— спросил он.
— Я выучил, что нет бога, кроме бога, — с запинками сказал старший, — и Мухаммед пророк его.
Слушая слова сына, Бадр понял, что тот забыл все, чему его учили.
Кивнув, он повернулся к Самиру.
— А чему научился ты?
— Тому же самому, — быстро ответил малыш по-английски.
— Я считал, что мы решили говорить по-арабски, — мягко сказал отец.
Малыш отвел взгляд.
— Мне трудно, папочка.
Бадр молчал.
У Самира было грустное лицо.
— Ты не сердишься на меня, папочка? — сказал он. — Я знаю французские слова...
— Я не сержусь на тебя, Самир, — мягко сказал он. — Это очень хорошо.
Малыш улыбнулся.
— И теперь мы можем снова смотреть фильм?
Он кивнул и подал знак стюарду. Свет в салоне померк, и на экране снова появились кадры. Через несколько секунд дети были уже поглощены приключениями Белоснежки. Но на глазах Мухаммеда поблескивали остатки слез. Протянув руку, Бадр привлек мальчика к себе.
— Что тебя беспокоит, сынок? — спросил он по-арабски.
По щекам ребенка покатились слезы. Он старался подавить рыдания. Бадр ощутил свою беспомощность.
— Расскажи мне, сынок.
— Я так плохо разговариваю, — сказал он по-арабски с сильным английским акцентом. — Я вижу, что ты стыдишься меня.
— Я никогда не буду стыдиться тебя, сын мой, — сказал он, прижимая мальчика к себе. — Я очень горжусь тобой.
Мухаммед улыбнулся сквозь слезы.
— Правда, папа?
— Конечно, сынок. А теперь смотри картину.
После того, как дети пошли спать, он еще долго сидел в затемненном салоне. Юсеф с двумя француженками зашел в салон и, когда Юсеф зажег свет, они увидели Бадра.
— Простите, шеф, — сказал Юсеф. — Я не знал, что вы здесь.
— Все в порядке, — сказал Бадр, поднимаясь. — Я отправляюсь к себе переодеваться.
У него молнией мелькнула мысль.
— Вы были здесь, когда Иордана с детьми прибыла из Бейрута? — спросил он по-арабски.
— Я встретил их в таможне.
— Был ли с ними арабский учитель? Юсеф помедлил несколько мгновений.
— Не думаю. Только горничная.
— Интересно, почему Иордана не взяла его с ними?
— Не знаю, шеф. Она никогда не говорила мне об этом.
Лицо Бадра оставалось бесстрастным.
— Да, и кроме того, у меня практически не было возможности поговорить с Иорданой. Она вечно занята. Вокруг так много приемов.
— Могу представить. Напомни мне утром, чтобы я позвонил в Бейрут. Я хочу, чтобы отец следующим же самолетом прислал учителя.
— Да шеф.
Бадр отправился в свою комнату.
— Вас устроит ужин у «Мускардена» в десять часов в Сан-Тро? — спросил Юсеф.
— У «Мускардена» будет прекрасно.
Бадр по коридору прошел к себе. Юсеф обо всем позаботится. «Мускарден» был самым лучшим рестораном в Сан-Тропезе, и Юсефу нужно только все самое лучшее.
На следующее утро, прежде чем самолет взял курс на Женеву, Бадр вызвал Иордану из аэропорта.
— Что случилось с арабским учителем? — спросил он. — Я думал, что он прибыл вместе с вами.
— Он заболел, и у нас не было времени взять другого.
— Не было времени? — саркастически спросил он. — Ты могла позвонить моему отцу. Он бы тут же нашел и прислал другого.
— Я не думала, что это так важно. Кроме того, у них летние каникулы. Они могут и не учиться.
Его голос был холоден от сдерживаемого гнева.
— Неважно? Откуда у тебя право судить, что важно, а что неважно? Понимаешь ли ты, что Мухаммеду предстоит стать правителем четырех миллионов арабов, а он даже не может говорить на своем собственном языке?
Она молчала.
— Вижу, что я слишком тебе доверился, — сказал он. Я протелеграфировал моему отцу, чтобы он выслал учителя, а когда они вернутся после отдыха, я пошлю их жить в доме моих родителей. Может быть, там они получат соответствующее обращение.
С минуту Иордана молчала. Когда она заговорила, в голосе ее были боль и страдание.
— А я? — спросила она. — Какие у тебя планы относительно меня?
— Никаких, — фыркнул он. — Ты можешь делать, черт побери, все, что тебе нравится. Когда ты будешь нужна мне, я дам тебе знать.
Глава 14
Иордана была пьяна. Так она еще никогда в жизни не напивалась. Она была на пике алкогольного возбуждения, которое приходило только после глубокой депрессии, возбуждения, в ходе которого она себя чувствовала словно бы вне своего тела. И в то же время она бывала весела, обаятельна, умна, остроумна.
После утреннего звонка Бадра весь день она пребывала в мрачной меланхолии. Единственное, к чему она на свете была искренне привязана, — это были ее сыновья. В свое время ей казалось, что так же она любит и Бадра. Но теперь она не знала, какие к нему испытывает чувства. Может быть, потому, что не понимала, как он относится к ней.
В первый раз она была обрадована, получив приглашение Юсефа. Она не любила его так же, как, впрочем, не испытывала симпатии ни к кому из подхалимов и собутыльников, вечно вертевшихся вокруг Бадра. Она никогда не могла понять стремления Бадра окружать себя людьми подобного сорта, в то время, когда он мог получить любую понравившуюся ему женщину одним мановением пальца. Он по-прежнему оставался самым восхитительным и очаровательным мужчиной, которого она когда-либо встречала.
Когда Юсеф объяснил ей, что дает обед в честь Майкла Винсента, режиссера, который, по замыслу Бадра, будет ставить фильм «Посланник», она согласилась, что, представ на этом приеме хозяйкой, она сделает достаточно благородный жест. Особенно, когда Юсеф намекнул, что Бадр будет очень обрадован таким ее решением.
Небольшой обед Юсефа оказался приемом на двадцать человек, организованным в «Ля Бон Оберж», ресторане на полпути между Ниццой и Каннами. Как хозяйка она сидела во главе стола с Винсентом, почетным гостем, справа от себя. Юсеф сидел слева. Хотя Бадра не было, место в торце стола с другой стороны было многозначительно оставлено пустым. В середине стола между двумя обаятельными женщинами сидел Жак, тот светловолосый жиголо, которого принцесса Мара представила ей в вечер ее дня рождения.
Обед, заказанный Юсефом, был восхитителен. «Дом Периньон» лился нескончаемым потоком. Едва пригубив вино, она уже поняла, что ей хочется вкусить его в полной мере. Сегодня вечером ее ничего не волновало. Майкл Винсент оказался очень приятным человеком, хотя он не пил ничего, кроме шотландского виски, но он был американцем, с которым она могла обмениваться шутками, смысла которых никто за столом толком не понимал.
Когда обед близился к середине, она ощутила смутное беспокойство от того, что Жак неотступно наблюдал за ней. Каждый раз, когда она смотрела в его сторону, он старался поймать ее взгляд. Но они были слишком далеко друг от друга, чтобы вступить в разговор.
После обеда Юсеф предложил всем отправиться в дискотеку, чтобы продолжить вечеринку. К тому времени она набралась уже достаточно, чтобы счесть идею поистине восхитительной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Я выучил, что нет бога, кроме бога, — с запинками сказал старший, — и Мухаммед пророк его.
Слушая слова сына, Бадр понял, что тот забыл все, чему его учили.
Кивнув, он повернулся к Самиру.
— А чему научился ты?
— Тому же самому, — быстро ответил малыш по-английски.
— Я считал, что мы решили говорить по-арабски, — мягко сказал отец.
Малыш отвел взгляд.
— Мне трудно, папочка.
Бадр молчал.
У Самира было грустное лицо.
— Ты не сердишься на меня, папочка? — сказал он. — Я знаю французские слова...
— Я не сержусь на тебя, Самир, — мягко сказал он. — Это очень хорошо.
Малыш улыбнулся.
— И теперь мы можем снова смотреть фильм?
Он кивнул и подал знак стюарду. Свет в салоне померк, и на экране снова появились кадры. Через несколько секунд дети были уже поглощены приключениями Белоснежки. Но на глазах Мухаммеда поблескивали остатки слез. Протянув руку, Бадр привлек мальчика к себе.
— Что тебя беспокоит, сынок? — спросил он по-арабски.
По щекам ребенка покатились слезы. Он старался подавить рыдания. Бадр ощутил свою беспомощность.
— Расскажи мне, сынок.
— Я так плохо разговариваю, — сказал он по-арабски с сильным английским акцентом. — Я вижу, что ты стыдишься меня.
— Я никогда не буду стыдиться тебя, сын мой, — сказал он, прижимая мальчика к себе. — Я очень горжусь тобой.
Мухаммед улыбнулся сквозь слезы.
— Правда, папа?
— Конечно, сынок. А теперь смотри картину.
После того, как дети пошли спать, он еще долго сидел в затемненном салоне. Юсеф с двумя француженками зашел в салон и, когда Юсеф зажег свет, они увидели Бадра.
— Простите, шеф, — сказал Юсеф. — Я не знал, что вы здесь.
— Все в порядке, — сказал Бадр, поднимаясь. — Я отправляюсь к себе переодеваться.
У него молнией мелькнула мысль.
— Вы были здесь, когда Иордана с детьми прибыла из Бейрута? — спросил он по-арабски.
— Я встретил их в таможне.
— Был ли с ними арабский учитель? Юсеф помедлил несколько мгновений.
— Не думаю. Только горничная.
— Интересно, почему Иордана не взяла его с ними?
— Не знаю, шеф. Она никогда не говорила мне об этом.
Лицо Бадра оставалось бесстрастным.
— Да, и кроме того, у меня практически не было возможности поговорить с Иорданой. Она вечно занята. Вокруг так много приемов.
— Могу представить. Напомни мне утром, чтобы я позвонил в Бейрут. Я хочу, чтобы отец следующим же самолетом прислал учителя.
— Да шеф.
Бадр отправился в свою комнату.
— Вас устроит ужин у «Мускардена» в десять часов в Сан-Тро? — спросил Юсеф.
— У «Мускардена» будет прекрасно.
Бадр по коридору прошел к себе. Юсеф обо всем позаботится. «Мускарден» был самым лучшим рестораном в Сан-Тропезе, и Юсефу нужно только все самое лучшее.
На следующее утро, прежде чем самолет взял курс на Женеву, Бадр вызвал Иордану из аэропорта.
— Что случилось с арабским учителем? — спросил он. — Я думал, что он прибыл вместе с вами.
— Он заболел, и у нас не было времени взять другого.
— Не было времени? — саркастически спросил он. — Ты могла позвонить моему отцу. Он бы тут же нашел и прислал другого.
— Я не думала, что это так важно. Кроме того, у них летние каникулы. Они могут и не учиться.
Его голос был холоден от сдерживаемого гнева.
— Неважно? Откуда у тебя право судить, что важно, а что неважно? Понимаешь ли ты, что Мухаммеду предстоит стать правителем четырех миллионов арабов, а он даже не может говорить на своем собственном языке?
Она молчала.
— Вижу, что я слишком тебе доверился, — сказал он. Я протелеграфировал моему отцу, чтобы он выслал учителя, а когда они вернутся после отдыха, я пошлю их жить в доме моих родителей. Может быть, там они получат соответствующее обращение.
С минуту Иордана молчала. Когда она заговорила, в голосе ее были боль и страдание.
— А я? — спросила она. — Какие у тебя планы относительно меня?
— Никаких, — фыркнул он. — Ты можешь делать, черт побери, все, что тебе нравится. Когда ты будешь нужна мне, я дам тебе знать.
Глава 14
Иордана была пьяна. Так она еще никогда в жизни не напивалась. Она была на пике алкогольного возбуждения, которое приходило только после глубокой депрессии, возбуждения, в ходе которого она себя чувствовала словно бы вне своего тела. И в то же время она бывала весела, обаятельна, умна, остроумна.
После утреннего звонка Бадра весь день она пребывала в мрачной меланхолии. Единственное, к чему она на свете была искренне привязана, — это были ее сыновья. В свое время ей казалось, что так же она любит и Бадра. Но теперь она не знала, какие к нему испытывает чувства. Может быть, потому, что не понимала, как он относится к ней.
В первый раз она была обрадована, получив приглашение Юсефа. Она не любила его так же, как, впрочем, не испытывала симпатии ни к кому из подхалимов и собутыльников, вечно вертевшихся вокруг Бадра. Она никогда не могла понять стремления Бадра окружать себя людьми подобного сорта, в то время, когда он мог получить любую понравившуюся ему женщину одним мановением пальца. Он по-прежнему оставался самым восхитительным и очаровательным мужчиной, которого она когда-либо встречала.
Когда Юсеф объяснил ей, что дает обед в честь Майкла Винсента, режиссера, который, по замыслу Бадра, будет ставить фильм «Посланник», она согласилась, что, представ на этом приеме хозяйкой, она сделает достаточно благородный жест. Особенно, когда Юсеф намекнул, что Бадр будет очень обрадован таким ее решением.
Небольшой обед Юсефа оказался приемом на двадцать человек, организованным в «Ля Бон Оберж», ресторане на полпути между Ниццой и Каннами. Как хозяйка она сидела во главе стола с Винсентом, почетным гостем, справа от себя. Юсеф сидел слева. Хотя Бадра не было, место в торце стола с другой стороны было многозначительно оставлено пустым. В середине стола между двумя обаятельными женщинами сидел Жак, тот светловолосый жиголо, которого принцесса Мара представила ей в вечер ее дня рождения.
Обед, заказанный Юсефом, был восхитителен. «Дом Периньон» лился нескончаемым потоком. Едва пригубив вино, она уже поняла, что ей хочется вкусить его в полной мере. Сегодня вечером ее ничего не волновало. Майкл Винсент оказался очень приятным человеком, хотя он не пил ничего, кроме шотландского виски, но он был американцем, с которым она могла обмениваться шутками, смысла которых никто за столом толком не понимал.
Когда обед близился к середине, она ощутила смутное беспокойство от того, что Жак неотступно наблюдал за ней. Каждый раз, когда она смотрела в его сторону, он старался поймать ее взгляд. Но они были слишком далеко друг от друга, чтобы вступить в разговор.
После обеда Юсеф предложил всем отправиться в дискотеку, чтобы продолжить вечеринку. К тому времени она набралась уже достаточно, чтобы счесть идею поистине восхитительной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89