— Да.
— Я слышала, он из нахальных.
— Со мной он все время вел себя сносно, — солгала она. — Нельзя же с ними обращаться, как будто они на принудительном лечении.
— Ты не сердись — просто я слышала, эти господа… ну, ты понимаешь… в постель не прочь затащить…
— Ах, замолчи, — сказала она с досадой, неожиданной для нее самой.
Через минуту к ним вышла миссис Хиксон и, попросив остальных подождать, кивком пригласила ее в кабинет.
— Я недаром не люблю направлять молоденьких девушек к этого рода пациентам, — начала миссис Хиксон. — Мне передали, вы звонили из отеля.
— Да нет, ничего страшного не было, миссис Хиксон. Он ведь был не в себе, а плохого ничего он мне не сделал. Я больше тревожилась за свою служебную репутацию. А утром и днем вчера он был прямо милый. Нарисовал мне…
— Я не хотела посылать вас туда. — Миссис Хиксон полистала учетные карточки. — Туберкулезных вы берете, помнится? Да, я вижу, берете. У меня есть одна…
Настойчиво звенел телефон. Девушка слушала, как миссис Хиксон нижет четкие слова:
— Я сделаю, что могу, — просто в данном случае решает врач… Это не входит в мою компетенцию… А, здравствуй, Хэтти. Нет, не могу сейчас. Слушай-ка, нет ли у тебя под рукой сестры — специалистки по алкоголикам? Тут требуется одному в отеле «Лесопарк». Проверь и позвони мне сейчас, ладно?
Она положила трубку.
— Вы посидите пока в холле. А все же, что он за фрукт, этот художник? Позволял себе что-нибудь с вами?
— Не давал сделать укол, хватал за руку, — сказала девушка.
— Ясно, Мужчина в Когтях Недуга, — проворчала миссис Хиксон. — Пусть в лечебницу ложится. Я тут сейчас оформлю пациентку, отдохнете при ней немного. Пожилая…
Опять зазвонил телефон.
— Я слушаю, Хэтти… Ну, а Свенсен? Уж этой здоровенной девке, кажется, никакой алкоголик не страшен… А Джозефина Маркхэм? Она вроде бы в вашем доме живет?.. Позови ее к телефону. (Минутная пауза). Джо, ты не взяла бы известного рисовальщика комиксов, художника-юмориста или как они себя там именуют. Он в отеле «Лесопарк»… Нет, не знаю, но лечит доктор Картер и часов в десять вечера заедет туда. (Затем длинные паузы, перемежаемые репликами миссис Хиксон). Так, так… Конечно, я могу тебя понять. Да, но этот не то чтобы из опасных, просто немножко трудный. Я вообще не люблю посылать девушек в гостиницы — знаю, с какими подонками там сталкиваешься… Да нет, найду кого-нибудь. Даже и вечером, сейчас. Не тревожься, спасибо. Скажи Хэтти — я надеюсь, шляпа будет платью в тон…
Миссис Хиксон положила трубку, сделала пометки в блокноте. Она была женщина энергичная, деловая, сама начинала сестрой и прошла сквозь все мытарства; еще будучи сестрой-стажеркой, — перегруженной, переутомленной, гордой идеалисткой, — она испытала на себе нагловатость молодых врачей и беспардонность первых пациентов, хотевших тут же взнуздать ее и впрячь в безропотное услужение старости. Она резко повернулась от стола:
— Так вы каких предпочли бы? Я уже сказала, у меня есть славная старушка…
В карих глазах медсестры зажглось воспоминание о недавнем фильме про Пастера, о книге про Флоренс Найтингейл,37 которую они читали в училище. Зажглось то чувство, с каким они студентками порхали через морозную улицу из корпуса в корпус Филадельфийских клиник, гордясь новыми сестринскими накидками не меньше, чем гордятся меховыми палантинами светские девицы, входящие в «Гранд-отель» на свой первый бал.
— Я… я, пожалуй, все-таки опять попробую, — сказала она сквозь верещанье телефона. — Раз нельзя никого сейчас найти, я вернусь к больному.
— Ну вот — то наотрез отказываетесь иметь дело с алкоголиками, то сами хотите вернуться.
— Я, пожалуй, преувеличила трудности. По-моему, я все же смогу помочь ему.
— Дело ваше. Но ведь он за руки хватает.
— А я сильнее, — сказала девушка. — Взгляните, какие у меня запястья: в Уинсборо я два года играла в баскетбольной команде старшеклассниц. Я с ним справлюсь.
Миссис Хиксон целую минуту глядела на нее.
— Что ж, ладно, — сказала она. — Но не забывайте: все их пьяные слова абсолютно безответственны. Я через все это прошла; условьтесь с коридорным, чтобы вызвать, если надо, поскольку тут ни за что нельзя ручаться, — есть алкоголики приятные и есть неприятные, но на гадости способны они все.
— Я не забуду, — сказала девушка.
Она вышла на улицу — вечер был странно светлый, косо сеялась мелкая изморось, забеливая черно-синее небо. Автобус был тот самый, которым она ехала в город, но разбитых стекол стало, кажется, больше, и раздраженный водитель грозил изуродовать этих мальчишек, пусть только попадутся в руки. Она понимала, в нем просто накопилась глухая досада на все, как в ней — досада на алкоголиков. А сейчас, когда она войдет в номер к своему пациенту и увидит, какой он потерянный, несчастный, она почувствует к нему презрение и жалость.
Она вышла из автобуса, спустилась по длинной лестнице к отелю; холодный воздух взбодрил ее. Она потому будет ходить за ним, что никто другой не хочет, — ведь лучших людей ее профессии всегда влекли больные, от которых все отказывались.
Она постучалась в дверь, зная теперь, с какими словами к нему обратиться.
Он открыл ей сам. Он был одет парадно, в смокинге, даже в котелке уже, но без галстука и без запонок.
— А, привет, — сказал он рассеянно. — Рад, что вы вернулись. А я проснулся вот и решил выйти. Ну как, раздобыли ночную сиделку?
— Я сама справлюсь, — сказала она. — Я решила дежурить круглосуточно.
Он улыбнулся радушно-безразличной улыбкой.
— Вижу, вас нет, а откуда-то уверенность — вернетесь. Пожалуйста, найдите мои запонки. Они либо в черепаховой шкатулке, либо…
Он встряхнулся, оправляя смокинг, убрал манжеты в рукава.
— Я ведь подумал, вы совсем ушли, — сказал он небрежно.
— Я тоже думала, что ухожу совсем.
— Там на столе, — сказал он, — увидите целый комикс, для вас нарисовал.
— Вы собираетесь куда-то в гости? — спросила она.
— К секретарю президента, — сказал он. — Ужасно утомило это одевание. Хотел уже махнуть рукой, но тут вы пришли. Закажите мне хересу.
— Одну рюмку, — устало согласилась она.
Вскоре он окликнул ее из ванной:
— О сестра, сестра, Свет Моей Жизни, а где другая запонка?
— Я вдену вам.
В ванной она отметила ознобную бледность его лица, ощутила идущий от него смешанный запах мятной и джина.
— Но вы ненадолго? — спросила она. — В десять заедет доктор Картер.
— Да что доктор! Я и вас с собой беру.
— Меня? — воскликнула она. — В свитере и юбке? Тоже скажете!
— Без вас я никуда.
— И не надо, и ложитесь. У вас постельный режим. Как будто нельзя отложить до завтра.
— Разумеется, нельзя.
— Так уж и «разумеется».
Она дотянулась, повязала ему галстук; он измял пластрон, вдевая запонки, и она предложила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102