С остойчивостью тоже были непредвиденные трудности. Мы ожидали ветров с правого борта и считали, что плот даст крен на левый борт. Поэтому все специалисты советовали нам разместить большую часть груза на правой стороне «Ра». Ветер в самом деле задул справа, вот только «Ра» не спешил оправдывать наши предположения. Именно с подветренной стороны папирус, находящийся выше ветерли-нии, стал намокать, отяжелел и вызвал правый крен».
Хейердал: «Комментарий к моей предыдущей записи. Я не думал, что Атлантический океан настолько загрязнен. Мы жили у самой воды и видели то, что, как правило, остается незамеченным с борта обычных кораблей. Очень много мусора. Были случаи, когда целыми днями, плывя вдали от берегов, мы шли через океан, поверхность которого была густо усеяна дурно пахнущими комками величиной с орех или даже яблоко. Это были какие-то продукты нефтяной промышленности. После возвращения мы пошлем пробы в Организацию Объединенных Наций. То, что я видел, очень меня беспокоит». Возможно, именно по этой причине мореплаватели, в отличие от экипажа «Кон-Тики», не наблюдали таких уж больших скоплений рыб вокруг своего плота.
Мир с огромным вниманием и интересом следил за судьбой семи человек и плота. В музее «Кон-Тики» в Осло можно было ежедневно получить свежие сведения о плавании «Ра».
«В те дни мы вели сельский образ жизни. Спали на душистом сене под мирное пенье петухов — живых запасов, приветствовавших появление солнца над морем; позже мы съели последнего петуха, а сено, в котором хранились резервуары с водой и провиантом, пришлось выбросить, так как оно начало гнить.
Днем ребята отдыхали, плавали — со страховочным канатом — вокруг «Ра» и под ним.
Ночью волны разбивались и опадали возле наших постелей. Вырастая из-под папирусной палубы, они отступали, теряя влажные жемчужины со своих белых грив. Ночью различимы только белые гребни, образующиеся на невидимых волнах, которые черной завесой прикрывают нижнюю часть звездного небосвода. «Ра», подобно живому существу, то выгибается, то съеживается на них, потрескивая и шипя. Снопы папируса, как мощные мышцы, работают независимо один от другого и вместе с тем вполне согласованно.
Двойная мачта и парус образуют как бы гигантский плавник, который так и ходит на хребте папирусного чудовища, ползущего по морским ухабам.
Позади, в качестве двойного хвоста, колышется, направляя нас, пара весел, которым помогают боковые плавники— вспомогательные весла. Нос и корма нашего «плавающего создания» отчетливо изгибаются над водой, как шея и хвост огромного золотистого лебедя. Рядом спокойно проплывают киты, стада веселых дельфинов играют и скачут вокруг нас, а обезьянка, проснувшись, лезет на мачту. Из ночи в ночь те же самые звезды зажигаются над нами и как добрые друзья указывают дорогу с востока на запад. Нам хорошо…»
Члены экипажа были здоровы и чувствовали себя нормально, хотя случалось, что и врач вынужден был прибегать к собственным услугам. 12 июня он записывает: «Утром, потроша курицу, я заметил и схватил медузу. Весь день жгло руки. Еще как жгло, черт возьми… Позже пришлось лечить от ожогов Нормана, который столкнулся с такой же медузой, ныряя под днище плота».
Под конец путешествия эти медузы часто оказывались на палубе. Однажды, когда Абдулла, работая по пояс в воде, запутался ногами в их жгучих щупальцах, Хейердал спросил его: «Больно?» «Нет, нет», — ответил Абдулла и хладнокровно сбросил всю эту мерзость, мешающую ходить по палубе, за борт. Абдулла был стоиком, на его руках остались метки от сигарет, которые он гасил о собственное тело, «дабы показать, что настоящему чадцу боль нипочем».
Миновав острова Зеленого Мыса, плот «Ра», к общей радости всего экипажа, попал во власть южного экваториального течения и быстро двинулся на запад. Переход через Атлантику начался для мореплавателей удачно. Бели до сих пор, плывя вдоль западного побережья Африки, можно было легко поддерживать радиосвязь и верить, что в случае необходимости помощь подоспеет быстро, то с этой минуты, отдаляясь от берегов, «Ра» все более углублялся в пустынные просторы Атлантического океана. Судьба экспедиции и жизнь людей зависели теперь от прочности папирусных стеблей.
Через некоторое время радиосвязь прервалась, но на континенте не беспокоились, зная, что экспедиция пока что проходит благополучно. Так оно и было. Семеро смельчаков, объединенных общей целью, вели свой плот вперед по широким просторам Атлантики. Дующий с северо-востока постоянный пассат и сильное течение завладели «Ра» и с присущей стихии неотвратимостью несли его на запад.
С наступлением монотонных будней истинно океанического плавания среди членов экипажа были распределены обязанности. Норман Бейкер выполнял обязанности штурмана и поддерживал радиосвязь с США, СССР, Норвегией и Италией даже тогда, когда с высокой температурой лежал в спальном мешке. Юрий Сенкевич, хороший врач, хоть и сам в начале рейса был болен, заботился о здоровье всей семерки. Абдулла Джибрин, искусный мастер, чинил и ремонтировал плот и все его части. Карло Маури был не только кинооператором, но и прекрасным поваром. Отличный альпинист, он единственный из членов экипажа даже в самых трудных условиях взбирался на бешено раскачивающуюся мачту. Тактичность и разнообразнейшие способности Сантьяго Хе-новеса, а также знание им языков сделали из него отличного завхоза. Жорж Сориал, ныряльщик и завзятый рыболов, был тоже отменным поваром, его восточная кухня соперничала с итальянской кухней Карло. Вообще же, каждый делал то, что необходимо в данный момент. Это происходило само по себе, без напоминания или разделения обязанностей.
Общение людей, говорящих на разных языках, представляло собой особую проблему. «Как вы справлялись с языковыми барьерами?» — спрашивали Хейердала после рейса. Кроме Абдуллы, который помимо родного языка владел только французским и арабским, все разговаривали на английском. Во всяком случае, соответствующий переводчик находился на расстоянии нескольких метров. С языковым барьером столкнулся сам Хейердал. Это случилось, когда заболел единственный моряк — Норман Бейкер. Хейердалу пришлось отдавать распоряжения, употребляя морские термины, которые он сам недостаточно хорошо знал даже по-норвежски.
Погода в основном была хорошей, но случались и тяжелые дни: все чаще, по мере того как «Ра» выходил на середину океана.
Корма «Ра», вначале загнутая вверх наподобие месячного серпа, намокая, начала при высокой волне погружаться в воду. Задняя часть плота становилась при этом открытой для набегающих с востока волн, которые все чаще атаковали палубу. Попытки придать корме первоначальный вид не дали результата — папирусный тростник уже намок и утратил свою былую упругость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70