и в него, и в окружающую природу, такую живописную, романтическую… Приехав в Африку в отпуск — меня очень интересовало сафари, — я осталась там надолго. Мы с Китом поженились.
Сначала все шло прекрасно. Оторванность от цивилизации не тяготила меня, ведь мы любили друг друга, а потом родился Тайлер. Мы были очень счастливы… по крайней мере, так мне казалось. Нашу ферму часто посещали любители сафари. Кит занимался животными, а я готовила гостям еду. Дела шли неплохо, но, как ни странно, именно это и разрушило наш брак. Понимаете, я знала с самого начала, что Кит ревнив, что он собственник по натуре. Рождение сына не изменило его, скорее наоборот: его раздражало, что я уделяю ему меньше внимания. И все же я думаю, мы сумели бы преодолеть временное отчуждение, если бы не обстоятельства.
Мне приходилось часто общаться с гостями — в этом и состояли мои обязанности, — причем мужчин среди них было раза в три больше, чем женщин. Муж начал ревновать меня ко всем подряд. Сначала я лишь смеялась над его положениями, но вскоре мне стало не до смеха. Дело дошло до того, что Кит бросался на меня с кулаками, осыпая грязными ругательствами, стоило мне только спросить у гостя, что ему приготовить на завтрак. Он стал совершенно невыносим: под каким-нибудь предлогом неожиданно возвращался домой, надеясь убедиться в моей «неверности», везде, где только можно, поставил телефоны и, если я не сразу отвечала на звонок или подбегала, слегка запыхавшись, воображал Бог знает что.
Это было ужасно. Кит не стеснялся в выражениях и с каждым днем распоясывался все больше. Он стал всеобщим посмешищем, отчего пострадал и наш бизнес. Порой он даже затевал драки с клиентами. Я была в отчаянии, не знала, что делать, к кому обратиться за помощью. Мои родственники остались в Англии, своих денег у меня не было, подруг тоже. Кит пресекал все мои попытки сблизиться с кем-нибудь. Его болезненная ревность медленно, но верно сводила меня с ума. Единственным моим утешением было то, что Тайлер уже находился к тому времени в школе-интернате. Я не хотела, чтобы мальчик знал, что происходит между родителями. Думаю, Кит не обидел бы сына, если бы тот подвернулся ему под горячую руку. Я боялась другого: он мог бы настроить сына против меня. Тогда я осталась бы одна в целом свете… Кит хотел, чтобы у меня не было никого, кроме него.
Долго так продолжаться не могло. Чтобы сохранить рассудок, я решила уехать. Я искренне любила Кита, и он тоже любил меня, но его патологическая ревность, с которой он не мог справиться, убила нашу любовь. К сожалению, о разводе не могло быть и речи. Кит ни за что не отпустил бы меня. Поэтому я улучила удобный момент, собрала чемодан, села в машину и уехала. Я собиралась забрать Тайлера из интерната и поселиться вместе с ним у моих родных в Англии. О деньгах я думала меньше всего, считала, что все как-нибудь устроится.
Однако моим планам не суждено было осуществиться. Я добралась до дома своей единственной знакомой в округе, которую Кит еще не успел отвадить, и там мне вдруг стало плохо. Я потеряла сознание и почти не помню, что было дальше. Следующие несколько месяцев я провела в больнице, а выйдя оттуда, узнала, что муж взял Тайлера из интерната и теперь мальчик живет, с ним. Вернуться на ферму я не осмелилась… Нашла себе работу и жилье в соседнем поселке.
Вскоре до меня дошли слухи, что Кит запил. Бедный Тайлер, наверно, без конца выслушивал пьяные жалобы отца на мою неблагодарность. Мать, мол, нас ограбила и бросила на произвол судьбы. Что должен думать десятилетний мальчик, если его мать отсутствует больше полугода? — В тоне Нэнси не было горечи, только глубокая печаль.
— И что вы сделали? — спросила Клаудия.
Пожилая женщина вздохнула.
— А что мне оставалось? Написала письмо сыну, отправила его на адрес отца Кита, но ответа не получила… Начала кое-как устраивать свою жизнь. Молчание сына причиняло мне боль, но я продолжала писать ему на адрес деда. Потом Кит умер, его родители забрали Тайлера к себе. Я искала встречи с сыном, но мне сказали, что мальчик не хочет меня видеть, не желает иметь со мной ничего общего и, если у меня хватит ума, я должна оставить его в покое и не мешать ему оплакивать отца. Что еще я могла сделать? Утешала себя тем, что Тайлеру, наверно, хорошо в доме дедушки и бабушки и он во мне не нуждается. Когда он подрастет, я ему все объясню, решила я и подчинилась требованию стариков, надеясь, что когда-нибудь сын отыщет меня. Дед Тайлера всегда знал, где меня найти, я позаботилась об этом. Однако никто меня не искал. Долгие годы я жила надеждой, пока добрые друзья не убедили меня, что пора устроить свою личную жизнь. Конечно, они были правы. В конце концов я уехала из Африки, а остальное, как говорится, история.
Женщины смотрели друг на друга, потрясенные сходством своих судеб. Обе много страдали и понимали, что им грозит новая трагедия, которая окончательно исковеркает жизнь человека, одинаково дорогого им обеим. Сознание того, что катастрофу необходимо предотвратить, ясно читалось в их взглядах.
— Тайлер должен узнать правду, — убежденно заявила Клаудия.
— Я с вами согласна, — подхватила Нэнси Уилер, — я так долго жила надеждой увидеть сына, но со временем эта мечта стала казаться совершенно неосуществимой. Будь у меня побольше смелости, я бы разыскала его и постаралась бы все ему объяснить. Но меня останавливало то, что Тайлер был счастлив с родителями Кита, они очень привязались к внуку, окружили его лаской и заботой. Кроме того, располагая достаточными средствами, они могли дать ему хорошее воспитание и образование. Я же влачила нищенское существование, порой мне едва хватало денег на еду и крышу над головой. Я ничего не могла дать сыну, кроме своей любви, во всяком случае, первые несколько лет. — Она тяжело вздохнула. — Бедный, бедный мой Тайлер… — Она сгорбилась, обхватив себя руками, глаза затуманились. Прошлое увело ее за собой.
Раздался осторожный стук в дверь. Нэнси не пошевелилась, погруженная в свои мысли. Клаудия впустила в номер официанта со столиком на колесах. Он быстро и умело расставил блюда с закусками и бесшумно удалился. Нэнси очнулась и взглянула на Клаудию. В ее глазах блеснула вновь обретенная решимость.
— Вот уже двадцать лет мой сын ненавидит меня. Вы правы, пора все ему рассказать и покончить с этим раз и навсегда.
— Но как это сделать? Где? Тайлер гордый и упрямый человек, он не умеет слушать, уж я-то знаю, — возразила Клаудия. Кто-кто, а она прекрасно понимала, как трудно будет Нэнси вымолить у сына прощенье.
Миссис Уилер встала.
— Я должна заставить его выслушать меня. А уж поверит он мне или нет… Бог знает. Если нет, вам будет только хуже. Вас он тоже не слушает. Может, попытаетесь еще раз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Сначала все шло прекрасно. Оторванность от цивилизации не тяготила меня, ведь мы любили друг друга, а потом родился Тайлер. Мы были очень счастливы… по крайней мере, так мне казалось. Нашу ферму часто посещали любители сафари. Кит занимался животными, а я готовила гостям еду. Дела шли неплохо, но, как ни странно, именно это и разрушило наш брак. Понимаете, я знала с самого начала, что Кит ревнив, что он собственник по натуре. Рождение сына не изменило его, скорее наоборот: его раздражало, что я уделяю ему меньше внимания. И все же я думаю, мы сумели бы преодолеть временное отчуждение, если бы не обстоятельства.
Мне приходилось часто общаться с гостями — в этом и состояли мои обязанности, — причем мужчин среди них было раза в три больше, чем женщин. Муж начал ревновать меня ко всем подряд. Сначала я лишь смеялась над его положениями, но вскоре мне стало не до смеха. Дело дошло до того, что Кит бросался на меня с кулаками, осыпая грязными ругательствами, стоило мне только спросить у гостя, что ему приготовить на завтрак. Он стал совершенно невыносим: под каким-нибудь предлогом неожиданно возвращался домой, надеясь убедиться в моей «неверности», везде, где только можно, поставил телефоны и, если я не сразу отвечала на звонок или подбегала, слегка запыхавшись, воображал Бог знает что.
Это было ужасно. Кит не стеснялся в выражениях и с каждым днем распоясывался все больше. Он стал всеобщим посмешищем, отчего пострадал и наш бизнес. Порой он даже затевал драки с клиентами. Я была в отчаянии, не знала, что делать, к кому обратиться за помощью. Мои родственники остались в Англии, своих денег у меня не было, подруг тоже. Кит пресекал все мои попытки сблизиться с кем-нибудь. Его болезненная ревность медленно, но верно сводила меня с ума. Единственным моим утешением было то, что Тайлер уже находился к тому времени в школе-интернате. Я не хотела, чтобы мальчик знал, что происходит между родителями. Думаю, Кит не обидел бы сына, если бы тот подвернулся ему под горячую руку. Я боялась другого: он мог бы настроить сына против меня. Тогда я осталась бы одна в целом свете… Кит хотел, чтобы у меня не было никого, кроме него.
Долго так продолжаться не могло. Чтобы сохранить рассудок, я решила уехать. Я искренне любила Кита, и он тоже любил меня, но его патологическая ревность, с которой он не мог справиться, убила нашу любовь. К сожалению, о разводе не могло быть и речи. Кит ни за что не отпустил бы меня. Поэтому я улучила удобный момент, собрала чемодан, села в машину и уехала. Я собиралась забрать Тайлера из интерната и поселиться вместе с ним у моих родных в Англии. О деньгах я думала меньше всего, считала, что все как-нибудь устроится.
Однако моим планам не суждено было осуществиться. Я добралась до дома своей единственной знакомой в округе, которую Кит еще не успел отвадить, и там мне вдруг стало плохо. Я потеряла сознание и почти не помню, что было дальше. Следующие несколько месяцев я провела в больнице, а выйдя оттуда, узнала, что муж взял Тайлера из интерната и теперь мальчик живет, с ним. Вернуться на ферму я не осмелилась… Нашла себе работу и жилье в соседнем поселке.
Вскоре до меня дошли слухи, что Кит запил. Бедный Тайлер, наверно, без конца выслушивал пьяные жалобы отца на мою неблагодарность. Мать, мол, нас ограбила и бросила на произвол судьбы. Что должен думать десятилетний мальчик, если его мать отсутствует больше полугода? — В тоне Нэнси не было горечи, только глубокая печаль.
— И что вы сделали? — спросила Клаудия.
Пожилая женщина вздохнула.
— А что мне оставалось? Написала письмо сыну, отправила его на адрес отца Кита, но ответа не получила… Начала кое-как устраивать свою жизнь. Молчание сына причиняло мне боль, но я продолжала писать ему на адрес деда. Потом Кит умер, его родители забрали Тайлера к себе. Я искала встречи с сыном, но мне сказали, что мальчик не хочет меня видеть, не желает иметь со мной ничего общего и, если у меня хватит ума, я должна оставить его в покое и не мешать ему оплакивать отца. Что еще я могла сделать? Утешала себя тем, что Тайлеру, наверно, хорошо в доме дедушки и бабушки и он во мне не нуждается. Когда он подрастет, я ему все объясню, решила я и подчинилась требованию стариков, надеясь, что когда-нибудь сын отыщет меня. Дед Тайлера всегда знал, где меня найти, я позаботилась об этом. Однако никто меня не искал. Долгие годы я жила надеждой, пока добрые друзья не убедили меня, что пора устроить свою личную жизнь. Конечно, они были правы. В конце концов я уехала из Африки, а остальное, как говорится, история.
Женщины смотрели друг на друга, потрясенные сходством своих судеб. Обе много страдали и понимали, что им грозит новая трагедия, которая окончательно исковеркает жизнь человека, одинаково дорогого им обеим. Сознание того, что катастрофу необходимо предотвратить, ясно читалось в их взглядах.
— Тайлер должен узнать правду, — убежденно заявила Клаудия.
— Я с вами согласна, — подхватила Нэнси Уилер, — я так долго жила надеждой увидеть сына, но со временем эта мечта стала казаться совершенно неосуществимой. Будь у меня побольше смелости, я бы разыскала его и постаралась бы все ему объяснить. Но меня останавливало то, что Тайлер был счастлив с родителями Кита, они очень привязались к внуку, окружили его лаской и заботой. Кроме того, располагая достаточными средствами, они могли дать ему хорошее воспитание и образование. Я же влачила нищенское существование, порой мне едва хватало денег на еду и крышу над головой. Я ничего не могла дать сыну, кроме своей любви, во всяком случае, первые несколько лет. — Она тяжело вздохнула. — Бедный, бедный мой Тайлер… — Она сгорбилась, обхватив себя руками, глаза затуманились. Прошлое увело ее за собой.
Раздался осторожный стук в дверь. Нэнси не пошевелилась, погруженная в свои мысли. Клаудия впустила в номер официанта со столиком на колесах. Он быстро и умело расставил блюда с закусками и бесшумно удалился. Нэнси очнулась и взглянула на Клаудию. В ее глазах блеснула вновь обретенная решимость.
— Вот уже двадцать лет мой сын ненавидит меня. Вы правы, пора все ему рассказать и покончить с этим раз и навсегда.
— Но как это сделать? Где? Тайлер гордый и упрямый человек, он не умеет слушать, уж я-то знаю, — возразила Клаудия. Кто-кто, а она прекрасно понимала, как трудно будет Нэнси вымолить у сына прощенье.
Миссис Уилер встала.
— Я должна заставить его выслушать меня. А уж поверит он мне или нет… Бог знает. Если нет, вам будет только хуже. Вас он тоже не слушает. Может, попытаетесь еще раз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49