Махнул рукой с досады, пошел прямо по улице, по ее середине. Ах, Мариночка, дай добраться до фронта, свернем мы фашистам шею, сотрем с лица земли как проказу окаянную.
Андрей вспомнил, как показывали в кино горящие дома Испании, большой пароход, а на нем дети. Медленно, осторожно выходят они на берег, а навстречу бегут русские женщины. Хватают, принимают на руки, целуют… А в зале плакали. Боже мой, чужая беда, а своя уже стояла на пороге. Вот и оказалось, что нет чужой беды, а есть одна общая и с ней нужно сообща бороться.
Не так ли произошло с ним, Андреем? Принял свою беду за главную. На том стоял и едва не сломался. Но увидел вокруг чужое страдание, чужую боль, чужие смерти и понял, что не о своем ему печься, а о чужом, оно и есть главная его беда.
Она-то и даст силы, чтобы выжить, испить кровавую чашу войны до дна. Не для личной мести искал он свое оружие, не для защиты абстрактной родины-матери, а конкретно для помощи каждому, кого он встретил и принял, чью боль ощутил как свою.
Испанский беженец мальчик Арманд-Шурик стоял в этой цепи пострадавших, и одно это лишало Андрея возможности видеть в нем врага, хотя бы личного. Такой поворот усложнял, но и упрощал их будущие отношения.
— 27 —
На поляне за детдомом стояла Ксана и, задрав голову, следила за птицами. В своем кокетливом беретике, вишневом пальто издали она казалась старше своих одиннадцати лет.
Андрей углядел ее на подходе, крикнул:
— Привет, подружка! Василия не видала?
— Здравствуйте, — произнесла Ксана, медленно, вовсе не удивившись появлению солдата. — Васи, по-моему, здесь нет.
— А ты искала?
— Нет, не искала. Я просто гуляю, — ответила девочка.
— Василий в колхоз уехал, к шефам… Но должен вернуться.
Ксана кивнула и посмотрела наверх. И Андрей посмотрел наверх. Там под крышей второго этажа шла обыкновенная птичья толкотня, воробьи хлопотали около своих гнезд.
— Видите, — сказала Ксана, — как они устраиваются? А ребята заберутся, все яйца покрадут.
— Зачем им яйца?
— Едят, — объяснила Ксана. — Вася тоже по карнизу лазит, когда-нибудь сорвется.
— Он цепкий парень! — заметил Андрей. — Ты с ним дружишь?
Девочка качнула головой.
— Не знаю. До сих пор мы встречались в классе. Он мне казался… В общем, хулиганом… Однажды я видела, как он целого птенца съел.
— Ну какой он хулиган! — воскликнул солдат. — Переголодал небось… Ты его строго не суди.
— Я теперь понимаю. Он хороший человек. Андрей взглянул на Ксану и подумал, что не случайно сказала она так про Василия, не зря гуляет около детдома.
— Василий верный человек, — —подтвердил он. — Ты уж его не бросай, когда я уеду.
— На фронт? — спросила Ксана, глядя на солдата снизу вверх.
— Да — Скоро?
— Очень скоро. Все, подружка, кончились мои каникулы.
— Я забыла передать, — сказала девочка. — Вас приглашала моя мама на праздник.
— Скажи ей спасибо, — отвечал солдат и еще раз внимательно посмотрел на Ксану. Красивая девчонка, что и говорить. Но уже все понимает о себе. На месте Василия влюбился бы в нее без памяти — Вот что, — попросил солдат. — Дождись Василия, передай: я пошел в Косино. Запомнишь? Косино, а там торфяные бараки… Вечером, может быть, вернусь.
— Не беспокойтесь, — отвечала Ксана. — Я передам. Он в Косино вам нужен?
— Не знаю. Пусть сам решит.
— Я так и скажу, — произнесла девочка, задумчиво посмотрев на солдата.
— Вам также счастливо.
— Спасибо.
— Мы с мамой вас любим.
Андрей уже поворачивался, чтобы идти. Вскинулся, хотел что-то ответить, но увидел лишь в спину, как уходила она, держа руки в кармашках, величаво-спокойная, как маленькая женщина.
Круто повернулся и строевым быстрым шагом двинулся в сторону Косино.
Рассчитывал он добраться туда часа через два, но долгие обходы, кружение по окраинным улицам удлинили путь.
Только от Ухтомской перестал он думать о возможных патрулях и пошел напрямик, через дачные травяные улицы, сады и переулки.
Выскочил на бывшее картофельное поле, в конце которого уже виднелись темные пирамиды торфа и низенькие полоски бараков. Поле граничило с болотом, и пришлось идти вдоль него по мягкой подзолисто-серой земле, все время видя эти бараки, но нисколько не приближаясь к ним.
Прямо посреди топи возвышались странного вида машины, от которых в разные стороны тянулись настилы из досок, валялись брошенные тачки.
Справа открылось озеро, большое, продолговатое, с темными лодками рыбаков и белой церковью на противоположной стороне.
Андрей срезал путь через сосновый редкий лесок, в обход болота, и ступил на тряскую, постоянно влажную тропинку, ведущую к баракам.
Тут было шумно и празднично. Ходили люди, бегали дети, заглядывая в растворенные окна, из которых доносились пестрые голоса и звуки гармошки.
Сушилось белье на проводах, а сквозь него, не пригибаясь, пьяный гонял с оглушительным треском на мотоцикле, сзади сидела женщина.
Им кричали из окон:
— Перед употреблением взбалтывает!
Парень зацепился за угол, и оба, он и его спутница, полетели наземь. Но, видать, нисколько не ушиблись и, гогоча, тут же поднялись, стали отряхиваться. Мотоцикл продолжал крутиться и трещать лежа, взбивая вокруг пыль.
Две старухи, как матрешки на чайниках, сидели нарядные на скамейке, грызли семечки. Андрея засекли издалека и не спускали с него глаз, все-то было им интересно. И то, что солдат пришел, и к кому направляется, какая такая девка подцепила на крючок зелененького мальчика…
— Где тут испанец живет? — спросил их Андрей.
— Энто что за испанец? — спросила одна бабка другую.
— Хамилья, верно, Спанец… Можат, Петька наш?
— Нет, нет, — сказал Андрей. — Он из Испании, молодой парень.
— Молодой… Откуда, гришь?
— Из Испании, из-за границы…
— Он чево,солдат?
— Нет.
— Может, Алеха? Он как цыган, приехамши был…
— Так разве он не наш? — спросила старуха.
— Не наш, не наш, — повторила другая. — Перед войной приехал, а откудова, не знаю.
— А свадьба у кого сегодня? — спросил Андрей. Обе старухи разом заулыбались, перебивая друг друга, подтвердили, что точно, Алеха женится на Ягоровой племяшке Лидке, которая в университете учится, а теперь Алехе призыв пришел, он, значит, свадьбу захотел сыграть перед отправкой на войну…
— Но испанца Арана зовут? — усомнился Андрей.
— Он, он и есть! — гоношились старухи, вокруг них собирались любопытные. — Мы его Алехой, значит… Он с Лидкой-то как спутался, Ягор недовольный был. У Лидки живот выше носа, как же тут справить, если люди видять усе… Порешили добром свадьбу сделать, пусть солдатка, не брошенная же…
— Где они? — перебил Андрей говорливых старух.
Ребятишки взялись показать: третья дверь по коридору в соседнем бараке.
Старухи проводили его возгласами и пустились обсуждать между собой, кому будет родственником этот солдат:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58