Похоже, проблема во всей своей полноте пересекла океан и обосновалась в Америке.
Дейв полагал, что главная проблема преступлений такого рода в том, что они стали модными. Один-два поджога — и вот уже у всех психов в стране в глазах появился огонь, а продажа зажигалок и спичек резко пошла вверх. Если бы Дейв был азартен и имел лишние деньги, он удачно сыграл бы на бирже.
Теперь все эти психи повылазили из своих нор и превратили Нью-Йорк, Сан-Франциско и многие другие города в пылающие факелы. Были среди них и просто любители поиграть со спичками — объект внимания психиатров, а не полицейских. Но были и другие, ненавидящие весь род человеческий, — настоящие социопаты. Люди, которые помешались на мести и сводят старые счеты. Люди, желающие получить страховку за свое прогоревшее дело. Люди, устраивающие поджоги, чтобы потом беспрепятственно заниматься грабежом в других районах города. Страшный алый цветок распустился над городом. Пожарные команды работали день и ночь, теряя в огне своих людей и совершая невозможное. Полицейские тоже работали сверхурочно, задерживая подозреваемых, допрашивая их, строча отчеты и получая от политиков очередную порцию дерьма.
В кино шла неплохая комедия на семейную тему с неизбежным для этого жанра счастливым концом. Дейв вышел из кинотеатра с хорошим, теплым чувством. Он взял Челию и Джейми за руки. Они почти бежали по мостовой. Челия весело смеялась, а Джейми со светящимся от удовольствия лицом поглядывал на родителей. Он знал, что все очень хорошо.
Когда они вернулись домой, Джейми решил попытать счастья и стал проситься еще часок побыть с родителями, но Челия была непреклонна.
— Юноша с дурными наклонностями, у вас был хороший длинный день, не пытайтесь его испортить. Сейчас придет ваш папа и немного вам почитает.
Хотя Джейми уже умел читать, он по-прежнему любил послушать отца, которому (Дейв сам охотно признавался в маленькой слабости) очень нравился звук собственного голоса. Он любил изображать различные голоса и акценты: английский, французский, итальянский или смешное произношение жителей южных штатов. К этому моменту они уже прочли половину книги Харпера Ли «Убить пересмешника». Книга была слишком взрослой для Джейми, но он мог воображать себя Скаутом или каким-либо другим мальчиком из романа, и Дейв надеялся, что антирасистская идея, заложенная в книге, будет воспринята Джейми хотя бы подсознательно. Он не сомневался в том, что должен внушать своему ребенку непреходящие духовные ценности.
На половине главы Джейми уснул, и Дейв уже про себя дочитал ее до конца. Затем он поцеловал сына, погасил свет и вышел в гостиную.
— Чертовски хороший у тебя мальчишка, — сказал он Челии.
— Благодарю. У тебя тоже, — ответила жена, взглянув на него поверх книжки. — Будешь смотреть телевизор или как?
— Нет, хочу пораньше лечь спать. Завтра нам с Дэнни предстоит большая работа. Мы можем не увидеться с тобой пару дней.
Челия наморщила брови и спрятала ноги под юбку.
— И тебя не сменят?
— Конечно, сменят со временем. Ты же знаешь, какая сейчас ситуация со всеми этими пожарами. Мои ребята бегают круглые сутки, а людей у нас…
— О Боже, — прошептала она.
— Нет, ты послушай, если все будет хорошо, я вернусь во вторник утром. Два дня — это в худшем случае.
Челия опустила голову на плечо мужа.
— Чертов Питерс, — улыбнулась она и добавила: — Не думай, что я не знаю, почему ты так рано собрался спать. Тебе ведь известно, что я не люблю оставаться одна.
Дейв напустил на себя самый невинный вид.
— Не понимаю, о чем ты? Если ты хочешь лечь спать вместе со мной, — это замечательно, но у меня нет никаких тайных намерений. Взгляни мне в глаза. Что ты там видишь? Полную невинность.
— Тайные намерения, — шепнула она.
Челия первой отправилась в спальню. Она любила делать вид, будто сразу же собирается спать. Она надевала длинную ночную рубашку и тщательно укладывала свои черные, как вороново крыло, волосы, отлично зная, что через пять минут рубашка будет брошена на ночной столик, а распущенные волосы в беспорядке разметаются по подушке.
Этим вечером они любили друг друга нежно, без того ненасытного исступления, которое временами овладевало ими. Дейв не переставал восхищаться телом жены. Оно было таким округлым, таким мягким. Какая же это, наверно, тонкая работа — создавать женщину. Было не важно, любили ли они друг друга страстно, так что поломанную кровать приходилось потом ремонтировать, или делали это тихо, глядя друг другу в глаза, — каждый раз сердце его наполнялось любовью и нежностью. Иногда в моменты наивысшего наслаждения он брал ее голову в свои руки, и это было лицо ангела, изумленного собственным экстазом. Иногда Челия казалась ему демоном, когда она кричала: «Еще, еще, еще, еще!» — по-испански, пока он не начинал сходить с ума от возбуждения. И когда, разгоряченные и бездыханные, они разжимали объятия, он спрашивал ее: «Это были грязные слова? Ты говорила непристойности? Боже, как бы я хотел говорить по-испански!» И она таинственно улыбалась, не раскрывая тайны.
Они никогда не спрашивали друг друга об испытанных ощущениях. Иногда это было неописуемо хорошо, иногда просто хорошо, иногда не так хорошо, как хотелось бы, но никогда не вызывало неудовольствия. Они всегда знали, что будет следующий раз, и каждый следующий раз будет непохож на все предыдущие.
Когда он выключил свет, она свернулась клубочком спиной к нему. Он крепко прижал ее к себе, думая о том, что, если с Челией что-нибудь случится, он пропадет.
В это время в другой квартире Рэй Рейнольдс вел со своей женой разговор по душам. Жена уговаривала его еще немного поработать в полиции. Им нужно время, чтобы выкупить закладную и рассчитаться за мебель, купленную в кредит.
Жена Рэя Клементина была крупной женщиной с волосами медного цвета и огромным количеством веснушек, собравшихся вокруг ее вздернутого носа. Днем ее волосы были собраны в толстый пучок на затылке, но вечерами она иногда распускала его, бросая волосы на плечи, как у женщин на картинах прерафаэлитов. У Рэя дух захватывало от такого зрелища.
Истинные потомки кельтов, Рэй и Клементина не оставили своим детям никаких шансов относительно волос. Их дразнили в школе «морковкой» и «рыжим», совсем как папочку на работе.
— Это все ваши гены, — жаловалась Кэрол, старшая из двух детей. — Могли бы хоть немножко их разбавить, если бы один из вас женился на ком-нибудь другом.
— Но ведь я люблю твоего папу, а он — меня.
— Знаю, — грустно соглашалась Кэрол, — к тому же уже слишком поздно.
— Вот когда ты станешь постарше, — успокаивал ее Рэй, — тебе это понравится. Мужчины будут сходить по тебе с ума, как я по твоей мамочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Дейв полагал, что главная проблема преступлений такого рода в том, что они стали модными. Один-два поджога — и вот уже у всех психов в стране в глазах появился огонь, а продажа зажигалок и спичек резко пошла вверх. Если бы Дейв был азартен и имел лишние деньги, он удачно сыграл бы на бирже.
Теперь все эти психи повылазили из своих нор и превратили Нью-Йорк, Сан-Франциско и многие другие города в пылающие факелы. Были среди них и просто любители поиграть со спичками — объект внимания психиатров, а не полицейских. Но были и другие, ненавидящие весь род человеческий, — настоящие социопаты. Люди, которые помешались на мести и сводят старые счеты. Люди, желающие получить страховку за свое прогоревшее дело. Люди, устраивающие поджоги, чтобы потом беспрепятственно заниматься грабежом в других районах города. Страшный алый цветок распустился над городом. Пожарные команды работали день и ночь, теряя в огне своих людей и совершая невозможное. Полицейские тоже работали сверхурочно, задерживая подозреваемых, допрашивая их, строча отчеты и получая от политиков очередную порцию дерьма.
В кино шла неплохая комедия на семейную тему с неизбежным для этого жанра счастливым концом. Дейв вышел из кинотеатра с хорошим, теплым чувством. Он взял Челию и Джейми за руки. Они почти бежали по мостовой. Челия весело смеялась, а Джейми со светящимся от удовольствия лицом поглядывал на родителей. Он знал, что все очень хорошо.
Когда они вернулись домой, Джейми решил попытать счастья и стал проситься еще часок побыть с родителями, но Челия была непреклонна.
— Юноша с дурными наклонностями, у вас был хороший длинный день, не пытайтесь его испортить. Сейчас придет ваш папа и немного вам почитает.
Хотя Джейми уже умел читать, он по-прежнему любил послушать отца, которому (Дейв сам охотно признавался в маленькой слабости) очень нравился звук собственного голоса. Он любил изображать различные голоса и акценты: английский, французский, итальянский или смешное произношение жителей южных штатов. К этому моменту они уже прочли половину книги Харпера Ли «Убить пересмешника». Книга была слишком взрослой для Джейми, но он мог воображать себя Скаутом или каким-либо другим мальчиком из романа, и Дейв надеялся, что антирасистская идея, заложенная в книге, будет воспринята Джейми хотя бы подсознательно. Он не сомневался в том, что должен внушать своему ребенку непреходящие духовные ценности.
На половине главы Джейми уснул, и Дейв уже про себя дочитал ее до конца. Затем он поцеловал сына, погасил свет и вышел в гостиную.
— Чертовски хороший у тебя мальчишка, — сказал он Челии.
— Благодарю. У тебя тоже, — ответила жена, взглянув на него поверх книжки. — Будешь смотреть телевизор или как?
— Нет, хочу пораньше лечь спать. Завтра нам с Дэнни предстоит большая работа. Мы можем не увидеться с тобой пару дней.
Челия наморщила брови и спрятала ноги под юбку.
— И тебя не сменят?
— Конечно, сменят со временем. Ты же знаешь, какая сейчас ситуация со всеми этими пожарами. Мои ребята бегают круглые сутки, а людей у нас…
— О Боже, — прошептала она.
— Нет, ты послушай, если все будет хорошо, я вернусь во вторник утром. Два дня — это в худшем случае.
Челия опустила голову на плечо мужа.
— Чертов Питерс, — улыбнулась она и добавила: — Не думай, что я не знаю, почему ты так рано собрался спать. Тебе ведь известно, что я не люблю оставаться одна.
Дейв напустил на себя самый невинный вид.
— Не понимаю, о чем ты? Если ты хочешь лечь спать вместе со мной, — это замечательно, но у меня нет никаких тайных намерений. Взгляни мне в глаза. Что ты там видишь? Полную невинность.
— Тайные намерения, — шепнула она.
Челия первой отправилась в спальню. Она любила делать вид, будто сразу же собирается спать. Она надевала длинную ночную рубашку и тщательно укладывала свои черные, как вороново крыло, волосы, отлично зная, что через пять минут рубашка будет брошена на ночной столик, а распущенные волосы в беспорядке разметаются по подушке.
Этим вечером они любили друг друга нежно, без того ненасытного исступления, которое временами овладевало ими. Дейв не переставал восхищаться телом жены. Оно было таким округлым, таким мягким. Какая же это, наверно, тонкая работа — создавать женщину. Было не важно, любили ли они друг друга страстно, так что поломанную кровать приходилось потом ремонтировать, или делали это тихо, глядя друг другу в глаза, — каждый раз сердце его наполнялось любовью и нежностью. Иногда в моменты наивысшего наслаждения он брал ее голову в свои руки, и это было лицо ангела, изумленного собственным экстазом. Иногда Челия казалась ему демоном, когда она кричала: «Еще, еще, еще, еще!» — по-испански, пока он не начинал сходить с ума от возбуждения. И когда, разгоряченные и бездыханные, они разжимали объятия, он спрашивал ее: «Это были грязные слова? Ты говорила непристойности? Боже, как бы я хотел говорить по-испански!» И она таинственно улыбалась, не раскрывая тайны.
Они никогда не спрашивали друг друга об испытанных ощущениях. Иногда это было неописуемо хорошо, иногда просто хорошо, иногда не так хорошо, как хотелось бы, но никогда не вызывало неудовольствия. Они всегда знали, что будет следующий раз, и каждый следующий раз будет непохож на все предыдущие.
Когда он выключил свет, она свернулась клубочком спиной к нему. Он крепко прижал ее к себе, думая о том, что, если с Челией что-нибудь случится, он пропадет.
В это время в другой квартире Рэй Рейнольдс вел со своей женой разговор по душам. Жена уговаривала его еще немного поработать в полиции. Им нужно время, чтобы выкупить закладную и рассчитаться за мебель, купленную в кредит.
Жена Рэя Клементина была крупной женщиной с волосами медного цвета и огромным количеством веснушек, собравшихся вокруг ее вздернутого носа. Днем ее волосы были собраны в толстый пучок на затылке, но вечерами она иногда распускала его, бросая волосы на плечи, как у женщин на картинах прерафаэлитов. У Рэя дух захватывало от такого зрелища.
Истинные потомки кельтов, Рэй и Клементина не оставили своим детям никаких шансов относительно волос. Их дразнили в школе «морковкой» и «рыжим», совсем как папочку на работе.
— Это все ваши гены, — жаловалась Кэрол, старшая из двух детей. — Могли бы хоть немножко их разбавить, если бы один из вас женился на ком-нибудь другом.
— Но ведь я люблю твоего папу, а он — меня.
— Знаю, — грустно соглашалась Кэрол, — к тому же уже слишком поздно.
— Вот когда ты станешь постарше, — успокаивал ее Рэй, — тебе это понравится. Мужчины будут сходить по тебе с ума, как я по твоей мамочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70