Для разума — да, но совесть — это нечто совсем другое.
Рипли шумно втянула воздух — от этого заявления у нее закружилась голова и в висках застучало.
— Ничего себе… — беззвучно прошептала Вески. Собственное бегство сразу заставило ее выбросить дурака лейтенанта из головы.
Чем она оказалась лучше его?
— Может, вернемся за ними? — неуверенно предложил Хигс.
Он очень хотел, чтобы это было возможным, но разум говорил о другом. Что они могут сделать? Красиво погибнуть из солидарности? Прямо скажем, незавидная перспектива.
«Хмм… а вообще-то это хороший предлог вернуться», — подумал Берт.
— Еще чего! — вырвалось у Хадсона.
Да, он и сам дорого бы заплатил, чтобы Эйпон и Дитрих оказались сейчас с ними целыми и невредимыми, но — ехать туда снова? Уж увольте! Дураков нет. Лучше сразу застрелиться.
«Это безумие, — сказал себе Хигс, — но все равно… Разве мы сможем жить спокойно с таким грехом на совести? Бесчестье хуже смерти». Последняя фраза ему самому показалась слишком красивой, но что сказано, — пусть даже про себя, — то сказано, и никуда его не денешь.
— Мы не имеем морального права оставлять там живых людей, отчетливо проговорил он.
Решительность маской застыла на его лице.
Рипли медленно подошла к нему и положила руку на плечо.
— Вы ничем им не поможете. Ничем. Они погибнут так же, как погибли колонисты. Считайте, что их уже нет. Так будет проще для вас.
— Но датчики… — голос Хигса утратил прежнюю уверенность.
Его не нужно было убеждать — он понимал все и сам. Но все же… Что поделать, если совесть живет и мучается вместе с человеком! Куда ее денешь…
— Датчики будут действовать, пока у них бьется сердце, вот и все. — Из-за сдержанности голос Рипли прозвучал еще трагичнее. Как у того мальчика, там…
— Нет! — Хигс чуть не застонал. Разум и сердце вступили между собой в жестокую борьбу, перед которой и схватка в комплексе могла показаться легкой разминкой.
Пойти — погибнуть и погубить всех без толку.
Бросить — предать.
— Я не верю…
Чувства разрывали его на части. Это была не та боль, к которой он привык, — Хигс четко осознал в этот момент, что вызванный ею ожог не заживет уже никогда, даже если эту боль удастся пересилить.
— Нет! — вырвалось у Хадсона. На одну секунду он представил, что там, на месте Дитриха и сержанта мог быть и он сам… Значит, случись с ним такое, помощь не пришла бы и к нему? Но как можно жить, зная, что в случае беды не на кого будет опереться, зная, что для тебя никто не рискнет собой и не сотворит в последний момент чудо? Хадсону показалось, что он уже находится там, в общем слизевом коконе, а перед ним набухает и рвется по крестообразному верхнему надрезу кожистое яйцо. На секунду мелькнувшая в возбужденном мозгу картина настолько ошарашила его, что он снова испытал шок. Лицо Хадсона побелело, губы затряслись, лоб покрылся испариной.
— Нет! — истерически выкрикнул он. — Я не верю! Не верю, что все так!
— Хадсон, — только и смог выдавить из себя Хигс. Он снова заливался потом, но его лицо покрыла не бледность, а краска стыда.
Действовать — бессмысленно.
Не действовать — подло.
И пусть эта подлость была подлостью обстоятельств, если не самой судьбы, — все равно кто-то должен был держать за нее ответ. По мнению Хигса, этим кем-то должен был стать он сам.
— Сволочи, — процедила сквозь зубы Вески. — Ненавижу!
«Какое право имеют эти твари так поступать?» — так можно сформулировать поднявшуюся в ее душе бурю эмоций. И единственный вывод, который Вески могла извлечь для себя: этим тварям ничто не должно сойти с рук.
Пусть платят полной мерой. Ни одна из них не имеет права на спасение. Все, все они обязаны сдохнуть!
— Ну ладно, — жестко произнесла Вески. В ее черных глазах горел непримиримый холодный огонек. — Месть, только месть, за Дрейка, за всех! Нас осталось все-таки несколько человек, — она не привыкла говорить длинные речи и с трудом подбирала слова. Допустим, бомбы с серным газом…
— Что — бомбы? — не понял Хадсон.
— Подняться. Сбросить. Прибить этих гадов! — лицо Вески исказила гримаса.
— А ты думаешь, серный газ на них подействует? — нахмурился Хигс и почувствовал, что рука у него зачесалась. Вроде бы просто от прежних ожогов брызгами кислоты, но, может… «Ну, черт бы их всех побрал! Раз нельзя помочь товарищам, то ведь можно хотя бы рассчитаться!»
«Я сижу в коконе, и вместо спасения меня хотят взорвать… ничего себе перспектива!» — лицо Хадсона опять нервно задергалось.
— Я не могу, нет! Не надо!
Вески удивленно посмотрела на него:
— В чем дело?
«Ты что, не хочешь им отплатить?» — спрашивал ее взгляд.
— Ну давайте будем считать, что мы с ними квиты. Хватит этой крови, этой грязи, этой смерти, наконец! Сколько можно?! — нижняя челюсть Хадсона двигалась то влево, то вправо, словно на ней выросли добавочные мышцы с единственной целью — дать ему возможность корчить самые невероятные гримасы. Даже мимика искусственного человека при виде этих гримас начинала казаться сдержанной и логичной. — Что мы там вообще потеряли?
Хигс понимающе покачал головой. Бедняга Хадсон!
— Я считаю, — в нем снова заговорил командир, рассудительный и решительный, — что мы должны взлететь, подняться на космическую станцию и уничтожить эту планету. (Так! — утвердительно кивнула Вески.) Мы должны взорвать ее с орбиты. Это единственный выход.
Брови искусственного человека удивленно поднялись: «Что за нелепость — взрывать то, что все равно должно вскоре взорваться?»
Выражение его лица осталось незамеченным.
«Только этого идиота мне и не хватало!» — похолодел Берт.
— Действительно, — Рипли обвела взглядом всех присутствующих, эту планету необходимо уничтожить. Двух мнений тут быть не должно.
Страх, мучения, тревоги, боль — все это поднялось за фасадом внешне спокойного лица. Источник всех бед должен быть взорван, чтобы и следа не осталось от него, — только тогда можно будет спать спокойно, зная, что все позади.
Только тогда…
— Одну минуточку! — Берт встал и вышел вперед, чтобы его все видели. — Одну секунду! Вы хоть представляете себе, что вся эта установка, этот комплекс, имеет большую цену в долларах?
Обычно этот аргумент действовал безотказно. Вся жизненная практика Берта приучила его к тому, что упоминание о стоимости того или иного предмета может круто изменить направление любого разговора.
Однако Берт рано возрадовался, что нашел нужный ход: сейчас перед ним были люди другого сорта.
— Ну что ж, пусть мне пришлют счет! — иронически бросила Рипли.
Берт вытаращил глаза.
Неужели его не поняли? Кажется, сказано было достаточно ясно. Если планета уцелеет, на нее можно будет послать еще одну экспедицию и исполнить, наконец, задуманное… Или все же попытаться объяснить им ситуацию, как ее видел он сам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Рипли шумно втянула воздух — от этого заявления у нее закружилась голова и в висках застучало.
— Ничего себе… — беззвучно прошептала Вески. Собственное бегство сразу заставило ее выбросить дурака лейтенанта из головы.
Чем она оказалась лучше его?
— Может, вернемся за ними? — неуверенно предложил Хигс.
Он очень хотел, чтобы это было возможным, но разум говорил о другом. Что они могут сделать? Красиво погибнуть из солидарности? Прямо скажем, незавидная перспектива.
«Хмм… а вообще-то это хороший предлог вернуться», — подумал Берт.
— Еще чего! — вырвалось у Хадсона.
Да, он и сам дорого бы заплатил, чтобы Эйпон и Дитрих оказались сейчас с ними целыми и невредимыми, но — ехать туда снова? Уж увольте! Дураков нет. Лучше сразу застрелиться.
«Это безумие, — сказал себе Хигс, — но все равно… Разве мы сможем жить спокойно с таким грехом на совести? Бесчестье хуже смерти». Последняя фраза ему самому показалась слишком красивой, но что сказано, — пусть даже про себя, — то сказано, и никуда его не денешь.
— Мы не имеем морального права оставлять там живых людей, отчетливо проговорил он.
Решительность маской застыла на его лице.
Рипли медленно подошла к нему и положила руку на плечо.
— Вы ничем им не поможете. Ничем. Они погибнут так же, как погибли колонисты. Считайте, что их уже нет. Так будет проще для вас.
— Но датчики… — голос Хигса утратил прежнюю уверенность.
Его не нужно было убеждать — он понимал все и сам. Но все же… Что поделать, если совесть живет и мучается вместе с человеком! Куда ее денешь…
— Датчики будут действовать, пока у них бьется сердце, вот и все. — Из-за сдержанности голос Рипли прозвучал еще трагичнее. Как у того мальчика, там…
— Нет! — Хигс чуть не застонал. Разум и сердце вступили между собой в жестокую борьбу, перед которой и схватка в комплексе могла показаться легкой разминкой.
Пойти — погибнуть и погубить всех без толку.
Бросить — предать.
— Я не верю…
Чувства разрывали его на части. Это была не та боль, к которой он привык, — Хигс четко осознал в этот момент, что вызванный ею ожог не заживет уже никогда, даже если эту боль удастся пересилить.
— Нет! — вырвалось у Хадсона. На одну секунду он представил, что там, на месте Дитриха и сержанта мог быть и он сам… Значит, случись с ним такое, помощь не пришла бы и к нему? Но как можно жить, зная, что в случае беды не на кого будет опереться, зная, что для тебя никто не рискнет собой и не сотворит в последний момент чудо? Хадсону показалось, что он уже находится там, в общем слизевом коконе, а перед ним набухает и рвется по крестообразному верхнему надрезу кожистое яйцо. На секунду мелькнувшая в возбужденном мозгу картина настолько ошарашила его, что он снова испытал шок. Лицо Хадсона побелело, губы затряслись, лоб покрылся испариной.
— Нет! — истерически выкрикнул он. — Я не верю! Не верю, что все так!
— Хадсон, — только и смог выдавить из себя Хигс. Он снова заливался потом, но его лицо покрыла не бледность, а краска стыда.
Действовать — бессмысленно.
Не действовать — подло.
И пусть эта подлость была подлостью обстоятельств, если не самой судьбы, — все равно кто-то должен был держать за нее ответ. По мнению Хигса, этим кем-то должен был стать он сам.
— Сволочи, — процедила сквозь зубы Вески. — Ненавижу!
«Какое право имеют эти твари так поступать?» — так можно сформулировать поднявшуюся в ее душе бурю эмоций. И единственный вывод, который Вески могла извлечь для себя: этим тварям ничто не должно сойти с рук.
Пусть платят полной мерой. Ни одна из них не имеет права на спасение. Все, все они обязаны сдохнуть!
— Ну ладно, — жестко произнесла Вески. В ее черных глазах горел непримиримый холодный огонек. — Месть, только месть, за Дрейка, за всех! Нас осталось все-таки несколько человек, — она не привыкла говорить длинные речи и с трудом подбирала слова. Допустим, бомбы с серным газом…
— Что — бомбы? — не понял Хадсон.
— Подняться. Сбросить. Прибить этих гадов! — лицо Вески исказила гримаса.
— А ты думаешь, серный газ на них подействует? — нахмурился Хигс и почувствовал, что рука у него зачесалась. Вроде бы просто от прежних ожогов брызгами кислоты, но, может… «Ну, черт бы их всех побрал! Раз нельзя помочь товарищам, то ведь можно хотя бы рассчитаться!»
«Я сижу в коконе, и вместо спасения меня хотят взорвать… ничего себе перспектива!» — лицо Хадсона опять нервно задергалось.
— Я не могу, нет! Не надо!
Вески удивленно посмотрела на него:
— В чем дело?
«Ты что, не хочешь им отплатить?» — спрашивал ее взгляд.
— Ну давайте будем считать, что мы с ними квиты. Хватит этой крови, этой грязи, этой смерти, наконец! Сколько можно?! — нижняя челюсть Хадсона двигалась то влево, то вправо, словно на ней выросли добавочные мышцы с единственной целью — дать ему возможность корчить самые невероятные гримасы. Даже мимика искусственного человека при виде этих гримас начинала казаться сдержанной и логичной. — Что мы там вообще потеряли?
Хигс понимающе покачал головой. Бедняга Хадсон!
— Я считаю, — в нем снова заговорил командир, рассудительный и решительный, — что мы должны взлететь, подняться на космическую станцию и уничтожить эту планету. (Так! — утвердительно кивнула Вески.) Мы должны взорвать ее с орбиты. Это единственный выход.
Брови искусственного человека удивленно поднялись: «Что за нелепость — взрывать то, что все равно должно вскоре взорваться?»
Выражение его лица осталось незамеченным.
«Только этого идиота мне и не хватало!» — похолодел Берт.
— Действительно, — Рипли обвела взглядом всех присутствующих, эту планету необходимо уничтожить. Двух мнений тут быть не должно.
Страх, мучения, тревоги, боль — все это поднялось за фасадом внешне спокойного лица. Источник всех бед должен быть взорван, чтобы и следа не осталось от него, — только тогда можно будет спать спокойно, зная, что все позади.
Только тогда…
— Одну минуточку! — Берт встал и вышел вперед, чтобы его все видели. — Одну секунду! Вы хоть представляете себе, что вся эта установка, этот комплекс, имеет большую цену в долларах?
Обычно этот аргумент действовал безотказно. Вся жизненная практика Берта приучила его к тому, что упоминание о стоимости того или иного предмета может круто изменить направление любого разговора.
Однако Берт рано возрадовался, что нашел нужный ход: сейчас перед ним были люди другого сорта.
— Ну что ж, пусть мне пришлют счет! — иронически бросила Рипли.
Берт вытаращил глаза.
Неужели его не поняли? Кажется, сказано было достаточно ясно. Если планета уцелеет, на нее можно будет послать еще одну экспедицию и исполнить, наконец, задуманное… Или все же попытаться объяснить им ситуацию, как ее видел он сам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61