Любимец светской хроники, сумевший конвертировать популярность в бабки и заработавший себе на ох какую безбедную старость. О Джонсоне при жизни снимали фильмы, а его чемпионскую перчатку, с намертво впечатанными в нее зубами Стенли Кетчела, которого Джек чуть не убил на ринге, какой-то из музеев купил за шестьдесят пять тысяч долларов. Популярность его была так велика, что сверхтяжелую американскую артиллерию Первой мировой солдаты на сленге так и называли: «Джонсон». Имелось в виду: тоже большая, тоже черная и точно отправит оппонента в нокаут.
И при всем при этом, странно, что в тюрьме Джек не оказался раньше. Джонсон нарушил все табу тогдашнего американского общества. Он был черный, но при этом не забитый и робкий, а наглый и успешный. Когда офицер полиции как-то остановил его за превышение скорости и выписал штраф на пятьдесят долларов, Джек протянул ему сто и сказал:
– Сдачи не надо. Скоро этой же дорогой и с той же скоростью я поеду обратно.
Но главным было даже не это, а то, что боксер открыто сожительствовал с белыми женщинами. Для Америки начала ХХ века это было чем-то невиданным. Женат Джонсон был три раза, причем одну из жен отбил у вполне уважаемого белого джентльмена. Во время гастролей по американским городам перед дверью его гостиничного номера выстраивались очереди из красоток. А если чемпион отказывался впустить их внутрь, женщины пробовали вскрыть себе вены прямо в холле отеля.
Подобного поведения тогдашняя Америка простить ему не могла. Двое сенаторов от южных штатов в открытую призывали линчевать зарвавшегося ниггера. Когда репортеры попросили его прокомментировать это заявление, Джонсон сказал, что насколько ему известно, у обоих сенаторов есть молодые дочки, так вот давненько у него что-то не было новеньких цыпочек. Эрекция аж брюки рвет. Тучи над его головой сгущались все сильнее.
Большую часть заработанных на ринге денег Джонсон вложил в моднющий найт-клаб «Де Люкс». Уйдя на пенсию, он собирался сидеть в дверях собственного заведения и радоваться капающим в кассу копеечкам. Клуб располагался в самом сердце Гарлема, и задумывался чемпионом, как первое в Америке роскошное заведение для негров. Джонсон предполагал проводить там танцы под только что появившуюся модную негритянскую музыку «джаз». Он успел купить помещение, провести внутри ремонт и даже повесить вывеску. Но после этого все-таки был арестован и оказался на нарах.
Обвинение было странным даже для того времени. Женатого Джонсона взяли в машине с белой проституткой и предъявили статью о нарушении супружеской верности. Причем дело явно шло к тому, что впаяют ему лет восемь и уже в тюрьме припомнят все слова о сенаторских дочках. Джонсон понял, что земля начинает гореть у него под ногами.
Жена чемпиона уверяла, что они давно не живут вместе, так что ее супругом Джек считаться и не может. Проститутка дала показание, что пошла с Джеком не за деньги, а по любви и судить за это нельзя. Тем не менее Джонсон с огромным трудом вышел из тюрьмы под залог и в тот же вечер через Мексику бежал в Европу. Клуб «Де Люкс» он по дешевке продал давнему знакомому, гангстеру Оуни Мэддону и в нашей дальнейшей истории больше не появится.
А вот об Оуни сказать пару слов стоит. Тот был фигурой не менее колоритной, чем Джек. Здоровенный рыжий ирландский боров, Оуни вырос в районе с говорящим названием «Адова кухня». Драки квартал на квартал, с детства заточка в кармане. Первый раз он убил человека в четырнадцать лет, а уже к семнадцати стал у себя на районе самым страшным авторитетом.
Крышевание местных магазинов приносило ему до двухсот баксов в день. Для того времени – бешеные бабки. Дважды на Мэддона совершались покушения, один раз врачи с трудом вытащили его с того света. В общем, что тут рассказывать долго? Любой, кто смотрел отечественные сериалы «Бригада» и «Парни из стали», и сам все поймет.
К началу 1920-х Мэддон контролировал почти весь профессиональный бокс Нью-Йорка и ближайших штатов. Правда, бизнес ему приходилось вести из камеры в тюрьме Синг-Синг, в которой Оуни отбывал двадцатилетнее заключение. Впрочем, камера была комфортной: мягкий диван, телефонная связь с волей, личный парикмахер и раз в неделю свежая девушка.
Выкупив у боксера Джека Джонсона его недостроенный клуб, Мэддон первым делом сменил заведению название. Теперь клуб назывался «Cotton Club» и ориентировался исключительно на белых клиентов. Оформлен он был так, чтобы посетитель представлял, будто попал на хлопковые плантации американского Юга. Гардероб прятался за тропической растительностью. У стойки бара хихикали красотки-мулаточки (рост не меньше метра семидесяти шести, светлый оттенок кожи обязателен). На сцене раздували щеки негры-трубачи.
Проход в клуб перегораживала красная веревка. Заходить за нее никому не разрешалось. Перед входом в каждый приличный клуб обязательно должна стоять толпа лузеров – тех, кого не пускают внутрь. Построившиеся в очередь обычные люди с несчастным выражением лиц. На их фоне VIP-гости, проходящие внутрь без проблем, чувствуют себя высшей расой.
В середине 1920-х ездить в Гарлем послушать джаз среди состоятельных нью-йоркеров считалось вполне себе престижным досугом. Новая незнакомая музыка только-только добралась до столиц и вызывала нешуточный энтузиазм. В Нью-Йорке на углу 7-й авеню и 132-й стрит находился клуб Connie's Inn, сразу за ним шел Lafayett Theatre, в котором публика была такого плана, что музыканты использовали в качестве медиаторов для гитары остро наточенные ножи, еще севернее – Hoofer's Club, потом Rhythm Club, находившийся на втором этаже ресторана «Тэбб», а потом сразу два клуба: Barbecue и Band Box. Но самым лучшим, самым дорогим, самым опасным и самым желанным был Cotton Club.
Он моментально стал самым модным заведением Нью-Йорка. И оставался таким больше десяти лет. Читая бухгалтерские отчеты, Оуни Мэддон от радости потирал у себя в тюремной камере широченные натруженные ладони.
2.
1920-е годы стали для Америки воистину золотыми денечками. Из дикой окраины цивилизованного мира страна постепенно оформлялась во вполне себе империю. После Первой мировой превращение лягушки в принцессу было в общих чертах завершено. Прежде, говоря о США, люди имели в виду бизонов, индейцев, прерии и отважных пионеров Дикого Запада. А теперь – доллары, доллары и в третий раз доллары.
Великая американская мечта представляла собой всего лишь местный вариант вечной человеческой мечты. Людям всегда хотелось очень простых удовольствий: вместо того чтобы в поте лица добывать себе хлеб, они желали до обеда валяться на диване, а вечером сходить куда-нибудь развлечься. А для этого во все времена существовал единственный способ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35