Викторина Ивановна сама открыла чемоданы, разворачивала перед милиционером каждую вещичку. Его внимание привлек набор десертных серебряных ножей. Ручки у них были расписаны чернью, да и вообще ножи походили на маленькие кинжальчики.
- Это уже непорядок, - сказал милиционер. - Это холодное оружие.
- Для фруктов ножички, - Викторина Ивановна взяла один, любовно провела по рисунку длинными пальцами, потом легко согнула лезвие. Видите? Им и курицу не зарежешь. Серебро. Гнется.
- Под вашу личную ответственность, - насупившись сказал милиционер и ушел, на прощанье взъерошив отросшие после стрижки в санпропускнике Игоревы волосы.
Они хотели укладывать все вещи назад, в чемодан и узлы, когда Зоя вдруг сказала:
- Давай разложим отдельно. Твои и мои. Так проще.
Корнилов даже не нашелся, что ответить. Стоял соляным столбом и смотрел то на Зою, то на Викторину Ивановну. Ему казалось, что раздели они сейчас весь свой багаж - и жизнь пойдет совсем по-другому Тоже разделится, разбежится по сторонам. И дружба разделится.
- А надо ли, Зоечка? - спросила директриса.
- Так удобнее, - сказала Зоя. - Игорева мама обещала разыскать моего дедушку. А может, папа найдется. Вдруг срочно придется уезжать?
Викторина Ивановна сердито передернула плечами.
- Ну, делитесь, делитесь. - И, вынимая из узла пальто или платье, спрашивала: - Это чье?
- Мое, - говорила Зоя. И правда, почти все вещи были из имущества ее тетки.
- Мое. Мое. Мое, - монотонно звучал Зоин мягкий голосок.
- Да твое-то здесь есть что-нибудь? - вспылила Викторина Ивановна на Корнилова. - Стоишь как истукан. Язык проглотил?
- У меня в том чемодане коллекция марок, - показал Корнилов на большой коричневый чемодан. - И чемодан мамин.
- Чьей мамы? - горестно спросила директриса. - Она ведь теперь у вас общая. Она ведь и Зоечку удочерила.
- Моей мамы, - ожесточился Корнилов. И вспомнил еще про большой микроскоп, лежащий в одном из тюков. Микроскоп, правда, был из Зоиной комнаты, но уж очень ему нравился. Он и засунул-то его тайком от матери. Микроскоп еще мой! И мамин платок пуховый. - Больше вспомнить он ничего не мог и так и остался бы со своими марками и микроскопом, завязанными в материнский пуховый платок, если бы Викторина Ивановна не ожесточилась и, уже не спрашивая Зою, не покидала на его сторону кое-что из вещей. Потом, когда Зоя через три месяца действительно уехала, разысканная дедом, эти тряпки Корнилову очень пригодились - весной было очень голодно, и он время от времени ходил с кем-нибудь из Своих новых друзей-детдомовцев в соседнюю деревню, выменивая вещи на теплые караваи хлеба, на большие замороженные круги молока - самого вкусного лакомства дет домовской поры.
Уехала Зоя, и распалась их временная семья. Осталась только до сих пор хранимая Корниловым справка: такие-то, брат и сестра, направляются в эвакуацию из города Ленинграда...
И на всю жизнь запомнил Игорь Васильевич урок с маленьким револьвером в замшевом футляре. "Маленькая красивая игрушка - а ведь на волосок, на волосок я был от того, чтобы совершить непоправимое", - часто думал он, особенно остро переживая эту давнюю историю, когда приходилось брать какого-нибудь молодого преступника, имевшего при себе оружие...
...Приехав домой, Корнилов сразу же позвонил в управление. Белянчиков дожидался его звонка.
- С Колокольниковым ничего не прояснилось? - спросил Игорь Васильевич.
- Ничего. Провели работу на трассе, на Финляндском. Никаких чепе.
- А как с поисками автомашины? - вздохнув, поинтересовался Корнилов.
- Есть идеи, Игорь Васильевич. Завтра доложу.
- Хорошо бы вместо идей была машина, - грустно пошутил полковник. Ты, Юра, валяй домой. Отдыхай. Завтра жду тебя к половине девятого...
Белянчиков позвонил Корнилову в первом часу ночи. На Васильевском острове, в подъезде одного из старых домов, нашли тяжелораненого Колокольникова. Состояние у Леонида Ивановича было критическое - кирпичом разбита голова. Большая потеря крови.
- Сколько же он там пролежал, в этом подъезде? - сердито сказал Игорь Васильевич.
- Врачи говорят - не менее шести часов. Подъезд темный. На эту лестницу всего две квартиры выходят. Один из жильцов пошел поздно вечером собаку прогулять, она и привела его к потерпевшему. Под лестницей лежал...
- И никаких следов? - спросил полковник, понимая, что за шесть часов там все затоптали.
- Пока никаких. Служебную собаку пустили, да какое там...
"Эх, Леонид Иваныч! - с горечью подумал Корнилов, вешая трубку. - Не послушал ты моего совета..."
12
Поиски автомобилиста, сбившего человека на пятьдесят пятом километре, Корнилов назвал "операцией просеивания", а Белянчиков окрестил ее "испытанием на выживание"; кроме станций технического обслуживания, "левым" ремонтом автомашин занимались в таксомоторных парках, в больших кооперативных гаражах и сотни "умельцев" в городе и области работали у себя дома.
- Если не попаду в больницу после этой проверки, - мрачно сказал Юрий Евгеньевич Бугаеву, с силой хлопнув ладонью по огромной кипе бумаг, высившихся на его столе, - значит, я еще здоровенький! С ума не сойду.
- Чего это ты расхныкался? - без особого сочувствия к жалобе своего товарища спросил Бугаев. Он заскочил в отдел всего на полчаса справиться, нет ли каких-нибудь новых данных об известных угрозыску взломщиках. Никаких особых сюрпризов ему не преподнесли. Добавили только к трем "специалистам" по сейфам, которых он сейчас разрабатывал, еще одного - три месяца назад вышедшего из заключения Евгения Афанасьевича Жогина, пятьдесят второго года рождения, бывшего слесаря-инструментальщика судостроительного завода. Жогин получил срок за то, что участвовал в ограблении заводской кассы. Собственно, участие его заключалось только в том, что он изготовил первоклассные инструменты для вскрытия сейфа. Но эта деталь больше всего и заинтересовала Семена. И сейчас он сидел за своим свободным от бумаг стареньким письменным столом и, рассеянно слушая жалобы Белянчикова, ожидал звонка из управления исправительно-трудовыми учреждениями. Ему не терпелось узнать, в какой колонии отбывал свой срок заключения этот Жогин, а вдруг вместе с Левой Буром?
- Пришлось поднять всех участковых инспекторов, - продолжал жаловаться на свою судьбу Белянчиков. - Сотни по две дружинников в каждом районе привлекли. Я уж не говорю о том, что сам объехал станции обслуживания и крупные гаражи...
- Какая самоотверженность, - притворно вздохнул Семен. - Ты, наверное, не высыпаешься?
Юрий Евгеньевич, привыкший за долгие годы к иронии Семена, никак не среагировал на его замечание.
- На станцию техобслуживания преступник, конечно, не явился? поинтересовался Бугаев. - И в другие государственные учреждения, где могут отремонтировать машину, тоже не заглядывал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
- Это уже непорядок, - сказал милиционер. - Это холодное оружие.
- Для фруктов ножички, - Викторина Ивановна взяла один, любовно провела по рисунку длинными пальцами, потом легко согнула лезвие. Видите? Им и курицу не зарежешь. Серебро. Гнется.
- Под вашу личную ответственность, - насупившись сказал милиционер и ушел, на прощанье взъерошив отросшие после стрижки в санпропускнике Игоревы волосы.
Они хотели укладывать все вещи назад, в чемодан и узлы, когда Зоя вдруг сказала:
- Давай разложим отдельно. Твои и мои. Так проще.
Корнилов даже не нашелся, что ответить. Стоял соляным столбом и смотрел то на Зою, то на Викторину Ивановну. Ему казалось, что раздели они сейчас весь свой багаж - и жизнь пойдет совсем по-другому Тоже разделится, разбежится по сторонам. И дружба разделится.
- А надо ли, Зоечка? - спросила директриса.
- Так удобнее, - сказала Зоя. - Игорева мама обещала разыскать моего дедушку. А может, папа найдется. Вдруг срочно придется уезжать?
Викторина Ивановна сердито передернула плечами.
- Ну, делитесь, делитесь. - И, вынимая из узла пальто или платье, спрашивала: - Это чье?
- Мое, - говорила Зоя. И правда, почти все вещи были из имущества ее тетки.
- Мое. Мое. Мое, - монотонно звучал Зоин мягкий голосок.
- Да твое-то здесь есть что-нибудь? - вспылила Викторина Ивановна на Корнилова. - Стоишь как истукан. Язык проглотил?
- У меня в том чемодане коллекция марок, - показал Корнилов на большой коричневый чемодан. - И чемодан мамин.
- Чьей мамы? - горестно спросила директриса. - Она ведь теперь у вас общая. Она ведь и Зоечку удочерила.
- Моей мамы, - ожесточился Корнилов. И вспомнил еще про большой микроскоп, лежащий в одном из тюков. Микроскоп, правда, был из Зоиной комнаты, но уж очень ему нравился. Он и засунул-то его тайком от матери. Микроскоп еще мой! И мамин платок пуховый. - Больше вспомнить он ничего не мог и так и остался бы со своими марками и микроскопом, завязанными в материнский пуховый платок, если бы Викторина Ивановна не ожесточилась и, уже не спрашивая Зою, не покидала на его сторону кое-что из вещей. Потом, когда Зоя через три месяца действительно уехала, разысканная дедом, эти тряпки Корнилову очень пригодились - весной было очень голодно, и он время от времени ходил с кем-нибудь из Своих новых друзей-детдомовцев в соседнюю деревню, выменивая вещи на теплые караваи хлеба, на большие замороженные круги молока - самого вкусного лакомства дет домовской поры.
Уехала Зоя, и распалась их временная семья. Осталась только до сих пор хранимая Корниловым справка: такие-то, брат и сестра, направляются в эвакуацию из города Ленинграда...
И на всю жизнь запомнил Игорь Васильевич урок с маленьким револьвером в замшевом футляре. "Маленькая красивая игрушка - а ведь на волосок, на волосок я был от того, чтобы совершить непоправимое", - часто думал он, особенно остро переживая эту давнюю историю, когда приходилось брать какого-нибудь молодого преступника, имевшего при себе оружие...
...Приехав домой, Корнилов сразу же позвонил в управление. Белянчиков дожидался его звонка.
- С Колокольниковым ничего не прояснилось? - спросил Игорь Васильевич.
- Ничего. Провели работу на трассе, на Финляндском. Никаких чепе.
- А как с поисками автомашины? - вздохнув, поинтересовался Корнилов.
- Есть идеи, Игорь Васильевич. Завтра доложу.
- Хорошо бы вместо идей была машина, - грустно пошутил полковник. Ты, Юра, валяй домой. Отдыхай. Завтра жду тебя к половине девятого...
Белянчиков позвонил Корнилову в первом часу ночи. На Васильевском острове, в подъезде одного из старых домов, нашли тяжелораненого Колокольникова. Состояние у Леонида Ивановича было критическое - кирпичом разбита голова. Большая потеря крови.
- Сколько же он там пролежал, в этом подъезде? - сердито сказал Игорь Васильевич.
- Врачи говорят - не менее шести часов. Подъезд темный. На эту лестницу всего две квартиры выходят. Один из жильцов пошел поздно вечером собаку прогулять, она и привела его к потерпевшему. Под лестницей лежал...
- И никаких следов? - спросил полковник, понимая, что за шесть часов там все затоптали.
- Пока никаких. Служебную собаку пустили, да какое там...
"Эх, Леонид Иваныч! - с горечью подумал Корнилов, вешая трубку. - Не послушал ты моего совета..."
12
Поиски автомобилиста, сбившего человека на пятьдесят пятом километре, Корнилов назвал "операцией просеивания", а Белянчиков окрестил ее "испытанием на выживание"; кроме станций технического обслуживания, "левым" ремонтом автомашин занимались в таксомоторных парках, в больших кооперативных гаражах и сотни "умельцев" в городе и области работали у себя дома.
- Если не попаду в больницу после этой проверки, - мрачно сказал Юрий Евгеньевич Бугаеву, с силой хлопнув ладонью по огромной кипе бумаг, высившихся на его столе, - значит, я еще здоровенький! С ума не сойду.
- Чего это ты расхныкался? - без особого сочувствия к жалобе своего товарища спросил Бугаев. Он заскочил в отдел всего на полчаса справиться, нет ли каких-нибудь новых данных об известных угрозыску взломщиках. Никаких особых сюрпризов ему не преподнесли. Добавили только к трем "специалистам" по сейфам, которых он сейчас разрабатывал, еще одного - три месяца назад вышедшего из заключения Евгения Афанасьевича Жогина, пятьдесят второго года рождения, бывшего слесаря-инструментальщика судостроительного завода. Жогин получил срок за то, что участвовал в ограблении заводской кассы. Собственно, участие его заключалось только в том, что он изготовил первоклассные инструменты для вскрытия сейфа. Но эта деталь больше всего и заинтересовала Семена. И сейчас он сидел за своим свободным от бумаг стареньким письменным столом и, рассеянно слушая жалобы Белянчикова, ожидал звонка из управления исправительно-трудовыми учреждениями. Ему не терпелось узнать, в какой колонии отбывал свой срок заключения этот Жогин, а вдруг вместе с Левой Буром?
- Пришлось поднять всех участковых инспекторов, - продолжал жаловаться на свою судьбу Белянчиков. - Сотни по две дружинников в каждом районе привлекли. Я уж не говорю о том, что сам объехал станции обслуживания и крупные гаражи...
- Какая самоотверженность, - притворно вздохнул Семен. - Ты, наверное, не высыпаешься?
Юрий Евгеньевич, привыкший за долгие годы к иронии Семена, никак не среагировал на его замечание.
- На станцию техобслуживания преступник, конечно, не явился? поинтересовался Бугаев. - И в другие государственные учреждения, где могут отремонтировать машину, тоже не заглядывал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55