Британский автор Джеральд Рейтлингер обнаружил, что немцы так и не сумели захватить руководителей организации. Рудольф Печел откуда-то узнал, что Гитлер увеличил число смертных приговоров, вынесенных Имперским военным трибуналом, с 50 до 100, а нацистский литератор Карл Бальцер даже раскопал целую серию новых шпионских групп - "Отряд освобождения", "Отряд танцовщиков", "Инженерный отряд".
Подобные бездоказательные россказни, конечно, не имели бы прав на существование, не исчезни в конце войны все свидетели и все документы по этой истории. Все протоколы суда над "Красной капеллой" стараниями ликвидаторов оказались в погребальном костре нацизма ещё весной 1945 года. Их последним прибежищем был замок в Таубертале, где гауптштурмфюрер СС и криминалрат Хайнц Паннвиц "сжег все до тла". Остальные свидетельства (например, документы управлений, не входивших в ведение гестапо), хотя и разрозненные, попали в руки разведслужб союзников, которые с началом холодной войны были заинтересованы в любых данных о методах работы советской разведки.
Ближе к концу сороковых годов западногерманские общественные обвинители и американские военные исследователи, занимавшиеся военными преступлениями, задокументировали каждое свидетельство о деятельности "Красной капеллы" с целью выяснить, не совершали ли нацистские юристы преступлений против человечества, расправляясь с советскими шпионами. Но пресса не получила доступа к результатам этих расследований.
Бывшие эксперты немецкой контрразведки также скрылись от внимания общественности: победители держали их в качестве подследственных, время от времени подвергая допросам и делая соблазнительные предложения от спецслужб союзников. * Экс-комиссар полиции Райзер, например, вспоминает: "Французы однажды сделали мне предложение сотрудничать. Они готовы были отпустить меня, если я назову им имена старших офицеров, работавших с "Красной капеллой", и её исчезнувших членов."
(* Послевоенные приключения руководящих сотрудников гестапо были вовсе не так увлекательны, как считают многие авторы. Так, например, Перро утверждает, что Хорст Копков, референт IV управления РСХА, был официально зарегистрирован британской разведкой как умерший, но фактически ему в 1949 году разрешили вернуться в Западную Германию, а в 1954 году он принял фамилию Копков - Кордес; он также сообщает, что штандартенфюрер СС Фридрих Панцингер, бывший начальник сектора Копкова, спрятался в монастыре, а когда в 1961 году его обнаружили судебные власти Западной Германии, покончил с собой. К настоящему времени стало известно, что британские власти освободили Копкова осенью 1949 года, а затем он взял фамилию Кордес; Панцингер был в плену в Советском Союзе и вернулся оттуда в 1955 году. В августе 1959 года был признан соучастником убийства и 9 августа перед допросом принял яд. Прим. авт.)
Большинство из посвященных в это дело предпочитали держать язык за зубами. Бывшие сотрудники гестапо боялись обвинений в принуждении к признаниям, а уцелевшие члены "Красной капеллы" хранили молчание, поскольку предпочитали надеяться на признание законными демократическими противниками нацистской тирании, а не считаться советскими шпионами.
Какое-то непродолжительное время казалось, что уцелевшие члены "Красной капеллы" готовы пролить свет на её тайну. Сразу же после войны бывшие соратники Шульце-Бойзена и Харнака, выпущенные к этому времени из тюрем и вернувшиеся с каторги, объеденились и потребовали компенсации за допущенную по отношению к ним несправедливость. Среди них были Грета Кукхофф, функционер коммунистической партии и вдова казненного доктора Адама Кукхоффа, драматург Гюнтер Визенборн и доктор Адольф Гримме, последний социал-демократический министр культуры Пруссии.
Их главной жертвой стал (говоря словами Гримме) "один из самых ужасных преступников, сделавший из правосудия тех лет кровавую пародию".
Это был доктор Манфред Редер - бывший военный прокурор Люфтваффе и обвинитель на суде над "Красной капеллой". Вся троица была решительно настроена сурово наказать своего старого врага, и (по словам Греты Кукхофф) "не успокоиться, пока позорные пятна, оставленные типами вроде Редера, не исчезнут с лица Германии".
15 сентября 1945 года Гримме представил Британской военной администрации в Ганновере дело на военного прокурора. Вскоре после этого фрау Кукхофф и два её соратника обратились в Международный военный трибунал с требованием, чтобы Редер ответил за преступления против человечества.
В своем представлении Военному трибуналу Грета Кукхофф писала:
"Я убеждена, что для суда над военным прокурором Редером необходимо скрупулезное расследование. Его безжалостная и предвзятая позиция во время процесса над Шульце-Бойзеном/Харнаком вылилась в уничтожение самой последовательной и решительной группы Сопротивления, которая здраво и реалистично рассматривала возможность свержения нацистского режима изнутри и пришла к выводу, что единственно возможная перспектива успеха состоит в сотрудничестве с демократическими и социалистическими нациями."
Все три истца указали, что Редер принуждал к даче свидетельских показаний, грубо обращался с свидетелями и родственниками обвиняемых, оказывал давление на суд и использовал свое близкое знакомство с Гитлером, чтобы добиться смертных приговоров. Фрау Кукхофф призывала через Ассоциацию жертв нацистского режима, а также газеты в Берлине и Советской зоне оккупации всех, у кого есть какие-либо претензии к "этому зверю", дать свидетельские показания.
Американские обвинители в Нюрнберге расследовали это дело, но не нашли достаточных оснований для привлечения Редера к суду. Однако трое противников военного прокурора оказались упорными людьми. Когда в 1947 году американцы его выпустили, фрау Кукхофф потребовала, чтобы берлинский прокурор отдал приказ о новом аресте. В конце концов дело было принято судопроизводством Западной Германии и закончило свой путь на столе прокурора Люнебурга, поскольку к тому времени Редер проживал в доме жены в Нееце неподалеку оттуда.
Стоило только прокурору приступить к расследованию, как он обнаружил, что самой главной помехой для него оказалась сама Грета Кукхофф. Возможно, что советская разведка уже успела намекнуть ей, что у них нет ни малейшего желания устраивать на Западе суд над "Красной капеллой". Может быть, и она сама чувствовала возможность дискредитации на суде своей собственной версии о принадлежности "Красной капеллы" к движению политического сопротивления. В любом случае теперь фрау Кукхофф неожиданно потребовала передачи Редера странам Восточного блока.
Подобный план как нельзя лучше соответствовал устремлениям русских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Подобные бездоказательные россказни, конечно, не имели бы прав на существование, не исчезни в конце войны все свидетели и все документы по этой истории. Все протоколы суда над "Красной капеллой" стараниями ликвидаторов оказались в погребальном костре нацизма ещё весной 1945 года. Их последним прибежищем был замок в Таубертале, где гауптштурмфюрер СС и криминалрат Хайнц Паннвиц "сжег все до тла". Остальные свидетельства (например, документы управлений, не входивших в ведение гестапо), хотя и разрозненные, попали в руки разведслужб союзников, которые с началом холодной войны были заинтересованы в любых данных о методах работы советской разведки.
Ближе к концу сороковых годов западногерманские общественные обвинители и американские военные исследователи, занимавшиеся военными преступлениями, задокументировали каждое свидетельство о деятельности "Красной капеллы" с целью выяснить, не совершали ли нацистские юристы преступлений против человечества, расправляясь с советскими шпионами. Но пресса не получила доступа к результатам этих расследований.
Бывшие эксперты немецкой контрразведки также скрылись от внимания общественности: победители держали их в качестве подследственных, время от времени подвергая допросам и делая соблазнительные предложения от спецслужб союзников. * Экс-комиссар полиции Райзер, например, вспоминает: "Французы однажды сделали мне предложение сотрудничать. Они готовы были отпустить меня, если я назову им имена старших офицеров, работавших с "Красной капеллой", и её исчезнувших членов."
(* Послевоенные приключения руководящих сотрудников гестапо были вовсе не так увлекательны, как считают многие авторы. Так, например, Перро утверждает, что Хорст Копков, референт IV управления РСХА, был официально зарегистрирован британской разведкой как умерший, но фактически ему в 1949 году разрешили вернуться в Западную Германию, а в 1954 году он принял фамилию Копков - Кордес; он также сообщает, что штандартенфюрер СС Фридрих Панцингер, бывший начальник сектора Копкова, спрятался в монастыре, а когда в 1961 году его обнаружили судебные власти Западной Германии, покончил с собой. К настоящему времени стало известно, что британские власти освободили Копкова осенью 1949 года, а затем он взял фамилию Кордес; Панцингер был в плену в Советском Союзе и вернулся оттуда в 1955 году. В августе 1959 года был признан соучастником убийства и 9 августа перед допросом принял яд. Прим. авт.)
Большинство из посвященных в это дело предпочитали держать язык за зубами. Бывшие сотрудники гестапо боялись обвинений в принуждении к признаниям, а уцелевшие члены "Красной капеллы" хранили молчание, поскольку предпочитали надеяться на признание законными демократическими противниками нацистской тирании, а не считаться советскими шпионами.
Какое-то непродолжительное время казалось, что уцелевшие члены "Красной капеллы" готовы пролить свет на её тайну. Сразу же после войны бывшие соратники Шульце-Бойзена и Харнака, выпущенные к этому времени из тюрем и вернувшиеся с каторги, объеденились и потребовали компенсации за допущенную по отношению к ним несправедливость. Среди них были Грета Кукхофф, функционер коммунистической партии и вдова казненного доктора Адама Кукхоффа, драматург Гюнтер Визенборн и доктор Адольф Гримме, последний социал-демократический министр культуры Пруссии.
Их главной жертвой стал (говоря словами Гримме) "один из самых ужасных преступников, сделавший из правосудия тех лет кровавую пародию".
Это был доктор Манфред Редер - бывший военный прокурор Люфтваффе и обвинитель на суде над "Красной капеллой". Вся троица была решительно настроена сурово наказать своего старого врага, и (по словам Греты Кукхофф) "не успокоиться, пока позорные пятна, оставленные типами вроде Редера, не исчезнут с лица Германии".
15 сентября 1945 года Гримме представил Британской военной администрации в Ганновере дело на военного прокурора. Вскоре после этого фрау Кукхофф и два её соратника обратились в Международный военный трибунал с требованием, чтобы Редер ответил за преступления против человечества.
В своем представлении Военному трибуналу Грета Кукхофф писала:
"Я убеждена, что для суда над военным прокурором Редером необходимо скрупулезное расследование. Его безжалостная и предвзятая позиция во время процесса над Шульце-Бойзеном/Харнаком вылилась в уничтожение самой последовательной и решительной группы Сопротивления, которая здраво и реалистично рассматривала возможность свержения нацистского режима изнутри и пришла к выводу, что единственно возможная перспектива успеха состоит в сотрудничестве с демократическими и социалистическими нациями."
Все три истца указали, что Редер принуждал к даче свидетельских показаний, грубо обращался с свидетелями и родственниками обвиняемых, оказывал давление на суд и использовал свое близкое знакомство с Гитлером, чтобы добиться смертных приговоров. Фрау Кукхофф призывала через Ассоциацию жертв нацистского режима, а также газеты в Берлине и Советской зоне оккупации всех, у кого есть какие-либо претензии к "этому зверю", дать свидетельские показания.
Американские обвинители в Нюрнберге расследовали это дело, но не нашли достаточных оснований для привлечения Редера к суду. Однако трое противников военного прокурора оказались упорными людьми. Когда в 1947 году американцы его выпустили, фрау Кукхофф потребовала, чтобы берлинский прокурор отдал приказ о новом аресте. В конце концов дело было принято судопроизводством Западной Германии и закончило свой путь на столе прокурора Люнебурга, поскольку к тому времени Редер проживал в доме жены в Нееце неподалеку оттуда.
Стоило только прокурору приступить к расследованию, как он обнаружил, что самой главной помехой для него оказалась сама Грета Кукхофф. Возможно, что советская разведка уже успела намекнуть ей, что у них нет ни малейшего желания устраивать на Западе суд над "Красной капеллой". Может быть, и она сама чувствовала возможность дискредитации на суде своей собственной версии о принадлежности "Красной капеллы" к движению политического сопротивления. В любом случае теперь фрау Кукхофф неожиданно потребовала передачи Редера странам Восточного блока.
Подобный план как нельзя лучше соответствовал устремлениям русских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93