Но Сталин не довел дела до конца, слишком глубоки были корни наследников Троцкого, чтоб их выкорчевать одним махом. Он просто не успел. Его умертвили. Опять удивлен? Да, да, убили сионисты руками Берии.
— Это доказано? Или твои предположения? — Иванов смотрел на него с некоторым недоверием. Он знал тенденциозное, позитивное отношение Дмитрия Михеевича к Сталину, не разделял его точку зрения. Часто спорили по поводу личности и роли Сталина в истории, и каждый оставался в основе при своем мнении, хотя постепенно, медленно, в спорах их позиции в некоторых пунктах сближались.
— Это мое убеждение, — твердо ответил генерал. — Основанное на личной интуиции и некоторых общественных фактах, обнародованных в печати. Приход к власти такого беспринципного авантюриста, как Хрущев, и сионистского лакея, как Брежнев, создал плацдарм для беспрепятственной деятельности сионистов, которыми «несгибаемый миротворец» был окружен стараниями своей супруги мадам Голдберг. Брежнев выполнял одну из стратегических задач западных спецслужб — возможно, сам того не подозревая, — довести экономику страны до предельной черты, чтоб таким образом его наследники могли говорить о несостоятельности социализма и необходимости коренной перестройки. Другая стратегическая акция так называемого застойного времени — подготовить народ к перестройке, растлить его духовно, довести до нравственной деградации. Началась культурная интервенция. Через кино, музыку, эстраду Запад забрасывал в нашу страну духовный яд, направленный прежде всего на молодежь, на ее незрелые души. Распространителями в стране были местные сионисты, прочно заседавшие в прессе, на телевидении и радио, в кино и эстраде. А тех, патриотов, кто пытался воспрепятствовать распространению духовного яда, предупредить народ о смертельной опасности, разоблачать растлителей, нещадно травили, обвиняли в антисемитизме, клеймили тавром «фашист» и «черносотенец». И это хорошо знаешь.
— Да, я согласен, но тогда возникает вопрос: а что же Политбюро, ЦК — они тоже участвовали в брежневской кухне? Они что, не видели, что экономика государства требует перемен, иначе развалится? Или не понимали, что идет целенаправленное духовное растление нации?
— Были такие, кто видел и понимал. Понимал Косыгин, спорил с Брежневым, но сделать ничего не смог, потому что последнее слово оставалось за Брежневым. Заместители Косыгина Мазуров и Полянский тоже видели, понимали, пытались что-то сделать, рискнули своей карьерой. И были отстранены от власти. Я считаю, что Горбачев возник не случайно, его кандидатура на пост могильщика партии и Союза была запрограммирована задолго до того, как он вошел в Политбюро.
— Кем?
— Сионистами и масонами. Тем же Сусловым.
— Но ты извини меня, — энергично заговорил Иванов. — Перестройка была необходима. Так дальше жить было невозможно. Демократию, гласность, многопартийность народ приветствовал.
— Согласен, приветствовал. Много надо было менять и в экономике, и в идеологии. И особенно в партийной структуре. Нужна была и соперничающая партия, допустим, какая-нибудь социалистическая или народная. Нужна была и Российская компартия, нужна была, наконец, большая самостоятельность республикам. Но не эти цели преследовали архитекторы перестройки. Им нужен был развал Союза, изменение строя, установление капитализма. На пути к этой цели стояли партия, со своей идеологией, армия, КГБ, патриотизм народа, идейная убежденность, вера в идеалы, в жизненные ориентиры. Все это нужно было убрать с дороги: то есть дискредитировать партию, оплевать и растоптать патриотизм, оболгать и разрушить армию. Как, какими средствами? Вот тут и пригодились прелестные лозунги демократии, свободы печати, многопартийности. Большая часть общества уже была подготовлена к неожиданным переменам. Целые поколения уже прошли через растленные дискотеки, видеосалоны, импортную и отечественную кинопошлятину, проповедующую секс, нигилизм, иждивенчество и прелести капитализма. Яковлев — главный оборотень и главный архитектор перестройки, захватил почти все средства массовой информации, и тем самым было покончено с плюрализмом. Пресса начала игру в одни ворота, растлевать народ, оболванивать. Главным лозунгом стал «Долой!», то есть разрушение, демонтаж государственных институтов. Демократия превратилась в хаос и беззаконие. Оболваненные избиратели послали в Верховные советы немало откровенных подлецов, карьеристов из числа люмпеинтеллигенции, дипломированных мещан, среди которых и прямые родственники троцкистов и ягодовцев, то есть палачей русского народа, их дети, внуки, племяники под русскими, разумеется, псевдонимами. Это же позорный факт: в Верховных советах среди народных депутатов рабочие и крестьяне составляли единицы. Те же силы, руководимые Яковлевым, провели свою работу в республиках, начав с Прибалтики. И пошла катавасия суверенитетов, начали плодиться президенты и президентики. За годы перестройки преступность приобрела немыслимый размах. Мы уже вышли на одно из первых мест в мире коррупции и преступности. Правительство никаких серьезных мер не предпринимает, кому-то выгодно ловить рыбку в мутной воде. Горбачев начал создавать кооперативы, главным образом посреднические, не приняв предварительных мер от их грабительских действий, и позволил очистить казну, создав уже класс буржуазии. Ельцин с первых шагов упразднил народный контроль и содействовал грабительным мафиозным бандам. И все не случайно, а преднамеренно, запрограммированно, по подсказке зарубежных советников и инспекторов перестройки. В печати уже сообщалось, что избирательную кампанию Ельцина финансировали американцы, а так называемых защитников Белого Дома финансировали местные предприниматели-капиталисты. Без помощи из-за рубежа развал Союза, свержение советской власти было бы невозможно.
Якубенко умолк. Смуглое лицо его порозовело, властные брови нахмурились. Он тяжело дышал.
— Это страшно, какой-то кошмарный сон, — сказал Иванов. — Неужели это конец, гибель целой нации?
— Нации уже нет, — нервно сказал генерал. Глаза его источали гневный огонь. — Ее развратили, духовно растлили. Между прочим, так погибла Римская империя. От разврата.
— И нет шансов на спасение? Неужто нет?
— Пока что есть, пока есть армия и ядерное оружие. Но Ельцин попытается обезоружить армию под разным предлогом, посулами и подачками. Ему подскажут американские советники. Да что говорить. Мы с тобой при каждой встрече прокручиваем одну и ту же пластинку. — Он опять сел к столу.
— Чай или кофе? — спросил Иванов.
— Давай чай, — выдохнул устало Якубенко, глядя в пространство затуманенным, невидящим взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— Это доказано? Или твои предположения? — Иванов смотрел на него с некоторым недоверием. Он знал тенденциозное, позитивное отношение Дмитрия Михеевича к Сталину, не разделял его точку зрения. Часто спорили по поводу личности и роли Сталина в истории, и каждый оставался в основе при своем мнении, хотя постепенно, медленно, в спорах их позиции в некоторых пунктах сближались.
— Это мое убеждение, — твердо ответил генерал. — Основанное на личной интуиции и некоторых общественных фактах, обнародованных в печати. Приход к власти такого беспринципного авантюриста, как Хрущев, и сионистского лакея, как Брежнев, создал плацдарм для беспрепятственной деятельности сионистов, которыми «несгибаемый миротворец» был окружен стараниями своей супруги мадам Голдберг. Брежнев выполнял одну из стратегических задач западных спецслужб — возможно, сам того не подозревая, — довести экономику страны до предельной черты, чтоб таким образом его наследники могли говорить о несостоятельности социализма и необходимости коренной перестройки. Другая стратегическая акция так называемого застойного времени — подготовить народ к перестройке, растлить его духовно, довести до нравственной деградации. Началась культурная интервенция. Через кино, музыку, эстраду Запад забрасывал в нашу страну духовный яд, направленный прежде всего на молодежь, на ее незрелые души. Распространителями в стране были местные сионисты, прочно заседавшие в прессе, на телевидении и радио, в кино и эстраде. А тех, патриотов, кто пытался воспрепятствовать распространению духовного яда, предупредить народ о смертельной опасности, разоблачать растлителей, нещадно травили, обвиняли в антисемитизме, клеймили тавром «фашист» и «черносотенец». И это хорошо знаешь.
— Да, я согласен, но тогда возникает вопрос: а что же Политбюро, ЦК — они тоже участвовали в брежневской кухне? Они что, не видели, что экономика государства требует перемен, иначе развалится? Или не понимали, что идет целенаправленное духовное растление нации?
— Были такие, кто видел и понимал. Понимал Косыгин, спорил с Брежневым, но сделать ничего не смог, потому что последнее слово оставалось за Брежневым. Заместители Косыгина Мазуров и Полянский тоже видели, понимали, пытались что-то сделать, рискнули своей карьерой. И были отстранены от власти. Я считаю, что Горбачев возник не случайно, его кандидатура на пост могильщика партии и Союза была запрограммирована задолго до того, как он вошел в Политбюро.
— Кем?
— Сионистами и масонами. Тем же Сусловым.
— Но ты извини меня, — энергично заговорил Иванов. — Перестройка была необходима. Так дальше жить было невозможно. Демократию, гласность, многопартийность народ приветствовал.
— Согласен, приветствовал. Много надо было менять и в экономике, и в идеологии. И особенно в партийной структуре. Нужна была и соперничающая партия, допустим, какая-нибудь социалистическая или народная. Нужна была и Российская компартия, нужна была, наконец, большая самостоятельность республикам. Но не эти цели преследовали архитекторы перестройки. Им нужен был развал Союза, изменение строя, установление капитализма. На пути к этой цели стояли партия, со своей идеологией, армия, КГБ, патриотизм народа, идейная убежденность, вера в идеалы, в жизненные ориентиры. Все это нужно было убрать с дороги: то есть дискредитировать партию, оплевать и растоптать патриотизм, оболгать и разрушить армию. Как, какими средствами? Вот тут и пригодились прелестные лозунги демократии, свободы печати, многопартийности. Большая часть общества уже была подготовлена к неожиданным переменам. Целые поколения уже прошли через растленные дискотеки, видеосалоны, импортную и отечественную кинопошлятину, проповедующую секс, нигилизм, иждивенчество и прелести капитализма. Яковлев — главный оборотень и главный архитектор перестройки, захватил почти все средства массовой информации, и тем самым было покончено с плюрализмом. Пресса начала игру в одни ворота, растлевать народ, оболванивать. Главным лозунгом стал «Долой!», то есть разрушение, демонтаж государственных институтов. Демократия превратилась в хаос и беззаконие. Оболваненные избиратели послали в Верховные советы немало откровенных подлецов, карьеристов из числа люмпеинтеллигенции, дипломированных мещан, среди которых и прямые родственники троцкистов и ягодовцев, то есть палачей русского народа, их дети, внуки, племяники под русскими, разумеется, псевдонимами. Это же позорный факт: в Верховных советах среди народных депутатов рабочие и крестьяне составляли единицы. Те же силы, руководимые Яковлевым, провели свою работу в республиках, начав с Прибалтики. И пошла катавасия суверенитетов, начали плодиться президенты и президентики. За годы перестройки преступность приобрела немыслимый размах. Мы уже вышли на одно из первых мест в мире коррупции и преступности. Правительство никаких серьезных мер не предпринимает, кому-то выгодно ловить рыбку в мутной воде. Горбачев начал создавать кооперативы, главным образом посреднические, не приняв предварительных мер от их грабительских действий, и позволил очистить казну, создав уже класс буржуазии. Ельцин с первых шагов упразднил народный контроль и содействовал грабительным мафиозным бандам. И все не случайно, а преднамеренно, запрограммированно, по подсказке зарубежных советников и инспекторов перестройки. В печати уже сообщалось, что избирательную кампанию Ельцина финансировали американцы, а так называемых защитников Белого Дома финансировали местные предприниматели-капиталисты. Без помощи из-за рубежа развал Союза, свержение советской власти было бы невозможно.
Якубенко умолк. Смуглое лицо его порозовело, властные брови нахмурились. Он тяжело дышал.
— Это страшно, какой-то кошмарный сон, — сказал Иванов. — Неужели это конец, гибель целой нации?
— Нации уже нет, — нервно сказал генерал. Глаза его источали гневный огонь. — Ее развратили, духовно растлили. Между прочим, так погибла Римская империя. От разврата.
— И нет шансов на спасение? Неужто нет?
— Пока что есть, пока есть армия и ядерное оружие. Но Ельцин попытается обезоружить армию под разным предлогом, посулами и подачками. Ему подскажут американские советники. Да что говорить. Мы с тобой при каждой встрече прокручиваем одну и ту же пластинку. — Он опять сел к столу.
— Чай или кофе? — спросил Иванов.
— Давай чай, — выдохнул устало Якубенко, глядя в пространство затуманенным, невидящим взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85