Надо бы начать с чего-то, вроде «Милостивый государь!».
Как там, в старину, ее назначали? Как там было у Дантеса и Александра Сергеевича? «На углу Невского и Мойки… У кондитерской Вольфа и Беранже…»
"Но я хотела бы знать… Не откажите во встрече .
В семь часов вечера…" И все написать по-французски! Если же у генерала возникнут трудности с переводом, его унижение со словарем доставит Анне маленькое — пти плезир — удовольствие!
Правда, Светлова обошлась без высокопарностей. Никаких кондитерских, никакого Вольфа и Беранже… Тем более что они были не в Петербурге.
Она банально назначила Тегишеву встречу возле его дома в Безбожном. Впрочем, без особой надежды, что он явится.
Глава 12
Сердце у Светловой замерло. Тегишев действительно явился и уже стоял на углу, в ярко освещенном круге света. Он пришел. Но лицо его было отрешенно. И в то же время — сдержанно и гневно Очевидно, ему все-таки пришлось повозиться со словарем.
— Вы хоть понимаете, как это глупо? — наконец спросил он.
— Да, — честно призналась Светлова. — А как бы я еще могла добиться встречи с вами? Мне нужно было поговорить.
— Нет, вы только подумайте! — он постучал себя по лбу. — Вы что, влюблены в меня, что назначаете свидания?
— Нет. — Ответ Светловой был тверд, как гранит набережной, по которому гуляли дуэлянты. И приврала-то она при этом совсем чуть-чуть: после всего, что Аня узнала, быть влюбленной в генерала было бы просто неприлично.
— Тогда, если можно, объясняйтесь!
— Сейчас. — Аня набрала в легкие воздуху. — Я все знаю.
— Вот как? — Тегишев иронично склонил голову. — Вы не преувеличиваете?
— Напрасно вы так. — Аня опять глубоко вздохнула. — Вам лучше больше не притворяться.
— Вы все время торопитесь, — сказал Тегишев с прежней насмешкой в голосе. — Суетитесь. Считайте хоть, как ребенок, до ста, когда вам опять придет в голову принимать опрометчивое решение.
— Попробую.
— Кстати, вы не поделитесь секретом? — Генерал не изменился лицом, просто перестал улыбаться. — Вы этим увлекаетесь из любви к занятию или из чувства долга?
Аня отчего-то покраснела.
— Что же вы молчите? — усмехнулся он.
— Считаю до ста, — ответила Светлова. — Вы же сами мне только что посоветовали…
— Как вы стали послушны. — В его голосе снова послышалась насмешка. — Вот это правильно — вам давно пора пойти на уступки. Не опасаетесь, что пострадаете от излишней любознательности?
Нет, не опасаюсь. Расскажу вам одну историю.
Начинается она с того, что активность, вспышка на солнце активизирует некий вирус. Этот вирус избирательно действует только на мужчин.
Но пострадал и транссексуал, женщина-мужчина Алевтина Фокина. У нее обезображено лицо.
«Женщина в белом» Аля Фокина пробует анализировать то, что случилось. И в поисках истины, поскольку ей кажется, что она уже обречена, объезжает всех, кто кажется ей причастным к событиям в Октябрьском-27.
— С детства не переношу страшных сказок… Одна кошмарная история — и уже не сплю всю ночь. — Голос Тегишева стал глуховатым.
— В том числе Фокина добирается до Амстердама и посещает Марион Крам. То есть таким образом и Марион Крам узнает о том, что случилось.
Она-то сама избежала в свое время заражения вирусом, поскольку работала всего-навсего в магазине. А не в лабораториях. Но она была любовницей тогда еще молодого, делающего карьеру военного.
— Перестаньте меня преследовать! — Игорь Багримович строго, по-учительски взглянул на Аню. — Я не собираюсь… Подчеркиваю: не собираюсь перед вами оправдываться! Если каждый, кто в чем-то когда-то участвовал в нашей державе, начнет каяться.., жизнь остановится. Все только и будут заниматься покаянием. Да и, знаете ли, не перед кем…
Не та аудитория. Только надумаешь перед кем-нибудь покаяться.., ан, оказывается, ему самому давно уже пора это сделать.
— Между тем носители вируса, так или иначе, умирают, — продолжала Светлова. — Врач Гец, работавший в немецкой клинике. Полоцухин… Бывший солдат Осип Николаев. Маленький, недавно родившийся Женя Семенов — сын Семенова…
— Черт меня угораздил впустить вас тогда в свой дом! — Тегишев посмотрел на Анну, и в глазах его появился странный печальный блеск. — Как вы все разузнали-то? Впрочем, неважно. Поднимемся ко мне в квартиру, что ли, Анна.., как вас там?
— Анна Владимировна, если не возражаете.
— Да. Анна Владимировна. А то здесь довольно холодно. Или, может… Вы ведь все равно, как я понимаю, не торопитесь? Едемте за город? Разговор предстоит долгий.
— Это еще зачем, за город?
— У меня там замечательный дом. Вы ведь его в прошлый раз толком так и не видели. Посетить еще не желаете?
— Ну, если это будет способствовать откровенности и добросердечному признанию…
Светлова проверила, на месте ли ее добрый друг «Макаров», и, нежно улыбнувшись генералу, согласилась.
* * *
В самом деле, оказалось, что основной-то красоты Светлова в прошлый раз так и не разглядела.
На этот раз генерал остановил свой выбор на голубой гостиной.
— Самая красивая комната в доме, если не возражаете.
Аня присела. Прямо над ней светилось, нежно голубея, предутреннее небо с бледными звездами.
— Это я «содрал» у князя Юсупова. У него была татарская родословная, и плафон самой изящной его гостиной был расписан, как шатер юрты. В нарисованное отверстие вытекает нарисованный дым, и сияют звезды.
Тегишев молча и долго смотрел на Анну.
— Вещи, среди которых мы живем, в основном уродливы, — промолвил он наконец. — И глаза быстро ко всему этому привыкают. Уродство так обычно, что, когда появляется красота, мы как бы и не замечаемое, увы…
Глаза, видите ли, давно не упражнялись, разучились отличать… Им все равно.
Такие островки красоты еще спасают… Вот эта гостиная… Она обладает странным свойством: если женщина, которая появилась в ней, действительно красива, поражаешься, как раньше этого не замечал. Я, собственно, нарочно вас сюда привез… Проверить.
Аня покраснела, как самая последняя дура.
— А ведь вы, Анна Владимировна, кажется, совершенно не похожи на человека, которому доставляет удовольствие лезть не в свое дело? — спросил он вдруг.
— Ну, в общем, да, — соврала Аня. — Это просто.., так получилось. Мы просто не вовремя с вами пересеклись.
— Пожалуй, — он кивнул. — Хотя сегодня и в хорошем месте. Если бы вы знали, как я люблю этот дом! Я бы и умирать согласился тут. Знаете, я бы с удовольствием умер в моей «мавританской» гостиной… Ранней весной, когда двери впервые открыты в сад, деревья в бледной дымке зелени, а на драгоценном полу из мозаики серый след зимней пыли и сухой прошлогодний лист…
— Да вы, оказывается, поэт!
— А вы, очевидно, предполагаете, — он посмотрел на Светлову снисходительно, — что я злодей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72