.. без огонька?
Ответ может быть только один: потому что я не герой. Первым мне об этом сказал Человек Равновесия, потом пытался убедить Лесик, что быть героем и защищать других – дурь. Эти другие, после того как их защитишь, тебя же первого и раздавят. Нужно думать о себе и спасать себя. В крайнем случае – свою самку и свой выводок. Сегодня – бабка Харона. Они все правы. Я не Нео и главное – не хочу им быть. Выбор пал не на того. И это будет блистательно доказано, как только закончится мой лимит везения, а это произойдет довольно скоро.
...В доме, где жила мама, так же как и в моем, не работал лифт. Пришлось подниматься на десятый этаж пешком.
– Вы кто? Что вам надо? – раздался встревоженный голос матери за дверью, когда я коротко позвонил.
– Мама, это я!
– Какая я вам ма... Артем?!
Глава третья
Мама была до крайности возбуждена и не говорила – выстреливала пятьсот слов в минуту. Можно было смело подавать сведения в Книгу рекордов Гиннесса.
– Посмотри на себя, на кого ты похож?! Откуда ты взялся?! Чем от тебя так мерзко воняет?! Я подогреваю мясо с картошкой, иди есть! Или нет – сначала в ванную... Одежду сложи в пакет! Да завяжи его покрепче: не хочу, чтобы в квартире пахло, как в притоне у бомжей... Что происходит в городе, можешь ты мне объяснить? Убивают людей! Мне звонила Роза Карапетовна, какие-то подонки хотели поджечь дверь ее квартиры, она истратила на них весь газ из баллончика... Но она звонила Мне, пока еще работали телефоны! Теперь связи ни с кем нет, телевизор не показывает, я понятия не имею, что происходит в мире... Зачем ты болтаешься по городу, нужно сидеть дома! Вчера за гречкой заходила соседка, она сказала, что захвачен и разграблен ваш банк, погибло много народу... Впрочем, я не очень ей верю, она известная сплетница и всегда все приукрашивает и преувеличивает... Артем, ты слышишь меня?!
– Да, мама, я слышу.
– Напротив нас, за школой, вчера была перестрелка. Все время, пока стреляли, я просидела на полу в дальнем углу комнаты. Ты смеешься?
– Нет, мама, я не смеюсь.
– Ты смеешься! Это очень некрасиво с твоей стороны. Я прекрасно знаю: шальная пуля могла попасть в окно в любую секунду, меня могло ранить и даже убить! Ты такой же бессердечный, как твой отец!..
Я медленно и с наслаждением брился стареньким тупым одноразовым станком, думая о том, что эта ситуация тоже абсолютно выходит за общепринятые рамки жанра приключенческого боевика: разве у Рэмбо посреди миссии была возможность забежать к маме – просто так, покушать, переодеться, помыться, отдохнуть? Да у него и мамы-то не было. Дэвид Морелл его мама, писатель, придумавший гору мышц и минимум мозгов...
– Ты совсем меня не слушаешь! Я уже третий раз спрашиваю, чем ты столько времени занимаешься?..
– Читаю Бодлера в подлиннике, – сказал я, сделал неловкое движение и порезался. – Мам, ну что я могу делать над раковиной с бритвой и кисточкой?
– Ты такой же грубый, как твой отец! – Она фыркнула. – Фу! Лучше я буду разговаривать с тобой из кухни! Как же ты провонял!
– Спасибо.
– Пожалуйста! В нашем доме никогда не было таких запахов, а после тебя придется серьезно озонировать воздух! Кстати, то прекрасное средство, которое привезла в прошлом году из Швейцарии Роза, помнишь, она ездила туда к сыну – оно у меня еще осталось!..
Мама тридцать пять лет проработала врачом в детской поликлинике, из них последние пятнадцать – главным. Родители ее обожали и очень расстраивались, когда она пошла на повышение: она славилась безошибочностью ставленных диагнозов. Зачем-то освоила два иностранных языка (отец подтрунивал над ней: «Русский матерный и на всякий случай – латынь, мало ли, пригодится для работы... »; но на самом деле это были французский и итальянский). Преподавала в медучилище. У нее был несомненный талант педагога, ученики, в том числе бывшие, ее боготворили.
Я же вместе с ней жить не мог. Если быть честным, не мог никогда, хотя очень любил.
Она хотела, чтобы сын пошел по ее стопам, стал врачом, на худой конец – учителем. А сын с детства был сорвиголова и признавал только мужские профессии, в число которых медицина и педагогика не входили.
Папа был военным, летал на сверхзвуковых истребителях, всегда ходил чуть сгорбившись и имел потрясающее чувство юмора. Эта профессия, по моим понятиям, входила в число мужских... Но один из полетов закончился трагично, и мать сказала: «Если не хочешь моей смерти, ты не станешь этим заниматься». Она всегда была немного... экзальтированной особой, склонной к преувеличениям, но в тот момент я видел, что фраза сказана абсолютно серьезно: отца она любила и смерть его переживала тяжко. Собственно, она до сих пор не совсем смирилась с его отсутствием и говорит о нем в настоящем времени.
Я выбрал нечто среднее, как мне казалось, но не самое лучшее: окончил школу милиции, несколько лет проработал по специальности, но ушел, понимая – не мое. Впрочем, работа охранником в банке тоже было не совсем мое. «У такой матери – такой сын», – говаривала Роза Карапетовна, вкладывая в эту фразу бездну смысла. Эта престарелая армянка, самая преданная мамина подруга, вообще обожала афористичность; иногда за эту тягу мне хотелось ее тихо удавить.
...Расслабившись в горячей ванне, в пене, я обязательно уснул бы, но мама требовательно постучала в дверь.
– Артем, выходи. Я согрела ужин.
Есть почти не хотелось: глаза слипались, я клевал носом, честно пытаясь слушать, о чем она говорит. Мама поставила рядом с тарелкой большую кружку крепкого кофе, и жизнь сразу стала веселее.
– Тебе удалось узнать, как доехали Ольга и Димочка? – спросила она.
Я уставился на нее.
– Что ты об этом знаешь?
– О чем? Что ты отправил их в Москву? Но ты мне сам сказал... Ты так и не смог связаться с Гансовским? Это ужасно... С четверга на пятницу мне приснился неприятный сон, я хотела попросить Розу растолковать, ты помнишь – она виртуоз в этих вопросах, но телефон уже не работал...
Я глотнул кофе, отложил вилку и сказал:
– Мама. Ответь, только честно: я похож на сумасшедшего?
– Сейчас нет. А час назад, когда ты появился... Я не могла поручиться за твое душевное здоровье.
– Хочу кое о чем тебя попросить. Сейчас я расскажу, что произошло со мной за последние несколько дней... А ты постарайся послушать и воспринять эту историю, как рассказ твоего сына, а не бред твоего сумасшедшего сына. Договорились?
Ее насторожили мои слова; она кивнула, но на всякий случай слегка отодвинулась от стола вместе с табуреткой. Но мне было все равно; если она даст еще одно подтверждение отъезда жены и сына, я переживу любую ее возможную реакцию на мой рассказ.
Стараясь не травмировать маму излишними подробностями виденного мной, опуская некоторые эпизоды и плавно покачивая повествование «на волнах моей памяти», я рассказал все со дня поездки в «Центральный».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Ответ может быть только один: потому что я не герой. Первым мне об этом сказал Человек Равновесия, потом пытался убедить Лесик, что быть героем и защищать других – дурь. Эти другие, после того как их защитишь, тебя же первого и раздавят. Нужно думать о себе и спасать себя. В крайнем случае – свою самку и свой выводок. Сегодня – бабка Харона. Они все правы. Я не Нео и главное – не хочу им быть. Выбор пал не на того. И это будет блистательно доказано, как только закончится мой лимит везения, а это произойдет довольно скоро.
...В доме, где жила мама, так же как и в моем, не работал лифт. Пришлось подниматься на десятый этаж пешком.
– Вы кто? Что вам надо? – раздался встревоженный голос матери за дверью, когда я коротко позвонил.
– Мама, это я!
– Какая я вам ма... Артем?!
Глава третья
Мама была до крайности возбуждена и не говорила – выстреливала пятьсот слов в минуту. Можно было смело подавать сведения в Книгу рекордов Гиннесса.
– Посмотри на себя, на кого ты похож?! Откуда ты взялся?! Чем от тебя так мерзко воняет?! Я подогреваю мясо с картошкой, иди есть! Или нет – сначала в ванную... Одежду сложи в пакет! Да завяжи его покрепче: не хочу, чтобы в квартире пахло, как в притоне у бомжей... Что происходит в городе, можешь ты мне объяснить? Убивают людей! Мне звонила Роза Карапетовна, какие-то подонки хотели поджечь дверь ее квартиры, она истратила на них весь газ из баллончика... Но она звонила Мне, пока еще работали телефоны! Теперь связи ни с кем нет, телевизор не показывает, я понятия не имею, что происходит в мире... Зачем ты болтаешься по городу, нужно сидеть дома! Вчера за гречкой заходила соседка, она сказала, что захвачен и разграблен ваш банк, погибло много народу... Впрочем, я не очень ей верю, она известная сплетница и всегда все приукрашивает и преувеличивает... Артем, ты слышишь меня?!
– Да, мама, я слышу.
– Напротив нас, за школой, вчера была перестрелка. Все время, пока стреляли, я просидела на полу в дальнем углу комнаты. Ты смеешься?
– Нет, мама, я не смеюсь.
– Ты смеешься! Это очень некрасиво с твоей стороны. Я прекрасно знаю: шальная пуля могла попасть в окно в любую секунду, меня могло ранить и даже убить! Ты такой же бессердечный, как твой отец!..
Я медленно и с наслаждением брился стареньким тупым одноразовым станком, думая о том, что эта ситуация тоже абсолютно выходит за общепринятые рамки жанра приключенческого боевика: разве у Рэмбо посреди миссии была возможность забежать к маме – просто так, покушать, переодеться, помыться, отдохнуть? Да у него и мамы-то не было. Дэвид Морелл его мама, писатель, придумавший гору мышц и минимум мозгов...
– Ты совсем меня не слушаешь! Я уже третий раз спрашиваю, чем ты столько времени занимаешься?..
– Читаю Бодлера в подлиннике, – сказал я, сделал неловкое движение и порезался. – Мам, ну что я могу делать над раковиной с бритвой и кисточкой?
– Ты такой же грубый, как твой отец! – Она фыркнула. – Фу! Лучше я буду разговаривать с тобой из кухни! Как же ты провонял!
– Спасибо.
– Пожалуйста! В нашем доме никогда не было таких запахов, а после тебя придется серьезно озонировать воздух! Кстати, то прекрасное средство, которое привезла в прошлом году из Швейцарии Роза, помнишь, она ездила туда к сыну – оно у меня еще осталось!..
Мама тридцать пять лет проработала врачом в детской поликлинике, из них последние пятнадцать – главным. Родители ее обожали и очень расстраивались, когда она пошла на повышение: она славилась безошибочностью ставленных диагнозов. Зачем-то освоила два иностранных языка (отец подтрунивал над ней: «Русский матерный и на всякий случай – латынь, мало ли, пригодится для работы... »; но на самом деле это были французский и итальянский). Преподавала в медучилище. У нее был несомненный талант педагога, ученики, в том числе бывшие, ее боготворили.
Я же вместе с ней жить не мог. Если быть честным, не мог никогда, хотя очень любил.
Она хотела, чтобы сын пошел по ее стопам, стал врачом, на худой конец – учителем. А сын с детства был сорвиголова и признавал только мужские профессии, в число которых медицина и педагогика не входили.
Папа был военным, летал на сверхзвуковых истребителях, всегда ходил чуть сгорбившись и имел потрясающее чувство юмора. Эта профессия, по моим понятиям, входила в число мужских... Но один из полетов закончился трагично, и мать сказала: «Если не хочешь моей смерти, ты не станешь этим заниматься». Она всегда была немного... экзальтированной особой, склонной к преувеличениям, но в тот момент я видел, что фраза сказана абсолютно серьезно: отца она любила и смерть его переживала тяжко. Собственно, она до сих пор не совсем смирилась с его отсутствием и говорит о нем в настоящем времени.
Я выбрал нечто среднее, как мне казалось, но не самое лучшее: окончил школу милиции, несколько лет проработал по специальности, но ушел, понимая – не мое. Впрочем, работа охранником в банке тоже было не совсем мое. «У такой матери – такой сын», – говаривала Роза Карапетовна, вкладывая в эту фразу бездну смысла. Эта престарелая армянка, самая преданная мамина подруга, вообще обожала афористичность; иногда за эту тягу мне хотелось ее тихо удавить.
...Расслабившись в горячей ванне, в пене, я обязательно уснул бы, но мама требовательно постучала в дверь.
– Артем, выходи. Я согрела ужин.
Есть почти не хотелось: глаза слипались, я клевал носом, честно пытаясь слушать, о чем она говорит. Мама поставила рядом с тарелкой большую кружку крепкого кофе, и жизнь сразу стала веселее.
– Тебе удалось узнать, как доехали Ольга и Димочка? – спросила она.
Я уставился на нее.
– Что ты об этом знаешь?
– О чем? Что ты отправил их в Москву? Но ты мне сам сказал... Ты так и не смог связаться с Гансовским? Это ужасно... С четверга на пятницу мне приснился неприятный сон, я хотела попросить Розу растолковать, ты помнишь – она виртуоз в этих вопросах, но телефон уже не работал...
Я глотнул кофе, отложил вилку и сказал:
– Мама. Ответь, только честно: я похож на сумасшедшего?
– Сейчас нет. А час назад, когда ты появился... Я не могла поручиться за твое душевное здоровье.
– Хочу кое о чем тебя попросить. Сейчас я расскажу, что произошло со мной за последние несколько дней... А ты постарайся послушать и воспринять эту историю, как рассказ твоего сына, а не бред твоего сумасшедшего сына. Договорились?
Ее насторожили мои слова; она кивнула, но на всякий случай слегка отодвинулась от стола вместе с табуреткой. Но мне было все равно; если она даст еще одно подтверждение отъезда жены и сына, я переживу любую ее возможную реакцию на мой рассказ.
Стараясь не травмировать маму излишними подробностями виденного мной, опуская некоторые эпизоды и плавно покачивая повествование «на волнах моей памяти», я рассказал все со дня поездки в «Центральный».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62