Странный это был день, с мгновенными наплывами знакомых картин и ощущений. То вдруг он чувствовал себя самозванцем, а через минуту остро ощущал свое превосходство над мистером Т. А. Гедриком, который оказался на редкость скучным стариком и даже в гольф играл не так хорошо, как прежде.
Возле пятнадцатой лунки мистер Гарт потерял мяч, и благодаря этому произошло событие необычайной важности. Пока они искали мяч в жесткой короткой траве, из-за пригорка сзади донесся звонкий возглас: «Бью!» Все разом обернулись, и тут из-за пригорка вылетел яркий новенький мяч и угодил мистеру Гедрику прямо в брюшной пресс.
— Ну, знаете! — возмутился мистер Т. А. Гедрик. — Это уже переходит всякие границы. Кое-кого из этих сумасшедших дам следовало бы удалить с поля.
Голос спросил: «Можно обогнать вас?» — и одновременно над пригорком показалась голова.
— Вы попали мне в живот! — с негодованием заявил мистер Гедрик.
— Что вы говорите? — Девушка подошла ближе. — Прошу прощения. Но ведь я же крикнула: «Бью!»
Она мельком оглядела мужчин и стала озабоченно высматривать мяч в траве возле лунки.
— Далеко, видно, отлетел. Кто бы мог подумать?
Трудно было понять, насмехается она или говорит это в простоте душевной. Впрочем, все сомнения на этот счет тут же исчезли, потому что на пригорке появился ее партнер и она весело ему закричала:
— Я здесь! Я бы попала прямо в лунку. Только мяч обо что-то стукнулся.
Пока она готовилась бить, Декстер успел рассмотреть ее. На ней было голубое ситцевое платье с чем-то белым вокруг шеи и на плечах, и это белое оттеняло загар. Угловатость и худоба, которые в одиннадцать лет так не вязались со страстным блеском глаз и опущенными уголками губ, исчезли. Она была ослепительно хороша. По лицу разлит румянец, как свет на картине, — даже не румянец, а живое трепетное тепло, такое неверное, что, кажется, оно лишь сейчас вспыхнуло и вот-вот погаснет. Этот румянец и подвижный рот вызывали ощущение страстной энергии, бьющей через край жизни, пылкого темперамента, которое лишь слегка смягчалось печалью ее прекрасных глаз.
Резким небрежным ударом она послала мяч в ров с песком на другом конце площадки, бегло, неискренне улыбнулась, бросила безразличное «Спасибо!» и пошла к следующей отметке.
— Ох, уж эта мне Джуди Джонс, — проворчал мистер Гедрик, когда она взяла клюшку и все они дожидались — довольно-таки долго, — пока она пробьет по мячу. — Сечь бы ее каждый божий день полгодика или год, а потом выдать замуж за кавалерийского капитана старой закалки.
— Что вы, такую красавицу! — сказал мистер Сэндвуд, которому было едва за тридцать.
— Красавицу! — презрительно фыркнул мистер Гедрик. — Эта красавица только что не просит: «Ах, поцелуйте меня!» Зыркает своими глазищами, ни одного младенца в городе не пропустила.
Вряд ли мистер Гедрик намекал, что ею движет материнский инстинкт.
— Она могла бы прекрасно играть в гольф, если бы захотела, — сказал мистер Сэндвуд.
— В ее игре совершенно нет стиля, — мрачно возразил мистер Гедрик.
— Зато в ней самой его хоть отбавляй, — сказал мистер Сэндвуд.
— Скажите лучше спасибо, что у нее не такой уж сильный удар, — сказал мистер Гарт и подмигнул Декстеру.
Потом был закат в буйном полыхании золота и ало-голубых красок, и наступила душная ночь, полная летних шорохов и звуков. Декстер сидел на веранде гольф-клуба, глядел, как под легким ветерком слабо рябит вода — серебряная патока в лучах полной луны. Но вот луна поднесла к губам палец — и ветер утих, озеро стало зеркальным и светлым, как пруд. Декстер надел купальный костюм, поплыл к дальнему плоту и, мокрый, лег на влажную парусину трамплина.
Плескала рыба, высоко в небе сияла звезда, горели огни вокруг озера. С темного мыса неслись звуки рояля, кто-то играл мелодии, которыми все увлекались прошлым и позапрошлым летом, — из «Осенних маневров», «Графа Люксембурга», «Отпускного солдата»,10 — Декстер лежал не шевелясь и слушал, потому что звуки рояля над водой ему особенно нравились.
Веселая эта мелодия только-только входила в моду пять лет назад, когда Декстер учился на втором курсе. Ее играли однажды на студенческом балу, а для него тогда балы были недоступной роскошью, и он стоял под окнами и слушал. Сейчас эта мелодия захлестнула его ликованием, и сквозь ликование он подумал о том, чего он достиг. Он с необыкновенной ясностью сознавал, что наконец-то попал в такт с жизнью и что никогда, быть может, мир не откроется ему в таком сверкающем великолепии, как этой ночью.
Вдруг длинная светлая тень отделилась от темного берега, рассыпав в воздухе дробный стук мотора. За тенью по воде побежали две расходящиеся белые полоски, и вот уже лодка пронеслась мимо, заглушив бренчание рояля шумом вспененных брызг. Декстер приподнялся на руках и увидел лишь фигуру у руля и темные глаза, которые глядели на него с быстро удаляющейся лодки. Лодка вынеслась на середину озера и стала бесцельно описывать огромные пенные круги. Потом один из кругов столь же необъяснимо выпрямился и полетел к плоту.
— Кто тут? — крикнула она, выключив мотор. Она была сейчас так близко, что он мог даже рассмотреть ее купальный костюм — розовый и без юбочки.
Лодка ткнулась носом в плот, чуть не перевернув его, и Декстера швырнуло к девушке.
Он и она с разной степенью интереса узнали друг друга.
— Кажется, это вас мы сегодня обогнали? — спросила она.
— Да.
— А вы моторной лодкой править умеете? Если умеете, сядьте, пожалуйста, за руль, а я покатаюсь на доске. Меня зовут Джуди Джонс… — Она улыбнулась кривой, нелепой усмешкой — вернее, это ей казалось, что она улыбается криво и нелепо, потому что, как бы она ни кривила свой рот, улыбка ее не могла быть несуразной, она была только пленительной. — Я живу вон там, в Шерри-Айленде, и дома меня ждет один человек. Когда он подъехал, я села в лодку и уплыла. Не надо было ему говорить, что я его идеал.
Плескала рыба, высоко в небе сияла звезда, горели огни вокруг озера. Декстер сидел рядом с Джуди Джонс, и она объясняла ему, как управлять ее лодкой. Потом она прыгнула в воду и гибко поплыла к доске. Смотреть на нее было легко — как на летящую чайку, как на гнущееся под ветром дерево. Ее загоревшие до черноты руки гибко мелькали среди тусклой платины волн, — вот над водой появляется локоть, потом предплечье и кисть в стекающих каплях, она выносит руку вперед и с размаху вонзает в воду.
Берег был далеко; Декстер посмотрел назад — она уже взобралась на доску и стояла на коленях, передний край доски торчал высоко над водой.
— Быстрее, — попросила она, — как можно быстрее.
Он послушно нажал на рычаг, и тотчас перед лодкой вскипел белый пенный фонтан. Когда он снова обернулся, девушка стояла на летящей доске во весь рост, широко раскинув руки и подняв лицо к небу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102