Загорелый принужденно, как-то деревянно улыбнулся и помахал рукой.
– Меня зовут Ральф. Пошли?
Пришельцы свернули в гостеприимно распахнутую калитку, плотно утоптанная дорожка вела к низкому крыльцу, сбитому из широких деревянных плах. Высокому Майеру пришлось пригнуться, чтобы не удариться лбом о низкую притолоку. Середину просторной комнаты занимал пустой, чисто струганный стол, его обступили табуреты, сложный, витой рисунок неизвестного дерева подчеркивала шлифовка. Комната выглядела странной, через полминуты Джу поняла, в чем дело – на стенах не было светильников – не только пси-управляемых, никаких. На краю стола стояла самая настоящая свеча в медном подсвечнике, рядом валялся коробок спичек. Белочка поймала взгляд иллирианца и молча, взглядом же, показала – на свечу, на табуреты, на Ральфа. Стриж чуть заметно кивнул. “Луддиты”.
Ральф широко, белозубо улыбался, но улыбка получилась чуть асимметричной и не очень искренней (“кривая ухмылка негодяя”). Двое других луддитов топтались у дверей, отрезая отступление во двор.
– Садитесь, гости, – радушно объявил Ральф.
И тут же без обиняков добавил:
– Стволы на стол. Оба ствола.
“Он вытащил информацию из мозгов растяпы Майера.” Белочке мучительно захотелось чуть-чуть сдвинуть пси-барьер и пройтись по Ральфу той самой наводкой, прелести которой в свое время сполна изведал жестоко посрамленный Хастерс Буллиан. Она с сожалением отказалась от идеи – о ментальной расправе над человеком, способным на чтение даже не эмоций – мыслей, не приходилось и мечтать. Стриж медленно выложил на столешницу оба пистолета – свой и Доктора, Ральф тут же прибрал их, спутники Ральфа придвинулись поближе. Джу показалось, что тяжеловатые фигуры напрочь загораживают свет.
– Я приехала издалека, чтобы увидеть мастера Фалиана…
Ральф перевел взгляд на Белочку, жесткие, рубленые черты его лица не дрогнули, только левая бровь удивленно задралась.
– Я не знаю такого.
“Он лжет,” – поняла Джу.
– Зато я точно знаю, что Фалиан уроженец Туле.
– У меня неважная память.
“И к тому же издевается.”
Ральф повернулся к Стрижу.
– Ты пойдешь с нами. Один, прямо сейчас.
– Сначала мы желаем обсудить частные дела, притом без свидетелей, то есть без вас, – вмешалась Белочка.
Спутники Ральфа уставились на нее, как на зачумленную, сам Ральф, напротив, охотно согласился.
– Только недолго. Время – тоже ценность. Пошли, ребята.
Луддиты вывалились во двор, не затворив дверей, это вслед им проделала сама Белочка – невежливым прицельным пинком.
– Что будем делать?
Стриж выглянул в окно – троица ждала во дворе.
– Ничего не будем. Вы, леди, остаетесь здесь. Вы, Майер, тоже. Я ухожу с ними и улаживаю свои дела. Это мои дела. Только мои. Что бы там не произошло, вернусь я или нет, никто из вас не должен вмешиваться – ни под каким видом.
– Они убьют вас, Алекс.
– Это что – такое пожелание удачи? Ну, спасибо. Посмотрим. Во всяком случае, я постараюсь максимально усложнить эту задачу – попросту не дам им повода. Так не портите мои дела, не вмешивайтесь бестолково, пожалуйста, во имя Разума, в который я не верю.
Стриж ушел жестко, не оглядываясь, Джу проводила взглядом одинокий силуэт, опустилась на деревянный табурет, уперевшись в доски стены стриженным затылком. Большая лиловая туча отступила, унесенная вечерним ветром, солнце врывалось в окно, нехотя, лениво бросало прощальные лучи на пустой стол. Так кончился первый день в Туле.
Шли часы, Белочка проводила их на табурете, спиной к щелястой стене. Лилово-золотой закат медленно угасал на стекле, чернели и удлинялись тени предметов. Спустя некоторое время тени плотно сомкнулись и пришла темнота. Джу на ощупь нашла спички, запалила свечу и долго смотрела на пляску вертлявого огонька.
Потом она сняла пси-барьер и не почувствовала ничего, оставалось только слушать тишину. Чуть слышно скрипели деревянные балки старого дома, ночь за окном мертво молчала – ни крика, ни шагов. К утру, близ пасмурного рассвета, в бесцветном сумраке, сменившем пробитую редкими звездами черноту, вернулись блеклые тени. Вместе с ними пришел сон. У сна не было ни имени, ни формы, в безвидной мгле хаоса лениво и хищно шевелились цепкие серые нити.
* * *
Стриж вернулся к полудню следующего дня, когда его перестали ждать. Он чуть нагнулся под низкой притолокой и вошел в комнату, за его спиной тут же заперли дверь. Иллирианец придвинул себе табурет и сел, бессильно облокотившись о стол. Пси-философ потер ладонями помятую физиономию и попытался изобразить улыбку.
– Доброго дня, Алекс. Рад видеть вас живым и веселым.
Мрачный, как смерть, Дезет посмотрел на Майера словно на безумца и промолчал.
– Что с вами? Побили?
– Нет.
– Выдворяют?
– Нет.
– Разговор состоялся?
– Именно. И не только. Но лучше бы его не было.
Глава XXVIII
Рассказ Стрижа, записанный им самим
7006 год, Каленусийская Конфедерация, поселок Туле.
Я, Александер Дезет, находясь в здравом рассудке и твердой памяти, пишу эти заметки, чтобы засвидетельствовать странные события, участником которых мне пришлось стать по принуждению обстоятельств.
Вечер дня, которому предстояло оказаться поворотным ключом, я провел в компании нью-луддитов, в одном из домов маленького местечка Туле, расположенного на северо-восточных землях Каленусийской Конфедерации. Хмурый день медленно брел к закату. Трое конвоиров, мучаясь подавленной ненавистью, проводили меня в дом с верандой, стоявший на отшибе.
Есть ситуации легко предсказуемые, которые, тем не менее, получив статус свершившегося факта, поражают нас мучительной досадой, в тот день в подобной ситуации оказался я: Иеремия Фалиан собственной персоной ждал меня за порогом. Ждал не в одиночестве, компания, составленная из полудесятка вооруженных фермеров, расселась вдоль стен. Их красные, обветренные, героические лица еще более раскраснелись от обеденной дозы чаки – крепкого напитка местной возгонки. Я вошел. Хозяева, против ожидания, держались почти корректно. Быть может, хороший псионик прочел бы за их твердокаменными лбами весьма интересные способы моей финальной утилизации, но, хвала фортуне, псиоником я не был никогда.
Говорил в основном Фалиан, по обычным меркам обычного человека не слишком много, скупо роняя слова с примесью архаичного диалекта восточных территорий. Я слушал внимательно, всячески изображая спокойствие – не знаю, насколько мне это удавалось.
Крестьяне Каленусии – люди здравомыслящие. Впрочем, природная смекалистость не вполне заменяет теоретические познания в психологии. Меня запугивали не слишком умело, но тщательно, с размахом, и не вполне безуспешно – я прекрасно знал, что они способны осуществить любую из предложенных фантазий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130