Для Ферзя он, слава богу, тоже кое-что сделал, никак не меньше, чем звероподобный Славка Цвет, так что ничего он ему не сделает, поворчит и все… Гнедой не такой человек, он порой Ферзю неожиданные подарочки преподносит, вроде тех ста штук баксов в девяносто втором году. Так, ни за что, ради уважения, чтобы поднять настроение… А Чёрный просто мужик, отвратительный мужик. Смелый, конечно, слов нет, но мало ли кто смелый. Он не человек, он животное, хищник, кровавый хищник… Но его надо бояться, как вырвавшегося из клетки тигра или леопарда. И каждый дорожащий своей жизнью забоится. Ничего не боится только набитый дурак. И нечего его дразнить, надо оставить этого придурочного капитана в покое. На кой хрен он ему сдался?
Гнедому сообщили, что приехали гости.
Компания получилась более чем оригинальная. Четыре полуголые шлюхи, Михаил с Ларисой и он сам. Михаил был в красной рубашке, на груди серебряными цифрами было написано 1996, Лариса — в серебристом, до пят платье Снегурочки. Сам Гнедой вышел к гостям в шубе Деда Мороза, с седой бородой и в остроконечной шапке. За ним телохранители несли мешок с подарками. Гнедой стал вытаскивать из мешка флаконы французских духов, которыми одаривал каждую даму, снабжая презент долгим засосом в губы. Особенно долгим был поцелуй Ларисе. Он уже несколько месяцев сожительствовал с ней, при этом сохраняя серьёзный деловой вид в отношениях с Михаилом. Сегодня же он решил дать себе волю. Он подарил Лычкину бутафорскую саблю в красивых ножнах, которую порекомендовал тут же надеть на себя, подвесив к поясу. Такую же саблю прицепил и на свой пояс…
Затем началось застолье. Пить он заставлял всех помногу, лишь сам только пригубливал после каждого тоста…
Пробили куранты. Наступил Новый год.
Гнедой погнал всех во двор, где они устроили фейерверк с петардами, хлопушками, бенгальскими огнями и шампанским.
А после этого он отвёл душу. В нескольких комнатах шла настоящая вакханалия. Трахались все на глазах друг у друга, телохранители совокуплялись с приглашёнными проститутками, одну из них имел он сам, а потом, чем-то крайне недовольный и раздражённый, жестоко избил её на глазах у всех и выгнал из дома. Он пинками провожал её до двери, сопровождая экзекуцию отвратительной бранью.
— Шалава, не умеешь общаться с людьми искусства, так получи! Валяй отсюда по морозцу! Пешком попрёшься до Москвы, тебе мало не покажется!
— За что? — отчаянно рыдала проститутка. — Что я сделала?
— Ничего не сделала, вот именно — ничего не сделала, — закричал Гнедой, схватил флакон с французскими духами, который сам же ей подарил, и стал вытрясать его содержимое ей на голову. — А надо делать, тебя для чего сюда пригласили? Чтобы ты делала все, что надо для полноценного отдыха серьёзных людей. А ты… привыкла общаться со всяким быдлом… Пошла вон, скажи спасибо, что без шубы тебя не отправляю, надо было бы в твоём платьице, да по морозцу! Добрый я слишком, все этим и пользуются… Пошла вон! Эх, собачек, что ли, на тебя спустить, чтобы они порвали тебя? — хитренько улыбнулся Гнедой.
— Не надо! — завопила проститутка, бросаясь перед ним на колени, вспомнив разгуливающих по его участку злобных ротвейлеров и стаффордширов.
— Не надо, — проворчал Гнедой. — Ладно уж, пользуйтесь добротой старого дяди Жени. Эй, вы, проводите шалаву до ворот… А все же надо было бы спустить для острастки…
Наказанную вывели за ворота и, снабдив увесистым пинком на дорожку, захлопнули калитку.
Гнедой, находящийся в жутком возбуждении, хотел было воплотить в жизнь своё намерение — устроить групповой секс с Ларисой и Михаилом под лёгкую музыку и хоровод, но тут раздался телефонный звонок.
— Алло, Гнида! — приветствовал его мужской голос.
Гнедой вздрогнул от произнесённого вслух давно забытого погоняла. Он даже не нашёл сразу, что ответить.
— Я тебя поздравляю с наступлением Нового года и желаю тебе, чтобы он стал последним в твоей поганой жизни, грязная тварь, — произнёс мужчина. — И не только желаю, но и побеспокоюсь об этом, — добавил он.
— Т-т-ты… — пробормотал Гнедой. — Т-т-ты кто?
— Я конь в пальто, — усмехнулся голос. — За каждым твоим шагом буду следить. Чем шустрее будешь дёргаться, тем меньше проживёшь и тем оригинальнее будет твоя кончина… Понял?
От ужаса Гнедой чуть не обмочился. Он снял остроконечную шапку Деда Мороза со вспотевшей мигом головы и пробормотал что-то невнятное. Незнакомец понял это как знак понимания.
— Ну и хорошо, — одобрил он его мычание и положил трубку.
Посидев несколько минут, Гнедой позвонил нужному человеку и попросил выяснить, с какого мобильного телефона последовал звонок. Незнакомец звонил со своего телефона и не думал скрывать себя. Вскоре Гнедому сообщили, что телефон этот зарегистрирован на имя Красильникова Алексея Григорьевича. И тут Гнедому стало совсем страшно.
Веселье закончилось. Не хотелось уже ни группового секса, ни хороводов с музыкой. Он велел гостям убираться восвояси. Михаил с Ларисой уехали на его «Вольво». Проституток повезли на микроавтобусе «Ниссан».
— И эту… там подбери, — мрачно приказал шофёру Гнедой. — Замёрзнет ещё в своих туфельках. Пошли все вон, спать хочу…
Затем сорвал с себя идиотский костюм, надел джинсы и белый свитер и долго сидел один в зале перед экраном телевизора, пил виски и жрал все подряд, что было на столе. Наклюкавшись до кошмара, он велел толстухе горничной вести его в спальню. Та отвела его, раздела и уложила под одеяло. Гнедого стало тошнить, и горничная притащила таз, куда он долго блевал. Горничная принесла ему «Боржоми». Он выпил всю бутылку, откинулся назад и велел горничной лечь рядом с ним. Она ласкала его, а затем он заснул тяжёлым пьяным сном… Во сне ему мерещились бешеные глаза Алексея Красильникова, которого он видел всего один раз в ресторане «Золотой дракон», где тот сидел вместе со старшим братом. Сон был чудовищный… Какой-то совершенно огромный Алексей Красильников швырнул его, крохотного и голого, в большой костёр, он горел, ему было ужасно больно, но он никак не умирал. А рядом стоял его тёзка Алексей Кондратьев в военном мундире с иконостасом орденов на мощной груди и хохотал над его мучениями. «Скорее бы, скорее бы, когда я наконец подохну?» — молил он, а потом заорал от невыносимой боли…
— Да что с вами, Евгений Петрович? — суетилась горничная, наклонившись над ним.
— А? Что? Да ничего… Ты кто? Какого рожна ты здесь? Да голая ещё, — ощупал он её пышное тело. — А ну пошла вон! Забралась, понимаешь, под одеяло… Катись, катись отсюда, спать хочу…
Обиженная горничная вылезла из постели, оделась и убралась восвояси. А Гнедой повертелся ещё немного, выпил «Боржоми» и захрапел…
Глава 4
— Да быть того не может!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Гнедому сообщили, что приехали гости.
Компания получилась более чем оригинальная. Четыре полуголые шлюхи, Михаил с Ларисой и он сам. Михаил был в красной рубашке, на груди серебряными цифрами было написано 1996, Лариса — в серебристом, до пят платье Снегурочки. Сам Гнедой вышел к гостям в шубе Деда Мороза, с седой бородой и в остроконечной шапке. За ним телохранители несли мешок с подарками. Гнедой стал вытаскивать из мешка флаконы французских духов, которыми одаривал каждую даму, снабжая презент долгим засосом в губы. Особенно долгим был поцелуй Ларисе. Он уже несколько месяцев сожительствовал с ней, при этом сохраняя серьёзный деловой вид в отношениях с Михаилом. Сегодня же он решил дать себе волю. Он подарил Лычкину бутафорскую саблю в красивых ножнах, которую порекомендовал тут же надеть на себя, подвесив к поясу. Такую же саблю прицепил и на свой пояс…
Затем началось застолье. Пить он заставлял всех помногу, лишь сам только пригубливал после каждого тоста…
Пробили куранты. Наступил Новый год.
Гнедой погнал всех во двор, где они устроили фейерверк с петардами, хлопушками, бенгальскими огнями и шампанским.
А после этого он отвёл душу. В нескольких комнатах шла настоящая вакханалия. Трахались все на глазах друг у друга, телохранители совокуплялись с приглашёнными проститутками, одну из них имел он сам, а потом, чем-то крайне недовольный и раздражённый, жестоко избил её на глазах у всех и выгнал из дома. Он пинками провожал её до двери, сопровождая экзекуцию отвратительной бранью.
— Шалава, не умеешь общаться с людьми искусства, так получи! Валяй отсюда по морозцу! Пешком попрёшься до Москвы, тебе мало не покажется!
— За что? — отчаянно рыдала проститутка. — Что я сделала?
— Ничего не сделала, вот именно — ничего не сделала, — закричал Гнедой, схватил флакон с французскими духами, который сам же ей подарил, и стал вытрясать его содержимое ей на голову. — А надо делать, тебя для чего сюда пригласили? Чтобы ты делала все, что надо для полноценного отдыха серьёзных людей. А ты… привыкла общаться со всяким быдлом… Пошла вон, скажи спасибо, что без шубы тебя не отправляю, надо было бы в твоём платьице, да по морозцу! Добрый я слишком, все этим и пользуются… Пошла вон! Эх, собачек, что ли, на тебя спустить, чтобы они порвали тебя? — хитренько улыбнулся Гнедой.
— Не надо! — завопила проститутка, бросаясь перед ним на колени, вспомнив разгуливающих по его участку злобных ротвейлеров и стаффордширов.
— Не надо, — проворчал Гнедой. — Ладно уж, пользуйтесь добротой старого дяди Жени. Эй, вы, проводите шалаву до ворот… А все же надо было бы спустить для острастки…
Наказанную вывели за ворота и, снабдив увесистым пинком на дорожку, захлопнули калитку.
Гнедой, находящийся в жутком возбуждении, хотел было воплотить в жизнь своё намерение — устроить групповой секс с Ларисой и Михаилом под лёгкую музыку и хоровод, но тут раздался телефонный звонок.
— Алло, Гнида! — приветствовал его мужской голос.
Гнедой вздрогнул от произнесённого вслух давно забытого погоняла. Он даже не нашёл сразу, что ответить.
— Я тебя поздравляю с наступлением Нового года и желаю тебе, чтобы он стал последним в твоей поганой жизни, грязная тварь, — произнёс мужчина. — И не только желаю, но и побеспокоюсь об этом, — добавил он.
— Т-т-ты… — пробормотал Гнедой. — Т-т-ты кто?
— Я конь в пальто, — усмехнулся голос. — За каждым твоим шагом буду следить. Чем шустрее будешь дёргаться, тем меньше проживёшь и тем оригинальнее будет твоя кончина… Понял?
От ужаса Гнедой чуть не обмочился. Он снял остроконечную шапку Деда Мороза со вспотевшей мигом головы и пробормотал что-то невнятное. Незнакомец понял это как знак понимания.
— Ну и хорошо, — одобрил он его мычание и положил трубку.
Посидев несколько минут, Гнедой позвонил нужному человеку и попросил выяснить, с какого мобильного телефона последовал звонок. Незнакомец звонил со своего телефона и не думал скрывать себя. Вскоре Гнедому сообщили, что телефон этот зарегистрирован на имя Красильникова Алексея Григорьевича. И тут Гнедому стало совсем страшно.
Веселье закончилось. Не хотелось уже ни группового секса, ни хороводов с музыкой. Он велел гостям убираться восвояси. Михаил с Ларисой уехали на его «Вольво». Проституток повезли на микроавтобусе «Ниссан».
— И эту… там подбери, — мрачно приказал шофёру Гнедой. — Замёрзнет ещё в своих туфельках. Пошли все вон, спать хочу…
Затем сорвал с себя идиотский костюм, надел джинсы и белый свитер и долго сидел один в зале перед экраном телевизора, пил виски и жрал все подряд, что было на столе. Наклюкавшись до кошмара, он велел толстухе горничной вести его в спальню. Та отвела его, раздела и уложила под одеяло. Гнедого стало тошнить, и горничная притащила таз, куда он долго блевал. Горничная принесла ему «Боржоми». Он выпил всю бутылку, откинулся назад и велел горничной лечь рядом с ним. Она ласкала его, а затем он заснул тяжёлым пьяным сном… Во сне ему мерещились бешеные глаза Алексея Красильникова, которого он видел всего один раз в ресторане «Золотой дракон», где тот сидел вместе со старшим братом. Сон был чудовищный… Какой-то совершенно огромный Алексей Красильников швырнул его, крохотного и голого, в большой костёр, он горел, ему было ужасно больно, но он никак не умирал. А рядом стоял его тёзка Алексей Кондратьев в военном мундире с иконостасом орденов на мощной груди и хохотал над его мучениями. «Скорее бы, скорее бы, когда я наконец подохну?» — молил он, а потом заорал от невыносимой боли…
— Да что с вами, Евгений Петрович? — суетилась горничная, наклонившись над ним.
— А? Что? Да ничего… Ты кто? Какого рожна ты здесь? Да голая ещё, — ощупал он её пышное тело. — А ну пошла вон! Забралась, понимаешь, под одеяло… Катись, катись отсюда, спать хочу…
Обиженная горничная вылезла из постели, оделась и убралась восвояси. А Гнедой повертелся ещё немного, выпил «Боржоми» и захрапел…
Глава 4
— Да быть того не может!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101