Причина убийства – ревность. Такие выводы сделал Коля из своего «гадания по кино».
Незнакомая Коле девушка… Да, незнакомая, но он должен был видеть ее на Казантипе, хотя бы мельком, хотя бы краешком глаза.
Внезапно девичья фигура на роликах обогнала Колю: девушка затормозила на секунду, оглянулась и сразу же продолжила бег – одинокая, тонкая, стремительно несущаяся фигурка среди пустынных бульваров ночи. Коля видел ее профиль лишь долю секунды, она была в шлеме с ремешком, обхватывающим ее подбородок – и вдруг уверенность, что это она, она самая, убийца Юли Волховцевой, пронзила его сердце. Он побежал за ней. Его длинные ноги, буратинистые, словно на шарнирах, стучали об асфальт, и отталкивались, и бежали без устали. Коля хорошо бегал. Но девушка на роликах была быстрее. В какой-то момент казалось, что она собиралась подождать своего преследователя, она затормозила, сделала вираж, еще раз оглянулась, но затем внезапно испугалась бегущего к ней человека и исчезла в одном из переулков, сопровождаемая резким эхом шаркающих роликовых коньков и беспомощным окликом Буратино.
На следующий день Катя Сестролицкая, Яша Яхонтов, Коля Поленов и Маша Аркадьева дого ворились встретиться, чтобы обменяться новостя ми и соображениями. Встретиться решили дома у Маши, хотя это была самая тесная и неудобная из квартир, но у Маши опять тяжело заболела бабуш ка и Маша не могла ее оставить ни на секунду.
Встретились в этой старой коммунальной квартире, где уцелел еще тот священный полураспад, который, как считается, должен весь сгинуть, испариться и уничтожиться в жерле евроремонта, уйти вместе с ушедшим пять лет тому назад двадцатым веком. Но, слава богу, есть еще на свете рассохшиеся кухонные столики, узорчатые клеенки с горелыми кругами от горячих чайников и сковородок, подвешенные под потолком велосипеды, дырявые ситцевые занавески, книги, календари и прочие вещи, без которых продолжать жизнь не имело бы никакого смысла.
Маша, Катя, Коля и Яша любили все это, поскольку детям свойственно любить старое: рухлядь, помойки, кладовки, стариков, чердаки и подвалы с тайнами… Им к тому же нравилось, как смотрятся на этом фоне их свежие фигурки, одетые по последней моде, их огромные перламутровые ботинки со светящимися шнурками, их яркие майки, серебристые плейеры с пушистыми наушниками, крошечные мобильные телефоны со светящимися экранчиками, модные легковесные лэптопы и ноутбуки… и прочий хлам уже новейшего свойства.
На стыке этих двух вещевых миров они и жили, причем старое и уходящее демонстрировало гораздо большую прочность, оно хорошо держалось и пустило глубокие корни, которые достигали самой сердцевины жизни, тогда как новое быстро ломалось, устаревало или выходило из моды и заменялось другим новым. Вот так и молоденькая Юля Волховцева исчезла куда-то, и уже другие принцессы рейва плясали на вечеринках, другие девочки ходили по подиуму, а бабушка Маши Аркадьевой все была тут как тут, все она жила, то впадая в бред и забытье, то агонизируя, а то вдруг выздоравливая и неожиданно бурно убегая по своим делам. Но тут-то она слегла не на шутку, дня три уже не возвращалась в сознание, и Маше приходилось оставаться все время при ней.
Друзья встретились в комнате с круглым столом, где было много вещей, а за ширмой лежала больная бабушка.
Маша налила всем чая, разрезала торт, откупорили и бутылку красного вина, принесенную кемто с собой. Было и покурить. Пустили по кругу трубочку мира, выпили вина. Стало как-то хорошо, задушевно, по-вечернему. Затем стали рассказывать друг другу результаты своих расследований.
Катя Сестролицкая поведала о женщинеэкстрасенсе и о словах ее, что Юля жива и находится в белой комнате, где много мужчин и женщин и где она ест что-то вкусное.
Затем Маша Аркадьева рассказала о своем ви зите к родителям Юли.
– Они сами и украли Юлю, – сказала она убежденно, – украли и спрятали. Зачем? За этим какая-то политическая игра. Ее отец – секретный ученый, работает на военных. Возможно, изобретает страшные новые средства уничтожения людей или же контроля над их сознанием – кто знает?
Наверное, они прослышали, что дочь их хотят похитить, чтобы шантажировать его, выманивать у него военные секреты. И они решили предвосхитить события…
Яхонт вынул мобильный телефон, глянул на экранчик.
– Я сегодня утром получил эсэмэс от того старика, который ехал с нами в поезде. Его зовут Сергей Сергеевич Курский. Он пишет, что у него есть новости по этому делу. Извини, Маша, что не предупредил, но я его пригласил сюда. Он должен прийти с минуты на минуту.
Все напряженно посмотрели на дверь.
И, словно повинуясь этому напряжению, в дверь позвонили.
Но вместо Курского за дверями квартиры стоял какой-то бомж. Он был неряшливо во что-то завернут, закутан и обвязан. Хитро блестели глазенки на грязном небритом лице. Пахнуло характерной вонью, опознавательным знаком бомжей.
Бомжи воняют насыщенно, упорно, с нажимом – им есть что сказать своей вонью.
– Кто вы? Что вам нужно? – спросила Маша Аркадьева, открывшая дверь.
– Я от Сергей Сергейча, – хрипло произнес бомж. – Велено передать, – он протянул грязный запечатанный конверт.
Маша глянула на конверт: там четким старомодным почерком значилось: «for those whom it may concern».
– Заходите, – распорядилась Маша. – Может быть, хотите чаю?
Бомж кивнул, зашел в комнату, но садиться не стал и пил свой чай стоя, хитро блестя глазками.
Внезапно он произнес:
Эх, раньше власть была советская,
Она же – соловецкая.
Эх, раньше власть была совиная,
Она же – соловьиная.
А ныне сучья власть
Да жучья власть –
Не навластвоваться всласть!
Маша распечатала письмо и прочла:
«Дорогие друзья!
Сожалею, что не смог сегодня посетить вас.
Прошу кого-то из вас подойти завтра на Курский вокзал в 8.00. Я буду ждать вас на платформе 8.
Искренне ваш
С. С. Курский»
– Где он передал вам эту записку? – повернулась Маша к бомжу.
Бомж наморщился, согнул ноги в коленях, словно собирался посрать, и произнес:
Мы были Третьим Римом,
А стали Третьим Миром,
И живем мы за Европой,
За ее единой жопой,
Под глобальным под кульком,
Под мериканским каблуком.
Власть шпионит за страной,
А докладыват – домой.
В белый, белый, белый дом,
Где живет зеленый гном.
Гнома звать Джон Буш – Бен Ладен,
Дышат гном и дом на ладан.
Скоро всю цивилизацию
Наебнет глобализация…
И ворвуться злые рейнджеры,
Молодые все, тинейджеры,
В нашу русскую столицу –
Будут пить и веселиться.
Ну а нам что? Все равно.
Богом все предрешено.
Знала Русь похуже власти
И прошла гнусней напасти,
Сгинет все – не ссы, не трусь:
Не умрет святая Русь!
И он заговорщицки подмигнул девочкам и мальчикам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Незнакомая Коле девушка… Да, незнакомая, но он должен был видеть ее на Казантипе, хотя бы мельком, хотя бы краешком глаза.
Внезапно девичья фигура на роликах обогнала Колю: девушка затормозила на секунду, оглянулась и сразу же продолжила бег – одинокая, тонкая, стремительно несущаяся фигурка среди пустынных бульваров ночи. Коля видел ее профиль лишь долю секунды, она была в шлеме с ремешком, обхватывающим ее подбородок – и вдруг уверенность, что это она, она самая, убийца Юли Волховцевой, пронзила его сердце. Он побежал за ней. Его длинные ноги, буратинистые, словно на шарнирах, стучали об асфальт, и отталкивались, и бежали без устали. Коля хорошо бегал. Но девушка на роликах была быстрее. В какой-то момент казалось, что она собиралась подождать своего преследователя, она затормозила, сделала вираж, еще раз оглянулась, но затем внезапно испугалась бегущего к ней человека и исчезла в одном из переулков, сопровождаемая резким эхом шаркающих роликовых коньков и беспомощным окликом Буратино.
На следующий день Катя Сестролицкая, Яша Яхонтов, Коля Поленов и Маша Аркадьева дого ворились встретиться, чтобы обменяться новостя ми и соображениями. Встретиться решили дома у Маши, хотя это была самая тесная и неудобная из квартир, но у Маши опять тяжело заболела бабуш ка и Маша не могла ее оставить ни на секунду.
Встретились в этой старой коммунальной квартире, где уцелел еще тот священный полураспад, который, как считается, должен весь сгинуть, испариться и уничтожиться в жерле евроремонта, уйти вместе с ушедшим пять лет тому назад двадцатым веком. Но, слава богу, есть еще на свете рассохшиеся кухонные столики, узорчатые клеенки с горелыми кругами от горячих чайников и сковородок, подвешенные под потолком велосипеды, дырявые ситцевые занавески, книги, календари и прочие вещи, без которых продолжать жизнь не имело бы никакого смысла.
Маша, Катя, Коля и Яша любили все это, поскольку детям свойственно любить старое: рухлядь, помойки, кладовки, стариков, чердаки и подвалы с тайнами… Им к тому же нравилось, как смотрятся на этом фоне их свежие фигурки, одетые по последней моде, их огромные перламутровые ботинки со светящимися шнурками, их яркие майки, серебристые плейеры с пушистыми наушниками, крошечные мобильные телефоны со светящимися экранчиками, модные легковесные лэптопы и ноутбуки… и прочий хлам уже новейшего свойства.
На стыке этих двух вещевых миров они и жили, причем старое и уходящее демонстрировало гораздо большую прочность, оно хорошо держалось и пустило глубокие корни, которые достигали самой сердцевины жизни, тогда как новое быстро ломалось, устаревало или выходило из моды и заменялось другим новым. Вот так и молоденькая Юля Волховцева исчезла куда-то, и уже другие принцессы рейва плясали на вечеринках, другие девочки ходили по подиуму, а бабушка Маши Аркадьевой все была тут как тут, все она жила, то впадая в бред и забытье, то агонизируя, а то вдруг выздоравливая и неожиданно бурно убегая по своим делам. Но тут-то она слегла не на шутку, дня три уже не возвращалась в сознание, и Маше приходилось оставаться все время при ней.
Друзья встретились в комнате с круглым столом, где было много вещей, а за ширмой лежала больная бабушка.
Маша налила всем чая, разрезала торт, откупорили и бутылку красного вина, принесенную кемто с собой. Было и покурить. Пустили по кругу трубочку мира, выпили вина. Стало как-то хорошо, задушевно, по-вечернему. Затем стали рассказывать друг другу результаты своих расследований.
Катя Сестролицкая поведала о женщинеэкстрасенсе и о словах ее, что Юля жива и находится в белой комнате, где много мужчин и женщин и где она ест что-то вкусное.
Затем Маша Аркадьева рассказала о своем ви зите к родителям Юли.
– Они сами и украли Юлю, – сказала она убежденно, – украли и спрятали. Зачем? За этим какая-то политическая игра. Ее отец – секретный ученый, работает на военных. Возможно, изобретает страшные новые средства уничтожения людей или же контроля над их сознанием – кто знает?
Наверное, они прослышали, что дочь их хотят похитить, чтобы шантажировать его, выманивать у него военные секреты. И они решили предвосхитить события…
Яхонт вынул мобильный телефон, глянул на экранчик.
– Я сегодня утром получил эсэмэс от того старика, который ехал с нами в поезде. Его зовут Сергей Сергеевич Курский. Он пишет, что у него есть новости по этому делу. Извини, Маша, что не предупредил, но я его пригласил сюда. Он должен прийти с минуты на минуту.
Все напряженно посмотрели на дверь.
И, словно повинуясь этому напряжению, в дверь позвонили.
Но вместо Курского за дверями квартиры стоял какой-то бомж. Он был неряшливо во что-то завернут, закутан и обвязан. Хитро блестели глазенки на грязном небритом лице. Пахнуло характерной вонью, опознавательным знаком бомжей.
Бомжи воняют насыщенно, упорно, с нажимом – им есть что сказать своей вонью.
– Кто вы? Что вам нужно? – спросила Маша Аркадьева, открывшая дверь.
– Я от Сергей Сергейча, – хрипло произнес бомж. – Велено передать, – он протянул грязный запечатанный конверт.
Маша глянула на конверт: там четким старомодным почерком значилось: «for those whom it may concern».
– Заходите, – распорядилась Маша. – Может быть, хотите чаю?
Бомж кивнул, зашел в комнату, но садиться не стал и пил свой чай стоя, хитро блестя глазками.
Внезапно он произнес:
Эх, раньше власть была советская,
Она же – соловецкая.
Эх, раньше власть была совиная,
Она же – соловьиная.
А ныне сучья власть
Да жучья власть –
Не навластвоваться всласть!
Маша распечатала письмо и прочла:
«Дорогие друзья!
Сожалею, что не смог сегодня посетить вас.
Прошу кого-то из вас подойти завтра на Курский вокзал в 8.00. Я буду ждать вас на платформе 8.
Искренне ваш
С. С. Курский»
– Где он передал вам эту записку? – повернулась Маша к бомжу.
Бомж наморщился, согнул ноги в коленях, словно собирался посрать, и произнес:
Мы были Третьим Римом,
А стали Третьим Миром,
И живем мы за Европой,
За ее единой жопой,
Под глобальным под кульком,
Под мериканским каблуком.
Власть шпионит за страной,
А докладыват – домой.
В белый, белый, белый дом,
Где живет зеленый гном.
Гнома звать Джон Буш – Бен Ладен,
Дышат гном и дом на ладан.
Скоро всю цивилизацию
Наебнет глобализация…
И ворвуться злые рейнджеры,
Молодые все, тинейджеры,
В нашу русскую столицу –
Будут пить и веселиться.
Ну а нам что? Все равно.
Богом все предрешено.
Знала Русь похуже власти
И прошла гнусней напасти,
Сгинет все – не ссы, не трусь:
Не умрет святая Русь!
И он заговорщицки подмигнул девочкам и мальчикам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38