Узнал, что есть тонюсенькие, почти невидимые иглы, не оставляющие следа, компактный удобный шприц, с которым можно путешествовать, пользоваться хоть на международной конференции, в самолете, поезде.
Он использовал все имеющиеся деньги на поездки за рубеж, на то, чтобы обеспечить себе режим работоспособности, уклад жизни, при котором он может не быть инвалидом. На инъекции, которые дают ему возможность жить, не сосредоточиваясь на своей болезни.
Несмотря на довольно скромные доходы, «anгрейт» компьютера стал для него делом первостепенным. Ибо ради своего здоровья ему следовало иметь постоянный доступ к новейшей медицинской информации.
И он победил! Сам себя спас! Остался работоспособным, сделал какую-никакую, а все-таки карьеру!
Что ни говори, а это преодоление инвалидности — предмет его постоянной тайной гордости. И сознание, что он сам себя спас, придает ему невиданные новые силы. Сейчас, например, Полоцухин знает, что справится со всем, с чем полагается справиться, чтобы жизнь считалась достойной. Больше того, он все-таки уверен, что доберется до высоких деревьев.
Выйдет в отставку, купит дом — уже знает где: тоже на Севере, но в другом месте — с высокими деревьями. Дочери сейчас двенадцать. Полоцухин хотел, чтобы она очень хорошо выучила несколько языков. Не вылезала бы из Интернета. И обязательно, прежде чем определиться во взглядах, в выборе, попутешествовала, поглядела мир…
Пока Полоцухин размышлял обо всем этом, солнце, скрытое серебристой чешуей тающего облака, освободилось от него, вынырнуло, как лосось из северного озера.
Иностранцы в машине опять заохали.
А и правда, красиво. Полоцухин рассеянно оглядел открывшуюся почти до Баренцева моря панораму.
В конце концов, плевать на эту чокнутую тетку, встретившуюся ему в прошлое воскресенье, и ее безумное бормотание. Да мало ли кто что наговорит ?
Нельзя быть таким мнительным. Надо выбросить эту чепуху из головы!
— О, Сашья, это есть чудесный край! — восторженно заметила его спутница.
— Чудесный, — согласился он, покривив душой и подумав про себя: «С чудесами ведь, и вправду, все в порядке».
— Сашъя, все о кей? — подозрительно, не поверив его кривоватой улыбке, снова поинтересовалась иностранка.
— О кей, о кей! — вздохнув, согласился он. — Не все, конечно. Но кое-что, несомненно.
И еще раз постарался улыбнуться.
Он еще не знал, что это была его последняя улыбка: ночью, дома, ему стало худо. Так худо, как не было еще никогда.
* * *
Ладушкину повезло. Такая фамилия в адресной книге города была только одна. Проживали Полоцухины по одному адресу.
Дверь открылась. Они встречали его все вместе, и Ладушкин понял, что это и есть семья Полоцухина. Вся.
Жена, дочь и маленький пуделек. Все в черном.
Дочка и Полоцухина-старшая — в черных свитерах.
Ну, собака, понятно, такой черной была и до траура.
Ладушкин даже чуточку опешил. Это было похоже на черно-белое зеркальное отражение его собственной семьи: тоже жена, дочь, собака. Только у него все были рыжие.
Грустная семья впустила Ладушкина, представившегося старым другом Полоцухина, в дом, угостила чаем.
— Вас не удивила его смерть?
— Вообще-то у него был диабет, — сказала жена — нет, не жена, а теперь уже вдова Полоцухина. — Поэтому мы все восприняли его смерть, хоть это и кощунственно звучит, как закономерность. А вообще смерть сейчас, если есть более или менее объяснимая причина, знаете ли, вовсе не повод для удивления.
Гоша Ладушкин, близко соприкасающийся с этой темой, только согласно кивнул.
— Но для нас с дочкой этот был удар. И внезапный. Что ж, что диабет? С этим, как известно, живут.
И он как-то приноровился к своей болезни, контролировал ее. И довольно успешно. И вдруг…
— А странного ничего в этой смерти не было?
— Нет, ничего.
— Мам, было же! — потянула Полоцухину-старшую за рукав свитера девочка.
— Что же такого было? Не припомню что-то.
— А эта женщина, когда мы на Кутозеро ездили?
— А-а, ерунда! — Полоцухина-старшая отмахнулась. — Не забивай голову такими вещами. Начитаешься всяких паранормальных книжек, а потом начинаешь. Это просто совпадение.
Выйдя от Полоцухиных из облезлого, несмотря на то, что это был самый центр города, здания, Ладушкин решил заняться своим излюбленным делом, а именно перекусить.
Однако сейчас у Ладушкина было такое ощущение, что он даром ест свою пиццу. Гора мышц… И какое им применение? Узнать, что человек, который всю жизнь болел диабетом, в конце концов умер?
Такое можно было выяснить и по телефону.
Никаких наездов, никакого экстремизма. Для Ладушкина, зарабатывавшего на жизнь последнее время в частном детективном агентстве, это было внове. Может, измена? Ревнивая жена? Львиную долю работы его агентства занимала именно слежка за неверными супругами. Дело довольно поганое, которое Ладушкину порядком наскучило. Казалось, мир только тем и занимается, что мечется по чужим постелям. Поэтому он и откликнулся на предложение капитана Дубовикова выполнить разовое детективное поручение.
Гоша Ладушкин был хорошо физически подготовленным, тренированным человеком. Он любил поесть и принимал мир, как и полагается человеку такого типа. Если пчела села на руку — ее следует прихлопнуть. Мгновенно, без рефлексии и размышлений о том, что она часть природы и имеет право на жизнь.
Мгновенная реакция — это Гошин конек. Гоша даже с первой женой из-за этого развелся. Она уронила чашку за его спиной, когда он ужинал, а он — мгновенный захват — чуть руку ей не сломал. Это была всего-навсего моментальная — выработанная на угрожающую ситуацию — реакция.
Но первая жена отказывалась это понимать. Она сказала: как это не имеет ко мне никакого отношения? Это моя рука, и ты мне ее чуть не вывернул!
Через окно пиццерии Ладушкин вдруг увидел, что дочка Полоцухина вышла из подъезда и побрела потихоньку с пакетом в руках к булочной.
Не как все девочки ее возраста вприпрыжку, а именно побрела.
Пицца осталась недоеденной, несмотря на неизменно завидный Гошин аппетит.
Когда Ладушкин догнал ее и пошел рядом, девочка, кажется, нисколько не удивилась его появлению.
— А, это опять вы! — только и сказала она, подняв на него глаза.
То ли она вообще была вялая, то ли ждала подобных расспросов.
— А что там произошло, в этом Кутозере? — спросил Ладушкин.
— Ну, мы туда на природу поехали. Рыбалка, грибы, ягоды. Идем по лесу, а навстречу женщина с корзиной. Знаете, она очень меня тогда напугала. Увидела нас и как вкопанная остановилась. Смотрит на папу и говорит: «Кровь капельками, кровь капельками». А потом еще: «Неделя, неделя.., и умрешь!»
— Капельками?! — почесал в затылке Ладушкин.
— Ну да! Папа так и умер.
— Но ведь это…
— Да, — девочка кивнула, — это, действительно, совсем непохоже на диабет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72