Убирайся. Хватит с меня вашего Искусства, я сыт им по горло! Я хочу быть нормальным человеком, понимаешь - нормальным!! - и бешенство с новой силой охватило меня.
Халид спокойно наблюдал припадок, напевая себе под нос мелодичную песенку - что-то вроде колыбельной. Его лицо выражало заботу и ласковую грусть. Понемногу я остыл и попросил прощения.
- Перестань, - беззлобно сказал Халид. - На пути Искусства невозможно быть готовым к испытаниям. Ты не сделал ничего дурного, просто выбрал Жизнь, хотя мог пойти путем Смерти. Смерть задала тебе вопрос, и ты ответил на него.
- Халид, что такое смерть?
Он почесал в затылке.
- А сам-то ты как думаешь?
Я вспомнил Бродского: "Смерть - это то, что бывает с другими". Халид положил голову на руки и слегка прикрыл глаза. Пауза продолжалась довольно долго, наконец он произнес:
- Никогда не слышал более точного определения. А что он еще написал, твой Бродский?
Я вспомнил любимые стихи:
Не следует настаивать на жизни Страдальческой из горького упрямства.
Чужбина так же сродственна отчизне, Как тупику соседствует пространство.
Халид был искренне удивлен.
- Поразительно! Я совсем не знаю русской поэзии, но этот человек - гений! Он постиг Искусство в совершенстве, хотя, возможно, и не знает об этом.
- Бродский недавно умер, - перебил я и рассказал что помнил из биографии поэта. Затем мы снова вернулись к разговору о смерти.
- "Смерть - это то, что бывает с другими", - процитировал Халид. Вдумайся!
Ты можешь увидеть ее по знакам, которые она подает. Смерть разрушает твой мир, и только твой, но ты никогда не сможешь этого принять, потому что тогда наступит конец твоему миру, и принимать будет некому.
- А как же принятие смерти на пути Ножа?
- Это совсем другое дело, и ты испробовал его на себе. Человек Ножа открывается смерти и ждет ее решения - со страхом и осознанием, но полностью расслабленно.
Смерть проходит мимо или забирает его. И в том, и в другом случае он свободен.
Таков путь Смерти.
- Расскажи мне о нем.
- Путь Смерти нельзя назвать отдельным путем. Вспомни Джима Моррисона он экспериментировал с наркотиками, алкоголем и сексом, разрушал свое тело, но достиг вершин вдохновения. Моррисон упустил только одно обстоятельство: на пути Смерти нет иного божества, кроме Нее. А он выбрал музыку. Искусство Ножа - это постоянный диалог со смертью. Близко к этому лежат тантрийские практики, особенно шиваизм и учение Матери Кали. Но об этом - в другой раз.
- А что такое путь Жизни?
- Это - Рам. Шутовство, танец, наслаждение, экстаз. Громкий смех надо всем миром.
- "Раскаты моего хохота сотрясают Небо и Землю", - процитировал я чаньского патриарха.
- Приблизительно так. Но и здесь присутствует смерть - правда, в ином обличье.
Смеяться над миром и собой можно тогда, когда бренность и несерьезность всех вещей стала очевидна. А это и есть смерть.
- Путь Человека - это путь Жизни?
- Смотря в какую сторону он тебя заведет. Помнишь, я говорил о выборе? Выбор - это смена концепций. Так ты сменил "страх опоссума" на "страх койота". В английском языке есть отличное выражение: "Change your mind". В общем, это означает "взгляни с другой стороны", но если перевести буквально, - "смени свой ум". Это потрясающая фраза! Смени свой ум! Не забывай это делать регулярно: два раза в день, утром и вечером, как чистить зубы. Иначе ты будешь без конца блуждать в дебрях идей и суждений.
ГЛАВА 2. САНСАРА Я подарил Халиду свой томик Бродского. Он читал его дня три-четыре, а затем, восторженный, прибежал ко мне.
- Я же говорил, что этот человек постиг Искусство в совершенстве! Читай! - он ткнул книгу мне в руки. - Читай, и научишься гораздо большему, чем я могу тебе дать. Ты верно чувствуешь, но еще далек от постижения духа Искусства. Вот слушай:
Когда оно, а не - увы - мы Захлестнет решетку променада И двинется под возгласы "не надо", Вздымая гребни выше головы, Туда, где ты пила свое вино, Спала в саду, просушивала блузку, Круша столы, грядущему моллюску Готовя дно.
Он сделал эффектную паузу. Я знал эти строки наизусть, но ничего особенного в них не замечал.
- Учись! Это совершенное осознание пути Человека. Все преходяще, все стремится к началу. Чего стоит один "грядущий моллюск"! Мы ничего не значим, мы - морская пена, и моллюск ничем не важнее нашего. Он просто придет туда, где мы, как нам казалось, жили, и его жизнь будет настолько же безразлична мирозданию, как и наша. Не пытайся понять головой! Ты слишком много знаешь, слишком много читал,
- Халид был очень взволнован. - Поразительно: сокровище можно найти там, где ожидаешь меньше всего. Спасибо тебе за книгу.
- Халид, - начал я очень серьезно. - Я не совсем понимаю, что ты вкладываешь в понятие путь Человека. Иногда ты отрицаешь философию, иногда словно цитируешь какого-нибудь Канта или Нагарджуну.
- Кого-кого? - Халид смачно расхохотался. - Кто такой этот Нагарджуна? Твой дедушка? Или ты читал Канта?
- Перестань ерничать, - скривился я. - Канта я не читал, а Нагарджуна буддийский философ.
- Черт с тобой, не буду. Я пришел не за этим. У меня для тебя есть прощальный подарок.
- Прощальный? - насторожился я. - Как тебя понимать? Мое обучение окончено?
- Обучение не может быть окончено - я только что тебе наглядно это продемонстрировал. Но наши встречи подходят к концу. Ты выбрал путь Человека, и я должен преподать тебе последний урок.
Я искренне опечалился. За несколько месяцев Халид стал для меня совершенно родным человеком. Я не назвал бы его своим другом или учителем, но более близко к сердцу я никогда никого не допускал. Предчувствие утраты совершенно лишило меня сил, в глазах стояли слезы.
- Ну-ну, - с легкой издевкой произнес Халид. - Ты уже большой мальчик. Я хочу, чтобы ты шел своей дорогой с легким сердцем и более того - сам стремился как можно скорее избавиться от меня. Сейчас ты по привычке цепляешься за "учителя", но ты - не утопающий, а я - не соломинка. Взгляни на себя - ты вырос!
В глубине души я знал, что Халид прав. Я чувствовал себя вполне самостоятельным и свободным; он бы прав - я вырос и стал другим. Никогда бы не подумал, что несколько месяцев могут так изменить человека; ум отказывался верить, но мне было плевать на ум. Я чувствовал крылья за спиной - они готовы были раскрыться.
- Все! - резко скомандовал Халид. - Довольно самокопаний. Сядь и попытайся расслабиться. Нам предстоит неблизкий путь. Вернись к ощущениям тела: как лежат руки, как чувствует себя позвоночник, комфортно ли шее. Почувствуй стул под собой, перекладины спинки. Вспомни о "пустом лице" - оно тебе пригодится. Что ты чувствуешь в ладонях - тепло или прохладу? Поищи положение, в котором ты бы ощущал себя максимально удобно.
Я завозился на стуле и принял весьма комфортное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Халид спокойно наблюдал припадок, напевая себе под нос мелодичную песенку - что-то вроде колыбельной. Его лицо выражало заботу и ласковую грусть. Понемногу я остыл и попросил прощения.
- Перестань, - беззлобно сказал Халид. - На пути Искусства невозможно быть готовым к испытаниям. Ты не сделал ничего дурного, просто выбрал Жизнь, хотя мог пойти путем Смерти. Смерть задала тебе вопрос, и ты ответил на него.
- Халид, что такое смерть?
Он почесал в затылке.
- А сам-то ты как думаешь?
Я вспомнил Бродского: "Смерть - это то, что бывает с другими". Халид положил голову на руки и слегка прикрыл глаза. Пауза продолжалась довольно долго, наконец он произнес:
- Никогда не слышал более точного определения. А что он еще написал, твой Бродский?
Я вспомнил любимые стихи:
Не следует настаивать на жизни Страдальческой из горького упрямства.
Чужбина так же сродственна отчизне, Как тупику соседствует пространство.
Халид был искренне удивлен.
- Поразительно! Я совсем не знаю русской поэзии, но этот человек - гений! Он постиг Искусство в совершенстве, хотя, возможно, и не знает об этом.
- Бродский недавно умер, - перебил я и рассказал что помнил из биографии поэта. Затем мы снова вернулись к разговору о смерти.
- "Смерть - это то, что бывает с другими", - процитировал Халид. Вдумайся!
Ты можешь увидеть ее по знакам, которые она подает. Смерть разрушает твой мир, и только твой, но ты никогда не сможешь этого принять, потому что тогда наступит конец твоему миру, и принимать будет некому.
- А как же принятие смерти на пути Ножа?
- Это совсем другое дело, и ты испробовал его на себе. Человек Ножа открывается смерти и ждет ее решения - со страхом и осознанием, но полностью расслабленно.
Смерть проходит мимо или забирает его. И в том, и в другом случае он свободен.
Таков путь Смерти.
- Расскажи мне о нем.
- Путь Смерти нельзя назвать отдельным путем. Вспомни Джима Моррисона он экспериментировал с наркотиками, алкоголем и сексом, разрушал свое тело, но достиг вершин вдохновения. Моррисон упустил только одно обстоятельство: на пути Смерти нет иного божества, кроме Нее. А он выбрал музыку. Искусство Ножа - это постоянный диалог со смертью. Близко к этому лежат тантрийские практики, особенно шиваизм и учение Матери Кали. Но об этом - в другой раз.
- А что такое путь Жизни?
- Это - Рам. Шутовство, танец, наслаждение, экстаз. Громкий смех надо всем миром.
- "Раскаты моего хохота сотрясают Небо и Землю", - процитировал я чаньского патриарха.
- Приблизительно так. Но и здесь присутствует смерть - правда, в ином обличье.
Смеяться над миром и собой можно тогда, когда бренность и несерьезность всех вещей стала очевидна. А это и есть смерть.
- Путь Человека - это путь Жизни?
- Смотря в какую сторону он тебя заведет. Помнишь, я говорил о выборе? Выбор - это смена концепций. Так ты сменил "страх опоссума" на "страх койота". В английском языке есть отличное выражение: "Change your mind". В общем, это означает "взгляни с другой стороны", но если перевести буквально, - "смени свой ум". Это потрясающая фраза! Смени свой ум! Не забывай это делать регулярно: два раза в день, утром и вечером, как чистить зубы. Иначе ты будешь без конца блуждать в дебрях идей и суждений.
ГЛАВА 2. САНСАРА Я подарил Халиду свой томик Бродского. Он читал его дня три-четыре, а затем, восторженный, прибежал ко мне.
- Я же говорил, что этот человек постиг Искусство в совершенстве! Читай! - он ткнул книгу мне в руки. - Читай, и научишься гораздо большему, чем я могу тебе дать. Ты верно чувствуешь, но еще далек от постижения духа Искусства. Вот слушай:
Когда оно, а не - увы - мы Захлестнет решетку променада И двинется под возгласы "не надо", Вздымая гребни выше головы, Туда, где ты пила свое вино, Спала в саду, просушивала блузку, Круша столы, грядущему моллюску Готовя дно.
Он сделал эффектную паузу. Я знал эти строки наизусть, но ничего особенного в них не замечал.
- Учись! Это совершенное осознание пути Человека. Все преходяще, все стремится к началу. Чего стоит один "грядущий моллюск"! Мы ничего не значим, мы - морская пена, и моллюск ничем не важнее нашего. Он просто придет туда, где мы, как нам казалось, жили, и его жизнь будет настолько же безразлична мирозданию, как и наша. Не пытайся понять головой! Ты слишком много знаешь, слишком много читал,
- Халид был очень взволнован. - Поразительно: сокровище можно найти там, где ожидаешь меньше всего. Спасибо тебе за книгу.
- Халид, - начал я очень серьезно. - Я не совсем понимаю, что ты вкладываешь в понятие путь Человека. Иногда ты отрицаешь философию, иногда словно цитируешь какого-нибудь Канта или Нагарджуну.
- Кого-кого? - Халид смачно расхохотался. - Кто такой этот Нагарджуна? Твой дедушка? Или ты читал Канта?
- Перестань ерничать, - скривился я. - Канта я не читал, а Нагарджуна буддийский философ.
- Черт с тобой, не буду. Я пришел не за этим. У меня для тебя есть прощальный подарок.
- Прощальный? - насторожился я. - Как тебя понимать? Мое обучение окончено?
- Обучение не может быть окончено - я только что тебе наглядно это продемонстрировал. Но наши встречи подходят к концу. Ты выбрал путь Человека, и я должен преподать тебе последний урок.
Я искренне опечалился. За несколько месяцев Халид стал для меня совершенно родным человеком. Я не назвал бы его своим другом или учителем, но более близко к сердцу я никогда никого не допускал. Предчувствие утраты совершенно лишило меня сил, в глазах стояли слезы.
- Ну-ну, - с легкой издевкой произнес Халид. - Ты уже большой мальчик. Я хочу, чтобы ты шел своей дорогой с легким сердцем и более того - сам стремился как можно скорее избавиться от меня. Сейчас ты по привычке цепляешься за "учителя", но ты - не утопающий, а я - не соломинка. Взгляни на себя - ты вырос!
В глубине души я знал, что Халид прав. Я чувствовал себя вполне самостоятельным и свободным; он бы прав - я вырос и стал другим. Никогда бы не подумал, что несколько месяцев могут так изменить человека; ум отказывался верить, но мне было плевать на ум. Я чувствовал крылья за спиной - они готовы были раскрыться.
- Все! - резко скомандовал Халид. - Довольно самокопаний. Сядь и попытайся расслабиться. Нам предстоит неблизкий путь. Вернись к ощущениям тела: как лежат руки, как чувствует себя позвоночник, комфортно ли шее. Почувствуй стул под собой, перекладины спинки. Вспомни о "пустом лице" - оно тебе пригодится. Что ты чувствуешь в ладонях - тепло или прохладу? Поищи положение, в котором ты бы ощущал себя максимально удобно.
Я завозился на стуле и принял весьма комфортное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30