”). Теперь эти претензии обнаружили собственную чрезмерность, “ментальники” (в просторечии “дебильники”) пасовали перед безымянным агентом Иллиры…
Позже он обрел имя. Имя ему было – Стриж.
Хиллориан не верил разумом, что когда-нибудь встретится с неуловимым Стрижом лицом к лицу, и, тем не менее, предчувствовал – это случится. Случилось всего-то через четыре года, в разгар Третьего межгражданского пограничного конфликта, когда отчаявшийся принцепс Иллиры бросил в мясорубку партизанской войны офицеров спецподразделений.
В 6997-м, стоя возле бурно вспенившегося остова калассиановского Центра, полковник еще не знал, что будет держать на мушке висок иллирианца…
* * *
7005 год. Каленусия. Сектор Эпсилон. Тюрьма строгого режима Форт-Харай.
– Здравствуй, мой старый враг! Рад видеть вас, колонель… Или уже женераль?
– Полковник.
– Вас мало ценит Отчизна.
– Вас еще меньше. Садитесь на стул. Вон на тот – на пластиковый.
Полковник не без интереса рассматривал теперешнего Дезета. На лицо сардар почти не изменился – пожалуй, запали похудевшие щеки, резче обозначились морщинки вокруг глаз. Что-то в нем было странное: нет иллирианской формы, понял Хиллориан. Мундир срастается с человеком как вторая кожа. Мундир не обязательно в буквальном смысле – тут годится и некий моральный эквивалент: чувство сопричастности. Стриж был одет в синюю рубашку и такие же брюки, то и другое изрядно потерто, но в аккуратном состоянии. Руки напряженно лежали на коленях – отметил Хиллориан.
– Хотите сигарету?
– А я не курю – берегу здоровье.
– Ну-ка, ну-ка, покажите ладони.
Бывший сардар нехотя расцепил пальцы.
Ладони сплошь покрывали старые, свежие и чуть поджившие ссадины и волдыри.
– Чем занимаетесь, Стриж?
– Риторический вопрос. На этой неделе – копаю дренажные канавы.
– Ну и как?
– Достиг поразительных результатов. А вам, что, собственно, надо? Я не верю, что в Форт-Харай вас привело бескорыстное желание осмотреть главную местную достопримечательность. Меня, то есть.
– С чего вы так решили?
– Практика – критерий истины. Я по опыту знаю, чем оборачивается общение с вами, колонель. Сначала вы объявляете человеку о близкой смерти. Потом расписываете ее пикантные подробности. Когда несчастный, доверчивый дурак уже на грани безумия, вы как бы нехотя предлагаете ему выход: пойди туда-то, сделай то-то, расскажи про кое-что. По-видимому, предполагается, что оболваненная жертва должна еще и испытывать признательность. Со мною любовную прелюдию можно пропустить: я не обижусь. Итак, пугать будете потом. Вываливайте, чего от меня нужно Каленусийскому Департаменту Обзора?
Хиллориан искренне восхитился – иллирианец, несмотря на плачевное положение, сохранял еще изрядную долю стиля.
– Я никак не могу понять, Дезет – есть у вас акцент Иллиры или нет? Вроде бы и нет никакого акцента, однако, что-то странное в речи все же чувствуется.
Дезет задумался.
– Не знаю, мне самому трудно судить. А вы как думаете?
– Вы говорите слишком правильно. Идеально чисто и безукоризненно выговариваете каждое слово, даже бранное. Вот это и странно.
– Меня всегда подводила лишняя старательность.
– Склонен согласиться.
Стриж, кажется, прекрасно понял скрытый смысл, но предпочел принять нарочито непонятливый вид.
– Итак?
– Вы правы, Дезет, у меня к вам есть предложение. Мне нужно знать ваше мнение по одному вопросу. Поверьте, я ваше мнение ценю. Взгляните сюда.
Он подал иллирианцу заранее приготовленную стопку документов. Тот встал, чтобы принять ее, опустился снова на черный пластиковый стул и расположил бумаги на коленях.
– Мне нужно время, чтобы разобраться.
– Читайте прямо сейчас. Я подожду.
Некоторое время Дезет сосредоточенно шуршал страницами.
– Ну что ж, я понял. Мое мнение – это дело отчетливо связано с общементальной проблемой. Однако для того, чтобы получить такой вывод, не стоило ехать в вельд. Сами-то додумались?
– А как же. Ну и что бы вы стали делать на моем месте, Стриж?
– Отправил бы туда мобильную группу из самостоятельных, толковых людей. Сенса, аналитика, еще пару-тройку полезных личностей. Пусть разберутся на месте.
– Я рад, что наши мнения совпали. Вот я и хочу предложить вам поучаствовать в этом исследовании. Не все же дренажные канавы копать.
– Вы шутите?
Стриж собрал бумаги в пачку и сейчас, осторожно постукивая, подравнивал ее края.
– Нисколько.
– Вас не останавливает, что в общементальную проблему на территории Каленусии придется посвятить иностранца, к тому же – иллирианца, да еще и военного преступника?
– Нет.
– Вы свихнулись, колонель.
– Вовсе нет. У вас есть одно ценное качество, Дезет. Нулевая внешняя пси-активность. А попросту: негипнабелен, не внушаем, пси-неконтактен, не подвержен ментальной наводке. Полный ноль и глухо по всем паранормальным параметрам. Вы автономны, Дезет.
– Эта автономность едва не загнала меня на тот свет.
– Да, знаю. Ординарный суд первой инстанции признал вас подлежащим полной личной ответственности, как неподверженного даже легкому внелогическому внушению.
– Попросту отправил меня на виселицу.
– А вы ее не заслужили?
– Я не буду обсуждать этот вопрос.
– “Не буду обсуждать” – ваша традиционная увертка. Потому что вам попросту нечего сказать в ответ. Ваш след – вполне реальные трупы: мужчины, женщины, старики, дети…
– Детей я отпускал.
– Чтобы они сами погибли без еды и крова?
– Я к этому не стремился.
– А к чему тогда стремились вообще?
– Я служил Иллире так, как было принято.
– Это с вашим-то внешним пси-нулем? Да вас по определению невозможно оболванить!
– Хватит. Я пришел сюда не для того, чтобы слушать ваши душеспасительные беседы. Вы имели возможность меня повесить. Вы почему-то этого не сделали. Примите мои искренние и глубокие соболезнования – я жив. Ваш аэробус ушел. Все.
– Да, в некотором смысле ушел. Скажите, уже не для протокола, не для того, чтобы спасти себе жизнь – вы когда-нибудь раскаивались в содеянном?…
* * *
Шесть лет назад.
28 июня 6999 года. Граница Каленусии и Иллиры. Долина Ахара.
Стриж опустил излучатель и, прищурясь, посмотрел на солнце. Рыжий мохнатый диск чуть сдвинулся влево.
– Канингем, останешься здесь. Все прочие временно переходят по твое начало. Локс, Фисби – за мной.
Троица поднялась из кустов и перебежками двинулась к темнеющим неподалеку обветшалым стенам домов. Слепые выбитые окна неприветливо чернели. Дезет навел ствол на ближайший проем, осторожно высунулся из-за косяка. После яркого солнца перед глазами плавали бурые круги.
– Все чисто. Никого.
– Эй, капитан. У нас тут “гости”.
– Кто?
Фисби стволом подтолкнул прикладом девочку лет четырнадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Позже он обрел имя. Имя ему было – Стриж.
Хиллориан не верил разумом, что когда-нибудь встретится с неуловимым Стрижом лицом к лицу, и, тем не менее, предчувствовал – это случится. Случилось всего-то через четыре года, в разгар Третьего межгражданского пограничного конфликта, когда отчаявшийся принцепс Иллиры бросил в мясорубку партизанской войны офицеров спецподразделений.
В 6997-м, стоя возле бурно вспенившегося остова калассиановского Центра, полковник еще не знал, что будет держать на мушке висок иллирианца…
* * *
7005 год. Каленусия. Сектор Эпсилон. Тюрьма строгого режима Форт-Харай.
– Здравствуй, мой старый враг! Рад видеть вас, колонель… Или уже женераль?
– Полковник.
– Вас мало ценит Отчизна.
– Вас еще меньше. Садитесь на стул. Вон на тот – на пластиковый.
Полковник не без интереса рассматривал теперешнего Дезета. На лицо сардар почти не изменился – пожалуй, запали похудевшие щеки, резче обозначились морщинки вокруг глаз. Что-то в нем было странное: нет иллирианской формы, понял Хиллориан. Мундир срастается с человеком как вторая кожа. Мундир не обязательно в буквальном смысле – тут годится и некий моральный эквивалент: чувство сопричастности. Стриж был одет в синюю рубашку и такие же брюки, то и другое изрядно потерто, но в аккуратном состоянии. Руки напряженно лежали на коленях – отметил Хиллориан.
– Хотите сигарету?
– А я не курю – берегу здоровье.
– Ну-ка, ну-ка, покажите ладони.
Бывший сардар нехотя расцепил пальцы.
Ладони сплошь покрывали старые, свежие и чуть поджившие ссадины и волдыри.
– Чем занимаетесь, Стриж?
– Риторический вопрос. На этой неделе – копаю дренажные канавы.
– Ну и как?
– Достиг поразительных результатов. А вам, что, собственно, надо? Я не верю, что в Форт-Харай вас привело бескорыстное желание осмотреть главную местную достопримечательность. Меня, то есть.
– С чего вы так решили?
– Практика – критерий истины. Я по опыту знаю, чем оборачивается общение с вами, колонель. Сначала вы объявляете человеку о близкой смерти. Потом расписываете ее пикантные подробности. Когда несчастный, доверчивый дурак уже на грани безумия, вы как бы нехотя предлагаете ему выход: пойди туда-то, сделай то-то, расскажи про кое-что. По-видимому, предполагается, что оболваненная жертва должна еще и испытывать признательность. Со мною любовную прелюдию можно пропустить: я не обижусь. Итак, пугать будете потом. Вываливайте, чего от меня нужно Каленусийскому Департаменту Обзора?
Хиллориан искренне восхитился – иллирианец, несмотря на плачевное положение, сохранял еще изрядную долю стиля.
– Я никак не могу понять, Дезет – есть у вас акцент Иллиры или нет? Вроде бы и нет никакого акцента, однако, что-то странное в речи все же чувствуется.
Дезет задумался.
– Не знаю, мне самому трудно судить. А вы как думаете?
– Вы говорите слишком правильно. Идеально чисто и безукоризненно выговариваете каждое слово, даже бранное. Вот это и странно.
– Меня всегда подводила лишняя старательность.
– Склонен согласиться.
Стриж, кажется, прекрасно понял скрытый смысл, но предпочел принять нарочито непонятливый вид.
– Итак?
– Вы правы, Дезет, у меня к вам есть предложение. Мне нужно знать ваше мнение по одному вопросу. Поверьте, я ваше мнение ценю. Взгляните сюда.
Он подал иллирианцу заранее приготовленную стопку документов. Тот встал, чтобы принять ее, опустился снова на черный пластиковый стул и расположил бумаги на коленях.
– Мне нужно время, чтобы разобраться.
– Читайте прямо сейчас. Я подожду.
Некоторое время Дезет сосредоточенно шуршал страницами.
– Ну что ж, я понял. Мое мнение – это дело отчетливо связано с общементальной проблемой. Однако для того, чтобы получить такой вывод, не стоило ехать в вельд. Сами-то додумались?
– А как же. Ну и что бы вы стали делать на моем месте, Стриж?
– Отправил бы туда мобильную группу из самостоятельных, толковых людей. Сенса, аналитика, еще пару-тройку полезных личностей. Пусть разберутся на месте.
– Я рад, что наши мнения совпали. Вот я и хочу предложить вам поучаствовать в этом исследовании. Не все же дренажные канавы копать.
– Вы шутите?
Стриж собрал бумаги в пачку и сейчас, осторожно постукивая, подравнивал ее края.
– Нисколько.
– Вас не останавливает, что в общементальную проблему на территории Каленусии придется посвятить иностранца, к тому же – иллирианца, да еще и военного преступника?
– Нет.
– Вы свихнулись, колонель.
– Вовсе нет. У вас есть одно ценное качество, Дезет. Нулевая внешняя пси-активность. А попросту: негипнабелен, не внушаем, пси-неконтактен, не подвержен ментальной наводке. Полный ноль и глухо по всем паранормальным параметрам. Вы автономны, Дезет.
– Эта автономность едва не загнала меня на тот свет.
– Да, знаю. Ординарный суд первой инстанции признал вас подлежащим полной личной ответственности, как неподверженного даже легкому внелогическому внушению.
– Попросту отправил меня на виселицу.
– А вы ее не заслужили?
– Я не буду обсуждать этот вопрос.
– “Не буду обсуждать” – ваша традиционная увертка. Потому что вам попросту нечего сказать в ответ. Ваш след – вполне реальные трупы: мужчины, женщины, старики, дети…
– Детей я отпускал.
– Чтобы они сами погибли без еды и крова?
– Я к этому не стремился.
– А к чему тогда стремились вообще?
– Я служил Иллире так, как было принято.
– Это с вашим-то внешним пси-нулем? Да вас по определению невозможно оболванить!
– Хватит. Я пришел сюда не для того, чтобы слушать ваши душеспасительные беседы. Вы имели возможность меня повесить. Вы почему-то этого не сделали. Примите мои искренние и глубокие соболезнования – я жив. Ваш аэробус ушел. Все.
– Да, в некотором смысле ушел. Скажите, уже не для протокола, не для того, чтобы спасти себе жизнь – вы когда-нибудь раскаивались в содеянном?…
* * *
Шесть лет назад.
28 июня 6999 года. Граница Каленусии и Иллиры. Долина Ахара.
Стриж опустил излучатель и, прищурясь, посмотрел на солнце. Рыжий мохнатый диск чуть сдвинулся влево.
– Канингем, останешься здесь. Все прочие временно переходят по твое начало. Локс, Фисби – за мной.
Троица поднялась из кустов и перебежками двинулась к темнеющим неподалеку обветшалым стенам домов. Слепые выбитые окна неприветливо чернели. Дезет навел ствол на ближайший проем, осторожно высунулся из-за косяка. После яркого солнца перед глазами плавали бурые круги.
– Все чисто. Никого.
– Эй, капитан. У нас тут “гости”.
– Кто?
Фисби стволом подтолкнул прикладом девочку лет четырнадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130