Ну, а до парохода? Расходы? А билеты? Железная дорога?
П и н я. Сколько нам нужно билетов, чудак?
Э л я. А ну-ка, скажи сам сколько?
П и н я. Считай: я и моя Тайбл - два, ты и твоя Броха - два. Значит, четыре.
Э л я. И мама… пять.
П и н я. Значит, пять.
Э л я. А Мотл?
П и н я. С него хватит полбилета. А может быть, и того меньше… Скажем, что ему еще и трех лет нет…
Э л я. Ты с ума сошел?…
* * *
Что мне делать? Больше не могу терпеть. От восторга издаю визг. Оба оборачиваются ко мне:
- Пошел, постреленок! Что за манера подслушивать, когда взрослые разговаривают?
Я убегаю, подпрыгиваю и хлопаю себя по бедрам. Шутка ли-я еду! Пароход!… Поезд!… Билет… Полбилета… Куда, собственно, мы едем? А мне какое дело?… Не все ли равно куда? Я еду - этого достаточно! Знаете что я вам скажу? Если подсчитать хорошенько, то я еще в жизни своей ни разу никуда не ездил. Я даже не знаю, что значит ехать. Однажды, правда, мне довелось испытать это удовольствие. Я проехался верхом на козе нашего соседа… Дорого мне это стоило! Помимо того что я упал и расквасил себе нос, я еще получил несколько затрещин. Так что я это и за поездку не считаю.
Весь день я сам не свой. Потерял аппетит. Ночью мне снится, что я еду. Даже не еду - лечу! У меня крылья как у голубя, и я лечу. Дай бог здоровья нашему другу Пине! Он стал мне в тысячу раз милее, чем раньше. Если бы не было стыдно, я бы его расцеловал. Что за чудесный человек Пиня! Ну, не говорил я вам, что ему приходят в голову замечательные мысли?
XII. МЫ ЕДЕМ В АМЕРИКУ!
1
Ура, мы едем в Америку! Где она, эта Америка? Не знаю. Знаю только, что это далеко, ужасно далеко! Туда нужно ехать и ехать до тех пор, пока не приедешь. А по приезде попадают в «Кестл-Гартл». Там, в этом «Кестл-Гартл», вас раздевают догола и осматривают глаза. Если глаза здоровы - хороши. Если нет - извольте ехать обратно! У меня как будто глаза здоровые. Один только раз мне пришлось повозиться с глазами. Мальчики из школы однажды сцапали меня, разложили и запорошили мне глаза табаком. Ох и колотил же их мой брат Эля! А сейчас у меня глаза ясны, как хрусталь. Вот с моей мамой, знаете, дело обстоит гораздо хуже. Так говорит мой брат Эля. Но кто виноват? Она по целым дням и ночам плачет. С тех пор как умер отец, она не переставая плачет.
- Ради бога! - толкует мой брат Эля. - Тебе нас, наверно, совсем не жалко! Ведь нам же из-за тебя придется, упаси бог, ехать обратно!
- Глупенький! - отвечает мать. - Разве это я плачу? Само по себе плачется, помимо меня!…
Мать вытирает передником глаза и принимается за постель, за подушки. Нужно все подушки пересыпать. В Америке нет подушек. Там все есть, кроме подушек. Как там люди спят, не понимаю. Ведь им, должно быть, очень жестко. Моя золовка Броха помогает маме пересыпать перья. А подушек у нас, слава тебе господи, порядочно. Три большие перины, шесть подушек больших, четыре маленьких. Их называют «думками». Из них мама делает одну подушку. Я маленькие подушки люблю больше всего. По утрам я иногда затеваю с ними игры, делаю из них треугольные пироги, шляпы…
- Приедем, бог даст, благополучно туда, и опять пересыплем их в маленькие.
Так говорит мама мне и моей золовке Брохе, намекая ей на то, что и она должна поступить так же.
Броха делает так же, хотя поездка ее вообще не радует. Ей тяжело расставаться с родителями. Если бы кто-нибудь в прошлом году сказал ей, что она поедет в Америку, она бы, говорит, тому в глаза наплевала.
- Если бы мне в прошлом году сказали, что я останусь вдовой… - говорит моя мама и начинает плакать.
Увидев это, мой брат Эля поднимает крик:
- Опять плакать? Ты, видно, хочешь нас погубить?!
2
Тут еще нелегкая принесла нашу соседку Песю. Увидев нас за пересыпкой подушек, она остановилась и начала душу изливать, причитать над нами:
- Едете, стало быть, в Америку? Дай вам бог приехать благополучно и счастливо устроиться. Бывает, конечно, если богу угодно… Вот в прошлом году уехала одна моя родственница, ее зовут Ривл, со своим мужем Гиле. Пишет, что мучаются, но все-таки налаживают жизнь… И сколько ни просишь их, чтобы написали по-человечески: что, и как, и каким образом? А они отвечают: Америка - страна для всех. Каждый мучается и кое-как устраивает свою жизнь… Вот и пойми как хочешь… Хорошо еще, что вообще пишут. В первое время они совсем ничего не писали, будто забыли обо всех. Мы уже тут думали, что они, упаси бог, в море утонули. И только потом, когда миновало бог знает сколько времени, пришла весточка, что они уже, слава богу, в Америке. Мучаются и «делают жизнь»… Что и говорить, очень стоит затевать всю эту кутерьму, ломать всю свою жизнь, пересыпать подушки, ехать по морю и все такое!…
- Скажите на милость, может быть, вы перестанете наконец донимать нас своими причитаниями? - налетает на нее мой брат Эля и тут же получает отповедь.
- Донимать? Смотри, пожалуйста, какой умник выискался! Он едет в Америку мучиться и «делать жизнь»! А давно ли я тебя на руках таскала, нянчилась с тобой, возилась? А ну-ка, спроси свою мамашу, сколько я натерпелась с косточкой, которую ты однажды проглотил в пятницу вечером, когда кушал рыбу? Если бы я тогда не хватила тебя сзади раза два-три, ты бы сейчас не ехал в Америку мучиться и «делать жизнь»…
Наша соседка Песя еще долго говорила бы. На счастье, вмешалась мама и стала ее упрашивать по-хорошему:
- Умоляю вас. Песинька, душенька, сердце, любочка, дай вам бог здоровья!…
Больше мама не в силах говорить и начинает плакать. Завидев слезы на глазах у мамы, мой брат Эля вскипает. Он бросает работу, выбегает из дому и хлопает дверьми:
- Провались все это сквозь землю!
3
В доме у нас уже пусто - разгром. Мамина комната набита узлами с подушками и перинами. Узлов этих навалено чуть ли не до потолка. Когда никого нет, я забираюсь на самый верх и соскальзываю вниз, как на салазках. Кажется, никогда еще мне не было так хорошо, как сейчас. Готовить перестали уже давно. Мой брат Эля приносит с базара сушеную рыбу, и мы едим ее с луком. Рыба с луком - что может быть вкуснее! Наш друг Пиня ест вместе с нами. Он вообще очень рассеянный человек. Голова его вечно чем-то занята… А с тех пор как мы стали собираться в Америку, он и вовсе голову потерял. Так говорит мама. Одна штанина у него задрана, чулок опущен. Галстук чуть ли не на спине. И каждый раз, когда входит к нам, он обязательно стукается лбом о перекладину. Мать твердит ему одно и то же:
- Ты же сам видишь, как тебя вытянуло. Значит, надо немного нагнуться.
- Он же близорукий! - оправдывает своего товарища мой брат Эля, и они оба отправляются, чтобы покончить с нашей половиной дома. Надо расписаться. Мы уже давно продали нашу половину. Купил ее портной Зиля. Но легко сказать - купил. Не так-то просто портной покупает дом! Нудный человек этот портной Зиля!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
П и н я. Сколько нам нужно билетов, чудак?
Э л я. А ну-ка, скажи сам сколько?
П и н я. Считай: я и моя Тайбл - два, ты и твоя Броха - два. Значит, четыре.
Э л я. И мама… пять.
П и н я. Значит, пять.
Э л я. А Мотл?
П и н я. С него хватит полбилета. А может быть, и того меньше… Скажем, что ему еще и трех лет нет…
Э л я. Ты с ума сошел?…
* * *
Что мне делать? Больше не могу терпеть. От восторга издаю визг. Оба оборачиваются ко мне:
- Пошел, постреленок! Что за манера подслушивать, когда взрослые разговаривают?
Я убегаю, подпрыгиваю и хлопаю себя по бедрам. Шутка ли-я еду! Пароход!… Поезд!… Билет… Полбилета… Куда, собственно, мы едем? А мне какое дело?… Не все ли равно куда? Я еду - этого достаточно! Знаете что я вам скажу? Если подсчитать хорошенько, то я еще в жизни своей ни разу никуда не ездил. Я даже не знаю, что значит ехать. Однажды, правда, мне довелось испытать это удовольствие. Я проехался верхом на козе нашего соседа… Дорого мне это стоило! Помимо того что я упал и расквасил себе нос, я еще получил несколько затрещин. Так что я это и за поездку не считаю.
Весь день я сам не свой. Потерял аппетит. Ночью мне снится, что я еду. Даже не еду - лечу! У меня крылья как у голубя, и я лечу. Дай бог здоровья нашему другу Пине! Он стал мне в тысячу раз милее, чем раньше. Если бы не было стыдно, я бы его расцеловал. Что за чудесный человек Пиня! Ну, не говорил я вам, что ему приходят в голову замечательные мысли?
XII. МЫ ЕДЕМ В АМЕРИКУ!
1
Ура, мы едем в Америку! Где она, эта Америка? Не знаю. Знаю только, что это далеко, ужасно далеко! Туда нужно ехать и ехать до тех пор, пока не приедешь. А по приезде попадают в «Кестл-Гартл». Там, в этом «Кестл-Гартл», вас раздевают догола и осматривают глаза. Если глаза здоровы - хороши. Если нет - извольте ехать обратно! У меня как будто глаза здоровые. Один только раз мне пришлось повозиться с глазами. Мальчики из школы однажды сцапали меня, разложили и запорошили мне глаза табаком. Ох и колотил же их мой брат Эля! А сейчас у меня глаза ясны, как хрусталь. Вот с моей мамой, знаете, дело обстоит гораздо хуже. Так говорит мой брат Эля. Но кто виноват? Она по целым дням и ночам плачет. С тех пор как умер отец, она не переставая плачет.
- Ради бога! - толкует мой брат Эля. - Тебе нас, наверно, совсем не жалко! Ведь нам же из-за тебя придется, упаси бог, ехать обратно!
- Глупенький! - отвечает мать. - Разве это я плачу? Само по себе плачется, помимо меня!…
Мать вытирает передником глаза и принимается за постель, за подушки. Нужно все подушки пересыпать. В Америке нет подушек. Там все есть, кроме подушек. Как там люди спят, не понимаю. Ведь им, должно быть, очень жестко. Моя золовка Броха помогает маме пересыпать перья. А подушек у нас, слава тебе господи, порядочно. Три большие перины, шесть подушек больших, четыре маленьких. Их называют «думками». Из них мама делает одну подушку. Я маленькие подушки люблю больше всего. По утрам я иногда затеваю с ними игры, делаю из них треугольные пироги, шляпы…
- Приедем, бог даст, благополучно туда, и опять пересыплем их в маленькие.
Так говорит мама мне и моей золовке Брохе, намекая ей на то, что и она должна поступить так же.
Броха делает так же, хотя поездка ее вообще не радует. Ей тяжело расставаться с родителями. Если бы кто-нибудь в прошлом году сказал ей, что она поедет в Америку, она бы, говорит, тому в глаза наплевала.
- Если бы мне в прошлом году сказали, что я останусь вдовой… - говорит моя мама и начинает плакать.
Увидев это, мой брат Эля поднимает крик:
- Опять плакать? Ты, видно, хочешь нас погубить?!
2
Тут еще нелегкая принесла нашу соседку Песю. Увидев нас за пересыпкой подушек, она остановилась и начала душу изливать, причитать над нами:
- Едете, стало быть, в Америку? Дай вам бог приехать благополучно и счастливо устроиться. Бывает, конечно, если богу угодно… Вот в прошлом году уехала одна моя родственница, ее зовут Ривл, со своим мужем Гиле. Пишет, что мучаются, но все-таки налаживают жизнь… И сколько ни просишь их, чтобы написали по-человечески: что, и как, и каким образом? А они отвечают: Америка - страна для всех. Каждый мучается и кое-как устраивает свою жизнь… Вот и пойми как хочешь… Хорошо еще, что вообще пишут. В первое время они совсем ничего не писали, будто забыли обо всех. Мы уже тут думали, что они, упаси бог, в море утонули. И только потом, когда миновало бог знает сколько времени, пришла весточка, что они уже, слава богу, в Америке. Мучаются и «делают жизнь»… Что и говорить, очень стоит затевать всю эту кутерьму, ломать всю свою жизнь, пересыпать подушки, ехать по морю и все такое!…
- Скажите на милость, может быть, вы перестанете наконец донимать нас своими причитаниями? - налетает на нее мой брат Эля и тут же получает отповедь.
- Донимать? Смотри, пожалуйста, какой умник выискался! Он едет в Америку мучиться и «делать жизнь»! А давно ли я тебя на руках таскала, нянчилась с тобой, возилась? А ну-ка, спроси свою мамашу, сколько я натерпелась с косточкой, которую ты однажды проглотил в пятницу вечером, когда кушал рыбу? Если бы я тогда не хватила тебя сзади раза два-три, ты бы сейчас не ехал в Америку мучиться и «делать жизнь»…
Наша соседка Песя еще долго говорила бы. На счастье, вмешалась мама и стала ее упрашивать по-хорошему:
- Умоляю вас. Песинька, душенька, сердце, любочка, дай вам бог здоровья!…
Больше мама не в силах говорить и начинает плакать. Завидев слезы на глазах у мамы, мой брат Эля вскипает. Он бросает работу, выбегает из дому и хлопает дверьми:
- Провались все это сквозь землю!
3
В доме у нас уже пусто - разгром. Мамина комната набита узлами с подушками и перинами. Узлов этих навалено чуть ли не до потолка. Когда никого нет, я забираюсь на самый верх и соскальзываю вниз, как на салазках. Кажется, никогда еще мне не было так хорошо, как сейчас. Готовить перестали уже давно. Мой брат Эля приносит с базара сушеную рыбу, и мы едим ее с луком. Рыба с луком - что может быть вкуснее! Наш друг Пиня ест вместе с нами. Он вообще очень рассеянный человек. Голова его вечно чем-то занята… А с тех пор как мы стали собираться в Америку, он и вовсе голову потерял. Так говорит мама. Одна штанина у него задрана, чулок опущен. Галстук чуть ли не на спине. И каждый раз, когда входит к нам, он обязательно стукается лбом о перекладину. Мать твердит ему одно и то же:
- Ты же сам видишь, как тебя вытянуло. Значит, надо немного нагнуться.
- Он же близорукий! - оправдывает своего товарища мой брат Эля, и они оба отправляются, чтобы покончить с нашей половиной дома. Надо расписаться. Мы уже давно продали нашу половину. Купил ее портной Зиля. Но легко сказать - купил. Не так-то просто портной покупает дом! Нудный человек этот портной Зиля!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63