Рыжий, поняв, что обезоружен и до пистолета ему не добраться, решил использовать свой последний шанс и бросился напролом к выходу из квартиры.
Первым принял на себя атаку рыжего Титов. Пётр нанёс ему размашистый удар в челюсть, но Титов, хоть и давно уже занимался руководящей работой, навыков бойца ещё не растерял.
Ловко поставив блок, он перехватил правую руку соперника и почти одновременно, слегка уклонившись влево, нанёс удар ногой ему под дых.
Удар был не слишком сильный, но очень точный. Колено Титова пришлось как раз в солнечное сплетение Петра.
Пётр перегнулся пополам, выпучив глаза и выдохнув из себя какой-то булькающий звук.
В следующий момент на помощь Титову подоспел Пастухов. Мощным ударом ноги он почти распрямил бандита.
Довершил обработку «подопечного»
Константин, который, держа бандита за руку на болевом приёме, развернул его и что есть сил шандарахнул головой о стену.
Последних двух ударов хватило для того, чтобы мысли в немногочисленных извилинах Петра окончательно смешались, и он, потеряв ориентацию в пространстве, рухнул на пол.
Титов и Пастухов спокойно выкрутили приятелю Таньки руки за спину и надели на них наручники. Титов, поразмыслив немного, достал вторые наручники и надел их на лодыжки ног Петра. Затем рыжего подняли за руки и за ноги и, не церемонясь, швырнули на диван.
Ворвавшаяся в комнату хозяйка квартиры увидела окровавленную физиономию своего возлюбленного. Это произвело на неё столь сильное впечатление, что она закричала:
— Изверги! Что же вы сделали с ним, сволочи!.. Гоша, что они хотят?
Неожиданно для самой Татьяны этот её гневный порыв оборвал самым вульгарным образом Гоша:
— Заткнись, толстая жопа, пока я тебя костылём не отдубасил, старая кретинка!
Он свободной от костыля рукой толкнул Таньку в глубь комнаты. Танька упала в кресло, удивлённо вылупилась на своего начальника и, протяжно ахнув, спросила:
— Гоша, за что-о-о?
— За все хорошее, коза драная, — коротко пояснил Кислицин и добавил, бросив взгляд на костыль и забинтованную ногу:
— Это по твоей милости я теперь буду в инвалидной коляске ездить.
В это время Пастухов, не обращая внимания на перебранку Кислицина и Ивановой, поднял с пола куртку Петра и стал выкладывать содержимое её карманов на стол. Сначала пистолет «ТТ».
Затем были вынуты документы: паспорт и водительские права на имя Петра Алексеевича Грищенко. И несколько мелких купюр.
А напоследок из небольшого нагрудного кармана была извлечена чёрная вязаная шапочка с прорезями для глаз и рта.
Увидев эту маску, Кислицин взвился от негодования и ярости.
— Ах ты, паскуда, — заорал он и, стоя на одной ноге, замахнулся костылём на пленника, который едва пришёл в себя.
Удар костылём по голове Петра мог окончательно вышибить из него сознание. Это не входило в планы Титова, поэтому он успел перехватить Гошину руку.
— Тихо, тихо, — проговорил Костя, — не дёргайся, а то упадёшь. Иди сядь на тот стул и не мешай нам.
Пока одноногого Кислицина тащили к стулу, он продолжал изрыгать ругательства в адрес пленного бандита:
— Козёл долбаный, сука! Оказывается, это ты, сундук с говном, мне сегодня ногу искалечил! Да я тебя кастрирую за это, чтобы таких же на земле больше не плодить.
— Ну что, Танюша, дотрахалась, маленькая, — миролюбивым, ласковым голосом обратился к ней Титов, — сдала, понимаешь, своего начальника бандитам, под пытки его подставила.
— Какие пытки? — поражение воскликнула Танька. — Я никого не подставляла. Слышишь, Гоша?..
— Молчи, дура, — яростно вскричал Гоша, — это ты вчера насвистела этому рыжему козлу, что мы в охранное агентство обратились?
— Я… Я только… — Танька замялась с ответом. — Я только поделилась…
— Мозгами своими ты с кем-то поделилась ещё при рождении! — заорал на неё Гоша. — Поэтому думаешь клитором! Ты этому уроду вчера сболтнула о нашей встрече с Костей, а он сегодня меня за это с утра вместе со своими друзьями в лесок отвёз и ногу изуродовал.
Танька подняла испуганно-недоуменный взгляд на окончательно пришедшего в себя Петра. Вид у того был неважный: губы разбиты, на переносице разрастался здоровенный синяк, из рассечённой брови обильно текла кровь.
— Петенька, как же так? — тоненьким голоском пропела Иванова.
— Да пошла ты, корова старая, — выругался бандит и плюнул на палас кровавым сгустком.
— Усохни, урод, — осадил бандита Титов, — мы ещё тобой сейчас займёмся.
Костя подошёл к Таньке и спросил:
— Ты где подцепила этого ковбоя?
— На улице познакомились, — осторожно ответила Татьяна.
— Он тебе говорил, кто он и чем занимается?
— Сказал, что охранник на каком-то предприятии.
— Что за предприятие и где он вообще живёт, ты знаешь?
Танька покачала головой и заплакала.
— Понятно, — тяжело вздохнув, произнёс Титов и повернулся к рыжему:
— Ну что, дятел, будешь стучать или начнёшь партизана на допросе из себя корчить?
— Чо хочешь? — прорычал пленник.
Титов взял со стола паспорт и, изучив его, произнёс:
— Значит так, господин Грищенко, тридцати лет от роду, уроженец села Романовка. Стало быть, член Романовской бригады.
— Сам ты член, — огрызнулся Пётр, — а тебе я могу только одно сказать: не связывайся с нашими братанаил — пожалеешь, что на свет родился, как этот барыга. Зря я ему сегодня ногу не отрубил, чтобы другим неповадно было бы.
— Напрасно ты это сказал, — усмехнулся Титов, — этот барыга собирался тебя кастрировать, и у его желания гораздо больше шансов исполниться, чем у твоего. Поэтому, если тебе дороги твои причиндалы, тебе лучше ответить на наши вопросы. Например, кто у вас главный в бригаде и, самое важное, где этого авторитета можно найти? Где у вас база?
— Базу нашу узнать хочешь, — ухмыльнулся рыжий, — а чупа-чупс на палочке не хочешь пососать?
— Сейчас мы предоставим тебе такую возможность — пососать твой же чупа-чупс, — с угрозой произнёс Пастухов и, взяв со стола кухонный нож, решительным шагом подошёл к Грищенко.
Он наклонился над бандитом и расстегнул свободной рукой ему ширинку.
— Вы че, мужики, — вдруг побледнел Петька, — вы это… того… беспределом не занимайтесь.
— Кто бы говорил о беспределе, — проговорил Титов, наблюдая, как Пастухов расстегнул брючный ремень бандита и приспустил штаны вместе с трусами, — как будто это не ты сегодня у костра живому человеку ноги головешкой жёг. Не боись, мы не все отрежем, ссать сможешь, а вот Танька тебя уже больше не примет.
Бандит в ужасе уставился на лезвие, которое приближалось к его богатствам.
С ужасом наблюдала за этим и Танька.
В тот момент, когда лезвие коснулось тонкой кожицы на члене бандита, он дико заорал:
— Нет, не надо, кончай, братва, я все скажу.
— Скажи спасибо, что мы люди понятливые, а то твоё «кончай» другие могли бы расценить совсем по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43