И хотя «сайдер» - напиток американский, тем не менее готовит его - кто бы вы думали? - мой брат Эля.
Чего только Эля не умеет? Вы не смотрите на то, что в нем чуть душа держится. Наш друг Пиня уже несколько раз упрекал моего брата в том, что его шампанское обладает одним только качеством - оно холодное. А вообще оно никуда не годится. Ничуть не сладко! На это мой брат отвечает: если это шампанское никуда не годится, отчего же Пиня по целым дням его хлебает?
- А что тебе, если я хлебаю? - говорит Пиня. - Сколько может выпить человек? Если я буду пить подряд с утра до ночи, - и то не знаю, выпью ли я на один никель.
Тут вмешивается Броха и говорит, что никель тоже на улице не валяется. Тогда заступается за своего мужа Тайбл и заявляет, что ее Пиня - такой же компаньон в деле, как и Эля, а компаньон может, кажется, позволить себе израсходовать иной раз никель?
Хорошо, что мама сидит тут же. Она говорит, что если бы се озолотили, она бы и за грехи свои даже не притронулась к этому американскому напитку, который выглядит, как сивуха, и от которого тошнит!
Все смеются и поневоле перестают говорить друг другу колкости.
5
Позднее, в середине лета, когда поспевают арбузы, мы делаем еще лучший бизнес. Мы разрезаем арбуз на много кусков и получаем по сенту за кусок. Если попадется удачный арбуз, его превращают в золото. И несколько кусков еще остаются на столе. Тогда у нас хороший ужин. Потому что нарезанный арбуз нельзя оставлять на следующий день: от него остается месиво. Вот мы, то есть я, мой товарищ Мендл и Пиня, молим бога, чтобы оставалось как можно больше кусков…
6
Однако все это такие вещи, которые хороши в свое время. Пройдет лето, кончится сезон - и конец шампанскому и арбузам! Зато сигареты - это товар, не знающий никаких сезонов. Сигареты продаются круглый год, и мы на этом совсем неплохо зарабатываем. Сигареты бывают разные. Есть по сенту за штуку, а есть и дешевле - две штуки за сент. Сигареты - это тоже такой предмет, которым иной раз полакомиться можно, покурить тайком, чтобы никто не видал.
И надо же однажды случиться так, что я утащил сигаретку и мы с моим товарищем Мендлом ее закурили. Я потяну, и он потянет. И все прошло бы благополучно. Но существует на свете Броха. Надо было ей пронюхать, что мы курим сигаретку. Она пошла и доложила Эле. Тогда мой брат задал мне такую сигаретку, что я ее до сих пор помню! Дело было даже не столько в сигаретке, сколько в том, что это случилось в субботу. Сын кантора Пейси курит в субботу - за это убить бы следовало! Тут даже мама добавила, что поделом вору и мука…
С тех пор мы сигарет больше не курим. Я даже запаха их не выношу…
7
Кроме сигарет, у нас имеются еще и газеты для продажи. Еврейские газеты и журналы. Заработки от этого невелики, но зато нашему другу Пине есть что читать. Он не пропускает ни одной газеты. Как уткнется носом, его не оторвать. Тянет его, говорит он, к газетам, словно магнит. Ему и самому очень хочется писать в газетах. Он уже несколько раз был на Ист-бродвее, где газеты печатаются. Что он там делал - неизвестно. Думаю, что он носил туда несколько своих стихотворений. Потому что как только доставляют пачку газет, первым за них хватается наш друг Пиня. Он ищет и рыщет по всем уголкам, даже руки у него дрожат. Потом он срывается с места и бежит на Ист-бродвей. Мой брат Эля спрашивает, какие дела у него на Ист-бродвее? А Пиня отвечает, что он ищет бизнес.
- А разве у нас не бизнес? - спрашивает Эля.
- Вот это, по-твоему, бизнес? - отвечает Пиня. - Целая семья из семи едоков за одним лотком! Тоже мне дело!
- Откуда семь едоков? - спрашивает Эля.
Пиня считает по пальцам: он и Тайбл - двое, Эля и Броха - вот уже четверо, мама - пять, и два малыша - семь.
«Малыши» - это я и мой товарищ Мендл.
8
Маме досадно. Она заступается за меня и за моего товарища. Она говорит, что мы честно зарабатываем свой хлеб. Рано утром, до того как ларек открывается, мы разносим утренние газеты нашим клиентам. Потом мы ходим в школу (да, мы уже ходим в школу!). А когда мы возвращаемся, то помогаем делать бизнес.
Мама так и говорит, она уже тоже наполовину изъясняется на здешнем языке. Она говорит уже не «кухня», а «кичен», не «курица», а «чикен». Но беда в том, что она путает эти слова и получается у нее:
«Пойду в курицу посолить кухню…»
Все смеются, она тоже смеется.
- Ладно, - говорит она, - как бы ни сказать, - была бы думка хороша…
XVI. ХЭЛЛОУ, ЗЕМЛЯК!
1
Однажды утром я и мой товарищ Мендл обегали со свежими газетами наших клиентов. Вдруг я почувствовал удар в спину и услышал:
- Хэллоу, земляк!
Обернулся, смотрю - это Мотл! Мотл Большой - тот самый, который таскался с нами по белу свету: в Кракове и Львове, в Вене и Антверпене. Если вы помните, этот Мотл научил меня «показывать губернатора» и говорить животом. Он вместе с другими уехал гораздо раньше нас. В то время как мы блуждали по лондонскому Уайтчепелю, он давно уже был в Америке У него уже тогда было занятие, которое он и сейчас не оставил. Он работает в заведении, где чистят платья. Как? Берут, говорит он, например, пару измятых брюк, кладут их в машину между двумя валиками, валики нагреваются, а потом поворачивают колесо и - брюки выглажены!
2
- А вы чем занимаетесь? - спрашивает Мотл Большой.
- Мы, - говорю я, - доставляем газеты нашим клиентам, до того как идем в школу. А когда возвращаемся из школы, мы помогаем в деле. У нас ларек…
- Ого! - говорит Мотл Большой, удивляясь моему английскому языку. - Ты уже совсем неплохо говоришь по-английски. И сколько же зарабатывают в неделю такие бизнесмены, как вы?
- В среднем, - говорю я, - мы можем заработать один доллар в неделю. А иной раз - один с четвертью…
- И это все? - говорит Мотл Большой пренебрежительно. - Я один зарабатываю три доллара в неделю… А как звать этого джентльмена? - говорит Мотл, указывая на моего товарища.
Я отвечаю, что его зовут Мендл. Мотл смеется и говорит, что «Мендл» - это никуда не годится! Что это за имя?
- А как же ему называться? - спрашиваю я.
Мотл задумывается на минутку и потом говорит, что лучше бы моему товарищу называться Мэйк, а не Мендл. Мэйк - это красивее.
- А как же тебя звать? - спрашиваю я.
- Мэкс.
- В таком случае, - говорю я, - я тоже должен называться Мэкс. Ведь меня тоже зовут Мотл…
- Значит, твое имя Мэкс! - говорит он и прощается с нами: - Гуд бай. Мэкс! Гуд бай, Мэйк!
Мы уславливаемся встретиться в ближайшее воскресенье в кинематографе. Обмениваемся адресами и расходимся по своим делам.
3
В воскресенье, после обеда, я и мой товарищ Мэйк, которого недавно называли Мендл, идем в кинотеатр смотреть знаменитого артиста Чарли Чаплина. Мой брат Эля и наш друг Пиня тоже идут с нами. Всю дорогу они говорят о Чарли Чаплине: какой это большой человек, сколько он зарабатывает и о том, что он еврей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Чего только Эля не умеет? Вы не смотрите на то, что в нем чуть душа держится. Наш друг Пиня уже несколько раз упрекал моего брата в том, что его шампанское обладает одним только качеством - оно холодное. А вообще оно никуда не годится. Ничуть не сладко! На это мой брат отвечает: если это шампанское никуда не годится, отчего же Пиня по целым дням его хлебает?
- А что тебе, если я хлебаю? - говорит Пиня. - Сколько может выпить человек? Если я буду пить подряд с утра до ночи, - и то не знаю, выпью ли я на один никель.
Тут вмешивается Броха и говорит, что никель тоже на улице не валяется. Тогда заступается за своего мужа Тайбл и заявляет, что ее Пиня - такой же компаньон в деле, как и Эля, а компаньон может, кажется, позволить себе израсходовать иной раз никель?
Хорошо, что мама сидит тут же. Она говорит, что если бы се озолотили, она бы и за грехи свои даже не притронулась к этому американскому напитку, который выглядит, как сивуха, и от которого тошнит!
Все смеются и поневоле перестают говорить друг другу колкости.
5
Позднее, в середине лета, когда поспевают арбузы, мы делаем еще лучший бизнес. Мы разрезаем арбуз на много кусков и получаем по сенту за кусок. Если попадется удачный арбуз, его превращают в золото. И несколько кусков еще остаются на столе. Тогда у нас хороший ужин. Потому что нарезанный арбуз нельзя оставлять на следующий день: от него остается месиво. Вот мы, то есть я, мой товарищ Мендл и Пиня, молим бога, чтобы оставалось как можно больше кусков…
6
Однако все это такие вещи, которые хороши в свое время. Пройдет лето, кончится сезон - и конец шампанскому и арбузам! Зато сигареты - это товар, не знающий никаких сезонов. Сигареты продаются круглый год, и мы на этом совсем неплохо зарабатываем. Сигареты бывают разные. Есть по сенту за штуку, а есть и дешевле - две штуки за сент. Сигареты - это тоже такой предмет, которым иной раз полакомиться можно, покурить тайком, чтобы никто не видал.
И надо же однажды случиться так, что я утащил сигаретку и мы с моим товарищем Мендлом ее закурили. Я потяну, и он потянет. И все прошло бы благополучно. Но существует на свете Броха. Надо было ей пронюхать, что мы курим сигаретку. Она пошла и доложила Эле. Тогда мой брат задал мне такую сигаретку, что я ее до сих пор помню! Дело было даже не столько в сигаретке, сколько в том, что это случилось в субботу. Сын кантора Пейси курит в субботу - за это убить бы следовало! Тут даже мама добавила, что поделом вору и мука…
С тех пор мы сигарет больше не курим. Я даже запаха их не выношу…
7
Кроме сигарет, у нас имеются еще и газеты для продажи. Еврейские газеты и журналы. Заработки от этого невелики, но зато нашему другу Пине есть что читать. Он не пропускает ни одной газеты. Как уткнется носом, его не оторвать. Тянет его, говорит он, к газетам, словно магнит. Ему и самому очень хочется писать в газетах. Он уже несколько раз был на Ист-бродвее, где газеты печатаются. Что он там делал - неизвестно. Думаю, что он носил туда несколько своих стихотворений. Потому что как только доставляют пачку газет, первым за них хватается наш друг Пиня. Он ищет и рыщет по всем уголкам, даже руки у него дрожат. Потом он срывается с места и бежит на Ист-бродвей. Мой брат Эля спрашивает, какие дела у него на Ист-бродвее? А Пиня отвечает, что он ищет бизнес.
- А разве у нас не бизнес? - спрашивает Эля.
- Вот это, по-твоему, бизнес? - отвечает Пиня. - Целая семья из семи едоков за одним лотком! Тоже мне дело!
- Откуда семь едоков? - спрашивает Эля.
Пиня считает по пальцам: он и Тайбл - двое, Эля и Броха - вот уже четверо, мама - пять, и два малыша - семь.
«Малыши» - это я и мой товарищ Мендл.
8
Маме досадно. Она заступается за меня и за моего товарища. Она говорит, что мы честно зарабатываем свой хлеб. Рано утром, до того как ларек открывается, мы разносим утренние газеты нашим клиентам. Потом мы ходим в школу (да, мы уже ходим в школу!). А когда мы возвращаемся, то помогаем делать бизнес.
Мама так и говорит, она уже тоже наполовину изъясняется на здешнем языке. Она говорит уже не «кухня», а «кичен», не «курица», а «чикен». Но беда в том, что она путает эти слова и получается у нее:
«Пойду в курицу посолить кухню…»
Все смеются, она тоже смеется.
- Ладно, - говорит она, - как бы ни сказать, - была бы думка хороша…
XVI. ХЭЛЛОУ, ЗЕМЛЯК!
1
Однажды утром я и мой товарищ Мендл обегали со свежими газетами наших клиентов. Вдруг я почувствовал удар в спину и услышал:
- Хэллоу, земляк!
Обернулся, смотрю - это Мотл! Мотл Большой - тот самый, который таскался с нами по белу свету: в Кракове и Львове, в Вене и Антверпене. Если вы помните, этот Мотл научил меня «показывать губернатора» и говорить животом. Он вместе с другими уехал гораздо раньше нас. В то время как мы блуждали по лондонскому Уайтчепелю, он давно уже был в Америке У него уже тогда было занятие, которое он и сейчас не оставил. Он работает в заведении, где чистят платья. Как? Берут, говорит он, например, пару измятых брюк, кладут их в машину между двумя валиками, валики нагреваются, а потом поворачивают колесо и - брюки выглажены!
2
- А вы чем занимаетесь? - спрашивает Мотл Большой.
- Мы, - говорю я, - доставляем газеты нашим клиентам, до того как идем в школу. А когда возвращаемся из школы, мы помогаем в деле. У нас ларек…
- Ого! - говорит Мотл Большой, удивляясь моему английскому языку. - Ты уже совсем неплохо говоришь по-английски. И сколько же зарабатывают в неделю такие бизнесмены, как вы?
- В среднем, - говорю я, - мы можем заработать один доллар в неделю. А иной раз - один с четвертью…
- И это все? - говорит Мотл Большой пренебрежительно. - Я один зарабатываю три доллара в неделю… А как звать этого джентльмена? - говорит Мотл, указывая на моего товарища.
Я отвечаю, что его зовут Мендл. Мотл смеется и говорит, что «Мендл» - это никуда не годится! Что это за имя?
- А как же ему называться? - спрашиваю я.
Мотл задумывается на минутку и потом говорит, что лучше бы моему товарищу называться Мэйк, а не Мендл. Мэйк - это красивее.
- А как же тебя звать? - спрашиваю я.
- Мэкс.
- В таком случае, - говорю я, - я тоже должен называться Мэкс. Ведь меня тоже зовут Мотл…
- Значит, твое имя Мэкс! - говорит он и прощается с нами: - Гуд бай. Мэкс! Гуд бай, Мэйк!
Мы уславливаемся встретиться в ближайшее воскресенье в кинематографе. Обмениваемся адресами и расходимся по своим делам.
3
В воскресенье, после обеда, я и мой товарищ Мэйк, которого недавно называли Мендл, идем в кинотеатр смотреть знаменитого артиста Чарли Чаплина. Мой брат Эля и наш друг Пиня тоже идут с нами. Всю дорогу они говорят о Чарли Чаплине: какой это большой человек, сколько он зарабатывает и о том, что он еврей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63