьянку, «сельскую» жену, платит ей по одним спискам 60 резан, по другим — 60 кун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Новости, вносимые уставом Ярослава
Церковный суд, как он устроен или, точнее, описан Ярославовым уставом, углубляя понятие о преступлении, вносил в право и другие существенные новости. Здесь, во-первых, он значительно расширил область вменяемости. Почти вся его общая компетенция, простиравшаяся на всех верующих и обнимавшая жизнь семейную, религиозную и нравственную, составилась из дел, которых не вменял или не предусматривал древний юридический обычай: таковы умычка, святотатство, нарушение неприкосновенности храмов и священных символов, оскорбление словом (обзывание еретиком или зелейником, составителем отрав и привораживающих снадобий, обзывание женщины позорным словом). Установление этих трёх видов оскорбления словом было первым опытом пробуждения в крещёном язычнике чувства уважения к нравственному достоинству личности человека — заслуга церковного правосудия, не уменьшаемая малоплодностью его усилий в этом направлении. Не менее важны нововведения в способах судебного возмездия за правонарушения. Старый юридический обычай смотрел только на непосредственные материальные следствия противозаконного деяния и карал за них денежными пенями и вознаграждениями, продажами и уроками. Взгляд христианского законодателя шире и глубже, восходит от следствий к причинам: законодатель не ограничивается пресечением правонарушения, но пытается предупредить его, действуя на волю правонарушителя. Устав Ярослава, удерживая денежные взыскания, полагает за некоторые деяния ещё нравственно-исправительные наказания, арест при церковном доме, соединявшийся, вероятно, с принудительной работой на церковь, и епитимью, т.е. либо временное лишение некоторых церковных благ, либо известные нравственно-покаянные упражнения. За детоубийство, за битьё родителей детьми устав предписывает виноватую или виноватого «пояти в дом церковный»; брак в близкой степени родства наказуется денежной пеней в пользу церковной власти, «а их разлучити, а опитемью да приимут». В уставе нет прямого указания ещё на одно нравоисправительное средство судебного возмездия, наименее удачное и наименее приличное духовному пастырству, однако допущенное в практику церковного суда того Времени: это — телесные наказания. Средство это было заимствовано из византийского законодательства, которое его очень любило и заботливо разрабатывало, осложняя физическую боль уродованием человеческого тела, ослеплением, отсечением руки и другими бесполезными жестокостями. В Ярославовом уставе есть статья, по которой женщину, занимавшуюся каким-либо родом волхвования, надлежало «доличив казнить», а митрополиту заплатить пени 6 гривен. Одно из правил русского митрополита Иоанна II (1080—1089) объясняет, в чём должна была состоять эта «казнь»: занимающихся волхвованием надлежало сперва отклонять от греха словесным увещанием, а если не послушаются, «яро казнити, но не до смерти убивати, ни обрезати сих телесе». Под «ярой», строгой казнью, не лишающей жизни и не «обрезывающей», т.е. не уродующей тела, можно разуметь только простое телесное наказание. Таково в общих чертах содержание Ярославова устава. Не трудно заметить, какие новые понятия вносил он в русское право и правовое сознание: он 1) осложнял понятие о преступлении как материальном вреде, причиняемом другому, мыслью о грехе как о нравственной несправедливости или нравственном вреде, какой причиняет преступник не только другому лицу, но и самому себе, 2) подвергал юридическому вменению греховные деяния, которых старый юридический обычай не считал вменяемыми, наконец. 3) согласно с новым взглядом на преступление, осложнял действовавшую карательную систему наказаний мерами нравственно-исправительного воздействия, рассчитанными на оздоровление и укрепление больной воли или шаткой совести, каковы: епитимья, арест при церковном доме, телесное наказание.
Ярославов устав современен Русской Правде
Таким образом, над порядком материальных интересов и отношений, державшихся на старом юридическом обычае, Ярославов устав строил новый, высший порядок интересов и отношений нравственно-религиозных. Церковный суд, как он поставлен в уставе, должен был служить проводником в русском обществе новых юридических и нравственных понятий, которые составляли основу этих интересов и отношений. С этой стороны Русская Правда, как отражение господствующих юридических отношений, является судебником, начинавшим уже отживать, разлагаться; напротив, устав Ярослава представляет собою мир юридических понятий и отношений, только что завязывавшихся и начинавших жить. Но, представляя собою различные моменты в юридическом развитии русского общества как памятники права. Русская Правда и церковный устав Ярослава — сверстники как памятники кодификации. Всматриваясь пристальнее в текст устава, в археологические черты, пощаженные в нём временем, можно приблизительно определить, когда он составлялся. И в этом памятнике, как в Русской Правде, руководящую нить к решению вопроса дают денежные пени. В разных списках устава они представляют при первом взгляде самое беспорядочное разнообразие. Один список назначает за известное деяние в пользу церковной власти гривну серебра, другой — рубль, третий — «гривну серебра или рубль», а это — разновременные денежные единицы. За одну и ту же вину взыскивается то 20, то 40 гривен, за другую — то 40, то 100 гривен кун. В этом разнообразии отразились колебания денежного курса, признаки которых мы заметили и в Русской Правде; но в Ярославовом уставе они отразились гораздо полнее и явственнее. Мы видели, что в краткой редакции Правды некоторые пени определяются известной суммой резан, а в пространной той же суммой кун. И в уставе Ярослава обидевший непригожим словом крестьянку, «сельскую» жену, платит ей по одним спискам 60 резан, по другим — 60 кун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185