Вернусь, договорим.
Через две недели Брежнев вернулся в Алма-Ату, но Харазова не пригласил. Прошло три дня, Хазаров позвонил сам, потому что считал вопрос принципиальным.
— Леонид Ильич, мы не решили вопрос о Байбусынове.
— Как это не решили? — искренне удивился Брежнев. — Я же тебе сказал — не трогать.
— Леонид Ильич, но интересы дела требуют смены руководства городского управления торговли.
— Ты меня не понял, — с сожалением произнес Леонид Ильич. — Я сказал: не трогать! Все, вопрос закрыт.
И повесил трубку.
Предсказания Байбусынова продолжали сбываться. Сам он остался на месте. Зато из Алма-Аты убрали непонятливого Валерия Харазова.
Его пригласил Брежнев. Очень мягко и доброжелательно Леонид Ильич сказал:
— Ты хорошо поработал в горкоме. Спасибо.
И без объяснения причин добавил:
— Есть предложение направить тебя секретарем обкома в Гурьев.
Харазов пожал плечами:
— Ну что же, я человек дисциплинированный.
— Вот и хорошо.
Из здания ЦК Харазов поехал домой, достал том энциклопедии, которую взял из Москвы, и прочитал, что средняя температура в Гурьеве — плюс одиннадцать тепла. То есть там дико жарко. Сразу позвонил Брежневу.
— Леонид Ильич, в Гурьеве тяжелый, жаркий климат, объяснил Харазов. — Если есть необходимость перевести меня из Алма-Аты, нельзя ли выбрать одну из северных областей Казахстана?
Брежнев был недоволен:
— Нет, я уже согласовал твое назначение с Москвой. Что же, нам опять входить в ЦК с этим вопросом? Ничего, ты выдержишь.
Появлению в Гурьеве нового секретаря не обрадовались. Шесть голосов было против на областной партконференции: зачем нам варяги? Жара в Гурьеве стояла такая, что на улицу выйти страшно. Даже маленькая дочка страдала. Покупать мясо на рынке страшновато — пока донесешь, уже протухло. Жена купила как-то, стала варить, пахнет ужасно, оказалось — верблюжатина, есть ее невозможно. Питались овощами и фруктами.
Когда Брежнева забрали в Москву, Харазову позвонил Иван Дмитриевич Яковлев, который стал первым секретарем ЦК компартии Казахстана:
— Можешь завтра прилететь в Алма-Ату?
— Раз надо…
А лететь надо было часов четырнадцать с огромным количеством посадок, через всю республику.
Яковлев сказал:
— Когда тебя отправляли в Гурьев, меня не было в Алма-Ате. Леонид Ильич позвонил. Я сказал, что буду против. Он мне: ты не возражай, я уже согласовал с ЦК… Теперь у меня предложение — секретарь в Павлодарский обком. Как ты?
— Согласен.
— Полетели вместе, я тебя и представлю.
В те годы Павлодар тоже трудно было назвать завидным местом для работы, но по крайней мере там не было так невыносимо жарко.
И только через много лет Харазов понял, почему Леонид Ильич вступился за начальника алма-атинского городского управления торговли. Когда появилась «Целина», то есть написанные за Брежнева воспоминания о казахстанской эпопее, Харазов прочитал, что семья секретаря Днепропетровского обкома партии в сорок первом году была эвакуирована в Алма-Ату, поселили Брежневых на улице Карла Маркса, дом 95. Жена Брежнева, Виктория Петровна, написала об этом Леониду Ильичу.
«Из этого письма, — говорилось в „Целине“, — я узнал фамилию людей, приютивших мою семью, — Байбусыновы Турсун Тарабаевич и его жена Рукья Яруловна».
Когда Брежнева послали поднимать целину, то он подумал, что «надо сказать спасибо доброй казахской семье, поклониться стенам, в которых вместо четырех человек дружно прожили в те трудные годы семеро».
Отблагодарил хороших людей Леонид Ильич щедро, как умел, но за казенный счет. Турсун Байбусынов был назначен на хлебную должность. И попытки убрать его Леонид Ильич воспринимал как выпад лично против себя. С этой особенностью характера Брежнева Шелепин и его товарищи еще столкнутся.
Когда через много лет Валерия Харазова назначали вторым секретарем ЦК в Литву, секретарь ЦК по кадрам Иван Висильевич Капитонов принес Брежневу три объективки и предупредил:
— Харазов — основной кандидат. Если он вам не подойдет, то есть еще две кандидатуры.
Брежнев утвердил Харазова, но беседовать с ним не захотел, хотя обычно принимал тех, кого назначали вторыми секретарями в национальные республики.
МАЛЬЧИШКИ В КОРОТКИХ ШТАНИШКАХ
Хрущев видел, что во всем может положиться на Шелепина и руководство комсомола. Наступил момент, когда голос Шелепина оказался жизненно важным для Никиты Сергеевича.
В начале января пятьдесят седьмого года высшее руководство страны обсуждало одну их важнейших идей Хрущева заменить отраслевой принцип управления промышленностью территориальным. Хрущев предлагал упразднить большинство министерств и передать рычаги управления предприятиями на места.
Четвертого февраля пятьдесят седьмого года на заседание президиума ЦК, обсуждавшего вопрос о реорганизации управления промышленностью и строительством (децентрализация, упразднение министерств), пригласили и Шелепина.
Руководитель комсомола выступал после первого заместителя председателя Государственной плановой комиссии Совмина по текущему планированию народного хозяйства Алексея Николаевича Косыгина. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ обеими руками поддержал предложения Хрущева:
— Правильно ставится вопрос в записке.
Руководитель комсомола, уловив желание Никиты Сергеевича максимально сократить центральный аппарат, предложил от себя:
— Министерства культуры и высшего образования тоже можно упразднить.
Но затеянная Хрущевым реорганизация вызвала противодействие старой гвардии — членов президиума ЦК, которым не нравились новации первого секретаря. Хрущев с ними не считался, новые идеи обсуждал с молодежью, которую продвигал, а ветеранов ставил перед свершившимся фактом.
Шестого апреля пятьдесят седьмого года на президиуме ЦК в отсутствие Хрущева рассматривался вопрос о его награждении за целину. Обычно в таких случаях все высказываются «за».
Но тут произошло непредвиденное. Вячеслав Михайлович Молотов высказался против:
— Хрущев заслуживает, чтобы наградить, но, думаю, надо подумать. Он недавно награждался. Вопрос требует того, чтобы обсудить его политически.
Ему возразил первый заместитель главы правительства Михаил Георгиевич Первухин:
— Нет сомнения, что Никита Сергеевич проявил инициативу относительно целинных земель. До него этот вопрос не ставился. Целина — важное дело, и нас не должно смущать, что через два года награждаем вновь.
Каганович тоже высказал сомнение в целесообразности награждения:
— Товарищ Хрущев имеет заслуги в этом деле. Награда заслуженная. Но тут есть вопрос. Правильно ли, что мы награждаем первого секретаря только за одну отрасль? У нас нет культа личности, и не надо давать повода… Надо спросить самого товарища Хрущева и политически обсудить вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Через две недели Брежнев вернулся в Алма-Ату, но Харазова не пригласил. Прошло три дня, Хазаров позвонил сам, потому что считал вопрос принципиальным.
— Леонид Ильич, мы не решили вопрос о Байбусынове.
— Как это не решили? — искренне удивился Брежнев. — Я же тебе сказал — не трогать.
— Леонид Ильич, но интересы дела требуют смены руководства городского управления торговли.
— Ты меня не понял, — с сожалением произнес Леонид Ильич. — Я сказал: не трогать! Все, вопрос закрыт.
И повесил трубку.
Предсказания Байбусынова продолжали сбываться. Сам он остался на месте. Зато из Алма-Аты убрали непонятливого Валерия Харазова.
Его пригласил Брежнев. Очень мягко и доброжелательно Леонид Ильич сказал:
— Ты хорошо поработал в горкоме. Спасибо.
И без объяснения причин добавил:
— Есть предложение направить тебя секретарем обкома в Гурьев.
Харазов пожал плечами:
— Ну что же, я человек дисциплинированный.
— Вот и хорошо.
Из здания ЦК Харазов поехал домой, достал том энциклопедии, которую взял из Москвы, и прочитал, что средняя температура в Гурьеве — плюс одиннадцать тепла. То есть там дико жарко. Сразу позвонил Брежневу.
— Леонид Ильич, в Гурьеве тяжелый, жаркий климат, объяснил Харазов. — Если есть необходимость перевести меня из Алма-Аты, нельзя ли выбрать одну из северных областей Казахстана?
Брежнев был недоволен:
— Нет, я уже согласовал твое назначение с Москвой. Что же, нам опять входить в ЦК с этим вопросом? Ничего, ты выдержишь.
Появлению в Гурьеве нового секретаря не обрадовались. Шесть голосов было против на областной партконференции: зачем нам варяги? Жара в Гурьеве стояла такая, что на улицу выйти страшно. Даже маленькая дочка страдала. Покупать мясо на рынке страшновато — пока донесешь, уже протухло. Жена купила как-то, стала варить, пахнет ужасно, оказалось — верблюжатина, есть ее невозможно. Питались овощами и фруктами.
Когда Брежнева забрали в Москву, Харазову позвонил Иван Дмитриевич Яковлев, который стал первым секретарем ЦК компартии Казахстана:
— Можешь завтра прилететь в Алма-Ату?
— Раз надо…
А лететь надо было часов четырнадцать с огромным количеством посадок, через всю республику.
Яковлев сказал:
— Когда тебя отправляли в Гурьев, меня не было в Алма-Ате. Леонид Ильич позвонил. Я сказал, что буду против. Он мне: ты не возражай, я уже согласовал с ЦК… Теперь у меня предложение — секретарь в Павлодарский обком. Как ты?
— Согласен.
— Полетели вместе, я тебя и представлю.
В те годы Павлодар тоже трудно было назвать завидным местом для работы, но по крайней мере там не было так невыносимо жарко.
И только через много лет Харазов понял, почему Леонид Ильич вступился за начальника алма-атинского городского управления торговли. Когда появилась «Целина», то есть написанные за Брежнева воспоминания о казахстанской эпопее, Харазов прочитал, что семья секретаря Днепропетровского обкома партии в сорок первом году была эвакуирована в Алма-Ату, поселили Брежневых на улице Карла Маркса, дом 95. Жена Брежнева, Виктория Петровна, написала об этом Леониду Ильичу.
«Из этого письма, — говорилось в „Целине“, — я узнал фамилию людей, приютивших мою семью, — Байбусыновы Турсун Тарабаевич и его жена Рукья Яруловна».
Когда Брежнева послали поднимать целину, то он подумал, что «надо сказать спасибо доброй казахской семье, поклониться стенам, в которых вместо четырех человек дружно прожили в те трудные годы семеро».
Отблагодарил хороших людей Леонид Ильич щедро, как умел, но за казенный счет. Турсун Байбусынов был назначен на хлебную должность. И попытки убрать его Леонид Ильич воспринимал как выпад лично против себя. С этой особенностью характера Брежнева Шелепин и его товарищи еще столкнутся.
Когда через много лет Валерия Харазова назначали вторым секретарем ЦК в Литву, секретарь ЦК по кадрам Иван Висильевич Капитонов принес Брежневу три объективки и предупредил:
— Харазов — основной кандидат. Если он вам не подойдет, то есть еще две кандидатуры.
Брежнев утвердил Харазова, но беседовать с ним не захотел, хотя обычно принимал тех, кого назначали вторыми секретарями в национальные республики.
МАЛЬЧИШКИ В КОРОТКИХ ШТАНИШКАХ
Хрущев видел, что во всем может положиться на Шелепина и руководство комсомола. Наступил момент, когда голос Шелепина оказался жизненно важным для Никиты Сергеевича.
В начале января пятьдесят седьмого года высшее руководство страны обсуждало одну их важнейших идей Хрущева заменить отраслевой принцип управления промышленностью территориальным. Хрущев предлагал упразднить большинство министерств и передать рычаги управления предприятиями на места.
Четвертого февраля пятьдесят седьмого года на заседание президиума ЦК, обсуждавшего вопрос о реорганизации управления промышленностью и строительством (децентрализация, упразднение министерств), пригласили и Шелепина.
Руководитель комсомола выступал после первого заместителя председателя Государственной плановой комиссии Совмина по текущему планированию народного хозяйства Алексея Николаевича Косыгина. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ обеими руками поддержал предложения Хрущева:
— Правильно ставится вопрос в записке.
Руководитель комсомола, уловив желание Никиты Сергеевича максимально сократить центральный аппарат, предложил от себя:
— Министерства культуры и высшего образования тоже можно упразднить.
Но затеянная Хрущевым реорганизация вызвала противодействие старой гвардии — членов президиума ЦК, которым не нравились новации первого секретаря. Хрущев с ними не считался, новые идеи обсуждал с молодежью, которую продвигал, а ветеранов ставил перед свершившимся фактом.
Шестого апреля пятьдесят седьмого года на президиуме ЦК в отсутствие Хрущева рассматривался вопрос о его награждении за целину. Обычно в таких случаях все высказываются «за».
Но тут произошло непредвиденное. Вячеслав Михайлович Молотов высказался против:
— Хрущев заслуживает, чтобы наградить, но, думаю, надо подумать. Он недавно награждался. Вопрос требует того, чтобы обсудить его политически.
Ему возразил первый заместитель главы правительства Михаил Георгиевич Первухин:
— Нет сомнения, что Никита Сергеевич проявил инициативу относительно целинных земель. До него этот вопрос не ставился. Целина — важное дело, и нас не должно смущать, что через два года награждаем вновь.
Каганович тоже высказал сомнение в целесообразности награждения:
— Товарищ Хрущев имеет заслуги в этом деле. Награда заслуженная. Но тут есть вопрос. Правильно ли, что мы награждаем первого секретаря только за одну отрасль? У нас нет культа личности, и не надо давать повода… Надо спросить самого товарища Хрущева и политически обсудить вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110