— Теперь посмотри сюда.
Она осторожно приподняла голову Маси и повернула лицом к Андрею.
Тот беззвучно ахнул: та сторона Масиной мордашки, что прислонялась к плечу Татьяны, была теперь полностью лишена шерсти, и…
Оно и впрямь было человеческим, ровно наполовину — маленьким, чуть припухшим детским лицом. На другую половину словно надели маску, или нет, словно на ребенка, на всё его тельце натянули мохнатый костюм, с вырезом в пол-лица.
— Не может быть… — медленно проговорил Андрей. — Как ты это сделала?..
— Я же сказала, что эпиллировала шерсть на отдельных участках. Если убрать ее полностью и постричь коготки…
— А ушки?.. — спросил Андрей.
— Я сошью чепчик, — улыбнулась Таня, однако улыбка не коснулась глаз, пристальных, давно не спавших. «И как я умудрился втянуть ее в это… преступление?..»
Андрей со вздохом опустил голову и потер лоб. Да, сейчас он готов был поверить в то, что она способна сотворить чудо с внешним преображением детеныша… твари в человечье дитя. Но смысл?..
— А что дальше? — спросил он, не поднимая глаз.
— Дальше просто, — деловито сказала Таня, ощутившая явное облегчение от того, что он для начала признал сходство вырси с человеком. — Ты скажешь, что это ребенок диких людей. Ты нашел малышку в руинах и принес под курткой. Родители, само собой, погибли. Кому может прийти в голову дикая мысль, что мы побрили вырсь? В поезде генных проверок не проводят, так что с этой легендой ты спокойно довезешь ее до Москвы.
— Послушай, Таня… — Андрей видел, насколько она увлечена своей идеей, как блестят уставшие глаза… И не желают замечать ее изначальной обреченности. — Даже не говоря про узкие зрачки… — начал он.
— Уж поверь, — перебила она, — никто не всматривается в глаза младенцев. Кроме близких родственников, конечно.
— …И про необходимость регулярного бритья… — продолжал Андрей, но она вновь перебила:
— С этим средством достаточно всего лишь одной эпилляции в неделю, — и добавила с долей иронии: — Тебе, кстати, тоже рекомендую. — Она провела пальцами по его щеке, гораздо более колючей, чем нежная щечка Маси.
— Допустим, я ее довезу, — сделал вид, что согласился Андрей, — а дальше? Как ни маскируй Маську под человека, она останется вырсью. Если здесь еще есть надежда как-то вернуть ее к своим, то что я буду делать с вырсью в большом густонаселенном городе?
— Там должна быть масса возможностей, только копни! Может, удастся устроить ее в какой-нибудь заповедник…
— Да не берут тварей в заповедники! — почти выкрикнул Андрей. Мася вздрогнула, обиженно всхлипнув во сне, и он продолжил тоном ниже: — Ты говоришь, масса возможностей? Я тебе скажу, какие там могут быть возможности для вырси: первое — на опыты, второе — на подпольные бои, ну и третье — цепь на шее в подвале у какого-нибудь любителя экзотики. Это только навскидку, вариантов гораздо больше, среди них для вырси ни одного нормального. Ну нет ей места среди людей, в их обществе — нет, понимаешь? И никакой эпилляцией этого не исправить.
Андрей видел, как с каждым его словом никнет, будто под ударами, Татьянина голова, как опускаются в бессильном отчаянии плечи. Она, казалось, нашла из пиковой ситуации неординарный выход, до какого додумается далеко не всякий. Кто поверит, что грудной младенец, маленькое розовощекое дитя — на самом деле голая вырсь? Да вы смеетесь, что ли, или чокнулись?
Теперь погибала и эта надежда…
— Да, конечно, ты прав, — тихо заговорила Таня. — Мася должна остаться. Ничего страшного: пока побудет со мной, а за полгода я что-нибудь придумаю…
«Ничего страшного?.. Да понимает ли эта девочка, во что она ввязалась? Во что я ее втравил», — в отчаянии думал Андрей. И тут же понял, что как раз она-то понимает — именно эта девочка, работающая в страшных городах. Может быть, как никто другой…
В дверь громко постучали.
Они переглянулись, в глазах обоих светился один и тот же тревожный вопрос: «Кто это может быть?»
Стук повторился, став более резким и настойчивым.
Показав Татьяне жестом, чтобы она скрылась с Масей в другой комнате, Андрей пошел к двери. Она тем временем уже сотрясалась от стука.
— Маркелов Андрей Николаевич! — донеслось с той стороны. — Откройте! Нам известно, что вы там!
— Ну, допустим, я Андрей Николаевич, — отозвался Андрей, в груди которого распространялся омерзительный холод страха. Не за себя — за собственную шкуру трясутся иначе. А страх за других, самых дорогих тебе существ, оказывается, сопровождается ни с чем не сравнимой болью. И еще более жутким отчаянием.
— Что надо? — спросил он, уже понимая, что человек с той стороны не может быть представителем Службы Очистки. И что он вряд ли является одним из тех, кто живет в этом отеле.
— Служба Внешней Безопасности! Это проверка! Рекомендую вам немедленно открыть дверь!
«Откуда они? С монорельсом прибыли? — лихорадочно размышлял Андрей, — И сразу ко мне?..»
— Зайдите утром. Я уже сплю! — не находя иного выхода, он просто оттягивал время, уже понимая, что это не поможет.
— У нас есть сведения, что в вашем номере содержится тварь, — сообщили снаружи. — Если вы не откроете, мы вынуждены будем взломать дверь!
Андрей отступил, не отрывая глаз от двери: отнекиваться, да и вообще говорить еще что-либо было бесполезно. Внутри его что-то медленно сжималось, наподобие черной дыры, всасывающей в себя весь жизненный свет, любовь, надежду… Оказывается, всего этого в нем было еще немало — до того момента, как вспыхнул кромсаемый лазером замок. Потом дверь распахнулась от мощного удара, и в номер ворвались вооруженные люди. Двое из них сразу схватили Андрея, один проскочил мимо него в комнаты, еще один, в черном плате, прошествовал туда же мимо хозяина гордой командной поступью.
Андрей прикрыл глаза, жалея, что не может закрыть уши, в ожидании протестующих криков Танюхи и… неизбежного выстрела. Но пока было слышно только, как незваные гости шарят повсюду, роняя предметы. Потом его отпустили и протолкнули в комнату. А Таниного голоса всё не было, как почему-то не было в этой комнате и ее самой, хотя все четверо ворвавшихся уже собрались здесь.
Человек в черном плаще — высокий, лысоватый, явно за сорок, без сомнения их старший — вышел на середину комнаты и остановился перед Андреем.
— Ну что ж, Андрей Николаевич, мы убедились, что твари здесь нет, — сказал он, чем привел Андрея в состояние не только облегчения, но чуть ли не в большей степени недоумения, впрочем, усиленно им скрываемого.
— Но мне также очевидно, — продолжил тот, — что она здесь была! — С этими словами он предъявил на глаза Андрею бутылочку с соской.
Тот нашел в себе силы усмехнуться:
— Да что вы? И куда же, по-вашему, я ее дел?
— Вы сами прекрасно это знаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Она осторожно приподняла голову Маси и повернула лицом к Андрею.
Тот беззвучно ахнул: та сторона Масиной мордашки, что прислонялась к плечу Татьяны, была теперь полностью лишена шерсти, и…
Оно и впрямь было человеческим, ровно наполовину — маленьким, чуть припухшим детским лицом. На другую половину словно надели маску, или нет, словно на ребенка, на всё его тельце натянули мохнатый костюм, с вырезом в пол-лица.
— Не может быть… — медленно проговорил Андрей. — Как ты это сделала?..
— Я же сказала, что эпиллировала шерсть на отдельных участках. Если убрать ее полностью и постричь коготки…
— А ушки?.. — спросил Андрей.
— Я сошью чепчик, — улыбнулась Таня, однако улыбка не коснулась глаз, пристальных, давно не спавших. «И как я умудрился втянуть ее в это… преступление?..»
Андрей со вздохом опустил голову и потер лоб. Да, сейчас он готов был поверить в то, что она способна сотворить чудо с внешним преображением детеныша… твари в человечье дитя. Но смысл?..
— А что дальше? — спросил он, не поднимая глаз.
— Дальше просто, — деловито сказала Таня, ощутившая явное облегчение от того, что он для начала признал сходство вырси с человеком. — Ты скажешь, что это ребенок диких людей. Ты нашел малышку в руинах и принес под курткой. Родители, само собой, погибли. Кому может прийти в голову дикая мысль, что мы побрили вырсь? В поезде генных проверок не проводят, так что с этой легендой ты спокойно довезешь ее до Москвы.
— Послушай, Таня… — Андрей видел, насколько она увлечена своей идеей, как блестят уставшие глаза… И не желают замечать ее изначальной обреченности. — Даже не говоря про узкие зрачки… — начал он.
— Уж поверь, — перебила она, — никто не всматривается в глаза младенцев. Кроме близких родственников, конечно.
— …И про необходимость регулярного бритья… — продолжал Андрей, но она вновь перебила:
— С этим средством достаточно всего лишь одной эпилляции в неделю, — и добавила с долей иронии: — Тебе, кстати, тоже рекомендую. — Она провела пальцами по его щеке, гораздо более колючей, чем нежная щечка Маси.
— Допустим, я ее довезу, — сделал вид, что согласился Андрей, — а дальше? Как ни маскируй Маську под человека, она останется вырсью. Если здесь еще есть надежда как-то вернуть ее к своим, то что я буду делать с вырсью в большом густонаселенном городе?
— Там должна быть масса возможностей, только копни! Может, удастся устроить ее в какой-нибудь заповедник…
— Да не берут тварей в заповедники! — почти выкрикнул Андрей. Мася вздрогнула, обиженно всхлипнув во сне, и он продолжил тоном ниже: — Ты говоришь, масса возможностей? Я тебе скажу, какие там могут быть возможности для вырси: первое — на опыты, второе — на подпольные бои, ну и третье — цепь на шее в подвале у какого-нибудь любителя экзотики. Это только навскидку, вариантов гораздо больше, среди них для вырси ни одного нормального. Ну нет ей места среди людей, в их обществе — нет, понимаешь? И никакой эпилляцией этого не исправить.
Андрей видел, как с каждым его словом никнет, будто под ударами, Татьянина голова, как опускаются в бессильном отчаянии плечи. Она, казалось, нашла из пиковой ситуации неординарный выход, до какого додумается далеко не всякий. Кто поверит, что грудной младенец, маленькое розовощекое дитя — на самом деле голая вырсь? Да вы смеетесь, что ли, или чокнулись?
Теперь погибала и эта надежда…
— Да, конечно, ты прав, — тихо заговорила Таня. — Мася должна остаться. Ничего страшного: пока побудет со мной, а за полгода я что-нибудь придумаю…
«Ничего страшного?.. Да понимает ли эта девочка, во что она ввязалась? Во что я ее втравил», — в отчаянии думал Андрей. И тут же понял, что как раз она-то понимает — именно эта девочка, работающая в страшных городах. Может быть, как никто другой…
В дверь громко постучали.
Они переглянулись, в глазах обоих светился один и тот же тревожный вопрос: «Кто это может быть?»
Стук повторился, став более резким и настойчивым.
Показав Татьяне жестом, чтобы она скрылась с Масей в другой комнате, Андрей пошел к двери. Она тем временем уже сотрясалась от стука.
— Маркелов Андрей Николаевич! — донеслось с той стороны. — Откройте! Нам известно, что вы там!
— Ну, допустим, я Андрей Николаевич, — отозвался Андрей, в груди которого распространялся омерзительный холод страха. Не за себя — за собственную шкуру трясутся иначе. А страх за других, самых дорогих тебе существ, оказывается, сопровождается ни с чем не сравнимой болью. И еще более жутким отчаянием.
— Что надо? — спросил он, уже понимая, что человек с той стороны не может быть представителем Службы Очистки. И что он вряд ли является одним из тех, кто живет в этом отеле.
— Служба Внешней Безопасности! Это проверка! Рекомендую вам немедленно открыть дверь!
«Откуда они? С монорельсом прибыли? — лихорадочно размышлял Андрей, — И сразу ко мне?..»
— Зайдите утром. Я уже сплю! — не находя иного выхода, он просто оттягивал время, уже понимая, что это не поможет.
— У нас есть сведения, что в вашем номере содержится тварь, — сообщили снаружи. — Если вы не откроете, мы вынуждены будем взломать дверь!
Андрей отступил, не отрывая глаз от двери: отнекиваться, да и вообще говорить еще что-либо было бесполезно. Внутри его что-то медленно сжималось, наподобие черной дыры, всасывающей в себя весь жизненный свет, любовь, надежду… Оказывается, всего этого в нем было еще немало — до того момента, как вспыхнул кромсаемый лазером замок. Потом дверь распахнулась от мощного удара, и в номер ворвались вооруженные люди. Двое из них сразу схватили Андрея, один проскочил мимо него в комнаты, еще один, в черном плате, прошествовал туда же мимо хозяина гордой командной поступью.
Андрей прикрыл глаза, жалея, что не может закрыть уши, в ожидании протестующих криков Танюхи и… неизбежного выстрела. Но пока было слышно только, как незваные гости шарят повсюду, роняя предметы. Потом его отпустили и протолкнули в комнату. А Таниного голоса всё не было, как почему-то не было в этой комнате и ее самой, хотя все четверо ворвавшихся уже собрались здесь.
Человек в черном плаще — высокий, лысоватый, явно за сорок, без сомнения их старший — вышел на середину комнаты и остановился перед Андреем.
— Ну что ж, Андрей Николаевич, мы убедились, что твари здесь нет, — сказал он, чем привел Андрея в состояние не только облегчения, но чуть ли не в большей степени недоумения, впрочем, усиленно им скрываемого.
— Но мне также очевидно, — продолжил тот, — что она здесь была! — С этими словами он предъявил на глаза Андрею бутылочку с соской.
Тот нашел в себе силы усмехнуться:
— Да что вы? И куда же, по-вашему, я ее дел?
— Вы сами прекрасно это знаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71