Вопрос второй: решает ли появление Израиля еврейский вопрос?
«На второй вопрос я должен ответить отрицательно…
Я восхищался мужеством бойцов Израиля, когда они отражали атаки английских наемников, но я знал, что разрешение «еврейского вопроса» зависит не от военных успехов в Палестине, а от победы социализма над капитализмом…
Гражданин социалистического общества смотрит на людей любой буржуазной страны, в том числе и на людей государства Израиль, как на путников, еще не выбравшихся из темного леса… Судьба еврейских тружеников всех стран связана не с судьбой государства Израиль, а с судьбой прогресса, с судьбой социализма…
Советские евреи смотрят не на Ближний Восток, они смотрят в будущее. И я думаю, что трудящиеся государства Израиль, далекие от мистики сионистов, взыскующие справедливости, смотрят теперь на север — на Советский Союз, который идет впереди человечества к лучшему будущему».
Израильские дипломаты поняли статью правильно.
Двадцать четвертого сентября Голда Меир отправила телеграмму министру иностранных дел Шертоку:
«Статья Эренбурга за Израиль и против сионизма: он отвергает идею репатриации из СССР…»
На приеме в чехословацком посольстве, разговаривая с советником израильского посольства Мордехаем Намиром, Эренбург пытался объяснить ему то, что начисто не понимали израильские дипломаты: Израилю не следует склонять советских евреев к эмиграции, потому что это вызовет резкое противодействие со стороны властей и всем будет плохо.
Израильские дипломаты не понимали Эренбурга, потому что к ним самим, и к государству, которое они представляли в Москве, власть относилась исключительно доброжелательно. Не позволялось только — устанавливать особые отношения с советскими евреями.
Молотов распорядился ограничить общение сотрудников израильского посольства с московской хоральной синагогой и ее посетителями — после того, как в МИД пришло письмо из Совета по делам религиозных культов при Совете министров. В этом ведомстве работали чекисты, они выражали недовольство Лубянки контактами израильтян с советскими гражданами.
Шестого октября военный атташе полковник Ратнер отправил телеграмму премьер-министру и министру обороны Бен-Гуриону:
«Сегодня я полтора часа беседовал с генералом армии Антоновым, заменяющим в настоящее время Василевского.
Такого рода беседы — совершенно необычное дело для уровня военных атташе, меня просили ничего о ней не сообщать своим коллегам из других стран. Поэтому необходима полная секретность.
Речь шла о ходе боев, об армиях арабской коалиции, особенно Ирака, о нацменьшинствах на Ближнем Востоке, о характере наших сил, их командовании и вооружении, о возможностях возобновления боевых действий, о значении Негева и Иерусалима. Встал вопрос об их помощи нам.
Обсуждены следующие вопросы: а) подготовка командного состава (краткосрочные и долгосрочные курсы), б) поставки оружия из немецких трофеев, в) способы отправки — воздухом или морем.
По протоколу мы должны теперь вынести эти вопросы на обсуждение советского МИД, который и примет решение. В преддверии этого Вам необходимо в ближайшие дни сообщить, какие виды вооружений и в каком количестве нам требуются из этого источника».
Генерал армии Алексей Иннокеньевич Антонов занимал пост первого заместителя начальника генерального штаба и во время Великой Отечественной пользовался особым авторитетом у Сталина. Его беседа с иностранным военным атташе была событием экстраординарным. Оно свидетельствовало о том, что Сталин продолжал проводить свою линию на Ближнем Востоке. Советские евреи в Израиль не поедут, но еврейское государство получит военную помощь как форпост в борьбе против западных империалистов.
Восьмого ноября Бен-Гурион прислал израильскому военному атташе в Москве длинный список оружия, которое хотел бы получить в Советском Союзе: танки «Т-34», артиллерия со снарядами, истребители и бомбардировщики с запасными частями, маслом и боеприпасами.
Передать список генералу Антонову в генштаб оказалось невозможным. Алексея Иннокентьевича внезапно назначили первым заместителем командующего войсками Закавказского военного округа.
Вернувшись из Парижа с сессии Генеральной Ассамблеи, министр иностранных дел Израиля Шерток доложил своему правительству:
«Восточный блок твердо нас поддерживает… Советский Союз твердо нас поддерживает. Все распространяющиеся в стране слухи, будто их позиция изменилась, не имеют под собой почвы… В нашей первой встрече с российской стороны участвовали Вышинский и Малик… Я объяснил, почему нам так важен Негев. Вышинский обратился к Малику и сказал: „Они правы“.
Обращение к Малику было характерным — он не ко мне обращался, а к Малику, из чего я сделал вывод, что у них был спор на эту тему. Малик наверняка твердо стоял на позициях резолюции 29 ноября.
Затем Вышинский сказал: «Они правы во всем…»
По большинству вопросов у нас очень хорошие взаимоотношения с СССР. Русские хотят во всех подробностях представить себе нашу позицию…
В Совете Безопасности русские работают не просто как наши союзники, а как наши эмиссары. Они берут на себя любую задачу… Россия и ее союзники располагают шестью голосами. Априори это меньшинство. Малик принес извинения за то, что не смог убрать неприятный момент (пункт о Бернадотте) из резолюции. Я сказал ему, что это не очень важный момент, что он нам серьезно помог и что не все можно осуществить…»
Девятого ноября Голда Меир телеграфировала генеральному директору министерства иностранных дел Уолтеру Эйтану составленный в миссии отчет о беседе с Молотовым:
«Голда, Намир, Ратнер и их семьи присутствовали на параде, который явился великолепной демонстрацией силы, а вечером дома у Молотова почувствовали особую теплоту. Голда также была вечером на праздничном заседании Московского Совета, на котором выступал Молотов.
С этого места — не для печати.
Молотов предложил Голде рюмку водки. Она похвалила парад и сказала:
— Если бы только у нас были некоторые из вооружений, которые были на параде.
Молотов заметил:
— Вы будете их иметь. Даже мы начинали с малого.
Продолжительная эмоциональная беседа на идиш с женой Молотова, которая хвалила наши посещения синагоги. По ее просьбе были представлены Сара, дочь Голды Меир, и Иаэль, дочь Намира. Она разговаривала с ними как мать и сестра и заключила:
— Пусть у вас все будет хорошо, и тогда хорошо будет для всех евреев.
Беседы с Поповой, главой женского антифашистского комитета, с поэтом Михалковым, автором текста советского гимна, и другими. Встречалась с Эренбургом дважды, но он избегал разговора. На параде Ратнер был единственным военным атташе, с которым беседовал Славин, заместитель Антонова».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111