— перегибается к ним с переднего сиденья Фрегатов. — В каком-то справочнике по Кавказу я прочел, что «геологическая молодость горнообразовательных процессов, создавших современный рельеф Кавказа, проявляется в ярко выраженной сейсмичности и в настоящее время».
— Спасибо за цитату, — усмехается Омегин. — Утешил, называется!..
— А справка, между прочим, достоверная, — подтверждает сидящий рядом с Омегиным пожилой литератор из Еревана. — Кавказские горы действительно очень еще молодые. У нас в Армении особенно сейсмичен район между Ереваном и Араратом. Он так и называется — Араратской группой очагов. А в полосе Черноморского побережья — это районы Анапы, Туапсе, Сочи, Сухуми, Поти и Батуми.
— А Гагра? — с тревогой в голосе спрашивает какая-то женщина с ребенком.
— Тут это очень редкое явление, — успокаивает ее ереванец.
Алексей все посматривает на Кречетова, который не произнес пока ни слова, но по всему чувствуется, что очень внимательно прислушивается к разговору. Русину кажется даже, что он встревожен чем-то. Продольные складки на его лбу стали заметно резче, сузились чуть-чуть и глаза.
«С чего бы это?.. — недоумевает Алексей… — Не испугался же он…»
— Простите, пожалуйста, товарищ, — обращается вдруг Кречетов к местному жителю, сообщившему о землетрясении. — Вы не помните, когда это было?
— Как не помнить — хорошо помню. Около двух часов это было. Как раз перед обедом. Я тут у вас в Литфонде на кухне работаю. А когда тряхануло, у меня в руках противень с соусом был, ну, я и плеснул его на халат шефа. Знаете, что потом было? Хуже, чем само землетрясение!
Все невольно смеются. Это разряжает обстановку, порождает шутки, воспоминания подобных же случаев. А Кречетов даже не улыбается. Он достает записную книжку и торопливо листает ее. Это не ускользает от внимания Русина. Связь между сообщением о землетрясении в Гагре и беспокойством профессора Кречетова теперь кажется ему несомненной.
В вестибюле центрального корпуса Дома творчества прибывших встречает сестра-хозяйка и приглашает в кабинет директора. Директор очень вежлив, приветлив, но сдержан. Он знает, что сейчас предстоит самый драматический момент его деятельности — распределение комнат. Он уже не раз слезно просил делать это в Москве, но там тоже понимают, что сие такое, и не хотят «ущемлять» его прав.
С трепетом протягивает он руку к путевкам протиснувшегося к нему ближе всех полумаститого москвича, и сухощавое кавказское лицо его покрывается заметной бледностью.
Более четверти часа длится эта неприятнейшая процедура распределения комнат, и конечно же, никто не остается довольным. Даже тот полумаститый, которому досталась самая лучшая угловая в приморском корпусе на втором этаже. А Русин доволен. И не потому, что он тоже получил комнату в приморском корпусе (правда, на первом этаже и к тому же над котельной), а по той причине, что рядом с профессором Кречетовым.
Спустя еще полчаса удается устроить и Варю неподалеку от Дома творчества. Профессор очень доволен, а Варя просто в восторге — она ни разу еще не бывала в таких домах с отдельными комнатами и лоджиями, выходящими на море. В штормовую погоду брызги от волн иногда перелетают тут даже через высокий барьер.
— Нравится тебе? — спрашивает Варю Леонид Александрович, хотя и так видит, что ей все нравится.
— О, тут прекрасно! — восклицает Варя.
— Вот и будешь находиться у меня, сколько захочешь.
— Я бы и ночевала тут в лоджии…
— Нет, ночевать будешь на той квартире, которую мы сняли. А тут, как говорится, «не положено». А бояться тебе нечего. Мне твою хозяйку сам директор порекомендовал. Да и я за тебя вполне спокоен, раз тут, в Гагре, нет твоего неандертальца.
— Неандертальца? — удивляется Варя, но, вспомнив, что дядя называет так Вадима, густо краснеет. — Ну, почему вы так о нем, дядя Леня?
— Сам не знаю, — смеется Леонид Александрович. — Такое впечатление он на меня производит. А какого ты мнения об Алексее Русине?
— Не знаю даже… Очень уж серьезный какой-то…
— А тебе, значит, несерьезные больше нравятся?
— Ну, почему вы это решили, дядя Леня? — надувает губки Варя.
— По этому неандертальцу твоему… Ну ладно, ладно! — снова смеется Леонид Александрович. — Пошли на пляж! Смотри-ка, там уже почти все фантасты.
Из лоджии им видно, как Фрегатов, Семенов и Омегин раскладывают на пляжной гальке свои поролоновые матрасики.
— Уж очень они шумные, эти фантасты… — морщится Варя. — Не говорят по-человечески, а все спорят.
— Тебе, значит, скучно с ними?
— Да, не весело, — простодушно признается Варя. — Этот, Омегин, кажется, еще ничего… А остальные…
— Ну да, я так и знал, что Омегин тебе понравится, — усмехается Леонид Александрович.
— Почему же?
— У него есть что-то общее с твоим неандертальцем… Ну, все! Больше не буду. Даю слово! И пошли!..
Но в это время в их дверь раздается деликатный стук.
— Войдите! — кричит Леонид Александрович, почти не сомневаясь, что это Русин. Но в дверях показывается широкоплечий молодой человек в морском кителе.
— А, Виктор Тимофеевич! — весело восклицает Леонид Александрович. — Уже разыскали, значит? Ну и оперативность! Даже дорожную пыль не даете смыть…
— Да что вы, профессор…
— Ладно, ладно, шучу! С пылью еще успеется. А ты, Варя, не жди меня, иди сама, я задержусь немного. Вот познакомьтесь, — кивает он молодому человеку, — это моя племянница Варя. А этот богатырь — кандидат наук Виктор Тимофеевич Пронин.
— Ну, как у вас тут? — спрашивает он Виктора Тимофеевича, когда Варя уходит. — Экспериментировали вчера?
— Экспериментировали, Леонид Александрович. А как это вы догадались?
— А ко мне вы прямо со своего «Наутилуса»? — не отвечая, снова спрашивает его профессор.
— Да, с батискафа.
— Прямо к берегу на нем причалили?
— Да нет, он в открытом море, а сюда я на моторке. Вон к тем камням пришвартовался. Семен Михайлович послал меня узнать, когда вы…
— А я сейчас. Вот только ключ передам Варе.
— Но ведь вы же не отдохнули с дороги…
— У меня почти целый месяц впереди.
«24»
Корнелий с Вадимом прилетели на Кавказ самолетом на день раньше профессора Кречетова и поселились на окраине Старой Гагры. Им еще вчера удалось раздобыть моторную лодку, на которой они курсируют теперь вдоль пляжа Литфонда, держась на таком расстоянии, чтобы рассматривать его с помощью оптики. Этим занимается лично Корнелий, вооруженный мощным двенадцатикратным морским биноклем. Профессора Кречетова неоднократно видел он, когда тот приходил к Вариному отцу, не сомневается к тому же, что на пляже будет он в обществе Вари. Пока, однако, ни Вари, ни Леонида Александровича ему не удается обнаружить.
— Зря мы так рано… — ноет Вадим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Спасибо за цитату, — усмехается Омегин. — Утешил, называется!..
— А справка, между прочим, достоверная, — подтверждает сидящий рядом с Омегиным пожилой литератор из Еревана. — Кавказские горы действительно очень еще молодые. У нас в Армении особенно сейсмичен район между Ереваном и Араратом. Он так и называется — Араратской группой очагов. А в полосе Черноморского побережья — это районы Анапы, Туапсе, Сочи, Сухуми, Поти и Батуми.
— А Гагра? — с тревогой в голосе спрашивает какая-то женщина с ребенком.
— Тут это очень редкое явление, — успокаивает ее ереванец.
Алексей все посматривает на Кречетова, который не произнес пока ни слова, но по всему чувствуется, что очень внимательно прислушивается к разговору. Русину кажется даже, что он встревожен чем-то. Продольные складки на его лбу стали заметно резче, сузились чуть-чуть и глаза.
«С чего бы это?.. — недоумевает Алексей… — Не испугался же он…»
— Простите, пожалуйста, товарищ, — обращается вдруг Кречетов к местному жителю, сообщившему о землетрясении. — Вы не помните, когда это было?
— Как не помнить — хорошо помню. Около двух часов это было. Как раз перед обедом. Я тут у вас в Литфонде на кухне работаю. А когда тряхануло, у меня в руках противень с соусом был, ну, я и плеснул его на халат шефа. Знаете, что потом было? Хуже, чем само землетрясение!
Все невольно смеются. Это разряжает обстановку, порождает шутки, воспоминания подобных же случаев. А Кречетов даже не улыбается. Он достает записную книжку и торопливо листает ее. Это не ускользает от внимания Русина. Связь между сообщением о землетрясении в Гагре и беспокойством профессора Кречетова теперь кажется ему несомненной.
В вестибюле центрального корпуса Дома творчества прибывших встречает сестра-хозяйка и приглашает в кабинет директора. Директор очень вежлив, приветлив, но сдержан. Он знает, что сейчас предстоит самый драматический момент его деятельности — распределение комнат. Он уже не раз слезно просил делать это в Москве, но там тоже понимают, что сие такое, и не хотят «ущемлять» его прав.
С трепетом протягивает он руку к путевкам протиснувшегося к нему ближе всех полумаститого москвича, и сухощавое кавказское лицо его покрывается заметной бледностью.
Более четверти часа длится эта неприятнейшая процедура распределения комнат, и конечно же, никто не остается довольным. Даже тот полумаститый, которому досталась самая лучшая угловая в приморском корпусе на втором этаже. А Русин доволен. И не потому, что он тоже получил комнату в приморском корпусе (правда, на первом этаже и к тому же над котельной), а по той причине, что рядом с профессором Кречетовым.
Спустя еще полчаса удается устроить и Варю неподалеку от Дома творчества. Профессор очень доволен, а Варя просто в восторге — она ни разу еще не бывала в таких домах с отдельными комнатами и лоджиями, выходящими на море. В штормовую погоду брызги от волн иногда перелетают тут даже через высокий барьер.
— Нравится тебе? — спрашивает Варю Леонид Александрович, хотя и так видит, что ей все нравится.
— О, тут прекрасно! — восклицает Варя.
— Вот и будешь находиться у меня, сколько захочешь.
— Я бы и ночевала тут в лоджии…
— Нет, ночевать будешь на той квартире, которую мы сняли. А тут, как говорится, «не положено». А бояться тебе нечего. Мне твою хозяйку сам директор порекомендовал. Да и я за тебя вполне спокоен, раз тут, в Гагре, нет твоего неандертальца.
— Неандертальца? — удивляется Варя, но, вспомнив, что дядя называет так Вадима, густо краснеет. — Ну, почему вы так о нем, дядя Леня?
— Сам не знаю, — смеется Леонид Александрович. — Такое впечатление он на меня производит. А какого ты мнения об Алексее Русине?
— Не знаю даже… Очень уж серьезный какой-то…
— А тебе, значит, несерьезные больше нравятся?
— Ну, почему вы это решили, дядя Леня? — надувает губки Варя.
— По этому неандертальцу твоему… Ну ладно, ладно! — снова смеется Леонид Александрович. — Пошли на пляж! Смотри-ка, там уже почти все фантасты.
Из лоджии им видно, как Фрегатов, Семенов и Омегин раскладывают на пляжной гальке свои поролоновые матрасики.
— Уж очень они шумные, эти фантасты… — морщится Варя. — Не говорят по-человечески, а все спорят.
— Тебе, значит, скучно с ними?
— Да, не весело, — простодушно признается Варя. — Этот, Омегин, кажется, еще ничего… А остальные…
— Ну да, я так и знал, что Омегин тебе понравится, — усмехается Леонид Александрович.
— Почему же?
— У него есть что-то общее с твоим неандертальцем… Ну, все! Больше не буду. Даю слово! И пошли!..
Но в это время в их дверь раздается деликатный стук.
— Войдите! — кричит Леонид Александрович, почти не сомневаясь, что это Русин. Но в дверях показывается широкоплечий молодой человек в морском кителе.
— А, Виктор Тимофеевич! — весело восклицает Леонид Александрович. — Уже разыскали, значит? Ну и оперативность! Даже дорожную пыль не даете смыть…
— Да что вы, профессор…
— Ладно, ладно, шучу! С пылью еще успеется. А ты, Варя, не жди меня, иди сама, я задержусь немного. Вот познакомьтесь, — кивает он молодому человеку, — это моя племянница Варя. А этот богатырь — кандидат наук Виктор Тимофеевич Пронин.
— Ну, как у вас тут? — спрашивает он Виктора Тимофеевича, когда Варя уходит. — Экспериментировали вчера?
— Экспериментировали, Леонид Александрович. А как это вы догадались?
— А ко мне вы прямо со своего «Наутилуса»? — не отвечая, снова спрашивает его профессор.
— Да, с батискафа.
— Прямо к берегу на нем причалили?
— Да нет, он в открытом море, а сюда я на моторке. Вон к тем камням пришвартовался. Семен Михайлович послал меня узнать, когда вы…
— А я сейчас. Вот только ключ передам Варе.
— Но ведь вы же не отдохнули с дороги…
— У меня почти целый месяц впереди.
«24»
Корнелий с Вадимом прилетели на Кавказ самолетом на день раньше профессора Кречетова и поселились на окраине Старой Гагры. Им еще вчера удалось раздобыть моторную лодку, на которой они курсируют теперь вдоль пляжа Литфонда, держась на таком расстоянии, чтобы рассматривать его с помощью оптики. Этим занимается лично Корнелий, вооруженный мощным двенадцатикратным морским биноклем. Профессора Кречетова неоднократно видел он, когда тот приходил к Вариному отцу, не сомневается к тому же, что на пляже будет он в обществе Вари. Пока, однако, ни Вари, ни Леонида Александровича ему не удается обнаружить.
— Зря мы так рано… — ноет Вадим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59