В десяти минутах ходьбы от метро «Новослободская». Небольшой зал и две подсобные комнаты, вход был свободным. Губарев прошел к директору галереи, светловолосой женщине лет сорока пяти, которая принимала ползущий из черного аппарата факс. Твердый взгляд, четкие движения, строгий брючный костюм. Типичная бизнесвумен.
— Вы ко мне? — спросила она у Губарева.
— Да. Я расследую одно дело, и мне необходима ваша помощь.
Губарев продемонстрировал удостоверение, которое было подвергнуто тщательному осмотру.
— Садитесь, — указала женщина на стул. — Мышкина Нелли Павловна. Что вас конкретно интересует?
— Выставка картин Лактионовой Дины Александровны, состоявшаяся примерно полгода назад.
На лице Нелли Павловны отразилось легкое удивление:
— Выставка уже закрылась. Сейчас картины экспонируются в Саратове. Есть только каталог выставки.
— Можно взглянуть на него?
— Я могу его вам подарить. Одну минутку. — Порывшись в шкафу, Нелли Павловна протянула Губареву красивый каталог, отпечатанный на белой мелованной бумаге. — Вот, пожалуйста.
— Спасибо. А что вы можете сказать о картинах Лактионовой?
Директор изо всех сил старалась скрыть свое замешательство.
— У Дины Александровны интересный художественный почерк. Любопытная манера письма. Такая живопись всегда вызывает интерес у посетителей и любителей искусства.
— Сколько времени длилась выставка?
— Месяц.
— Это первая выставка Лактионовой?
— Да. Она хотела сделать ее раньше. Примерно полтора года назад. Но там были финансовые проблемы.
— Какие? — заинтересовался Губарев.
— Не было денег, — лаконично сказала директор.
— У галереи?
— Нет. У Дины Александровны.
— Не понял. Лактионова сама спонсировала выставку?
— Конечно. У нас практикуется такая форма контактов с художниками. Если имена недостаточно раскрученные, то заказчиками выставок может выступить не галерея, а другие заинтересованные лица. Так проще всем. И галерея не рискует, и художники могут формировать экспозицию по своему усмотрению.
— Простите, а сколько стоит такая выставка?
— По-разному. У нас дорогая аренда. Кроме того, картины Дины Александровны, согласно нашей договоренности, будут в дальнейшем экспонироваться в других городах. В рамках культурных и художественных акций и фестивалей.
— И все-таки я хотел бы знать примерную стоимость суммы, затраченной Лактионовой на организацию своей выставки.
— Около тридцати тысяч долларов. Сумма была немаленькой. Круглой.
— Искусство требует жертв, — пробормотал Губарев.
— Разве это жертвы? — снисходительно заметила Нелли Павловна. — У нас были выставки и круче. Это нормальная модель функционирования искусства в современных условиях. Рынок диктует свои правила.
Нелли Павловна скосила глаза на часы, висевшие на стене. Губарев перехватил ее взгляд.
— Если возникнет необходимость, я еще свяжусь с вами. Оставьте, пожалуйста, свои координаты.
Нелли Павловна достала визитку и что-то написала внизу.
— Это мой домашний телефон, — пояснила она. — Не забудьте каталог.
— АХ да! — майор чуть не забыл о нем.
— Подождите, я вам сейчас дам пакет.
Распрощавшись с Нелли Павловной, Губарев подумал о странных вещах, творившихся сегодня в искусстве. Получается, что любой мешок с деньгами может устроить свою выставку, даже если он полный бездарь. И ничего здесь не поделаешь. Рынок-с!
Дома майор решил не спеша рассмотреть каталог работ Лактионовой. Он выпил чаю с лимоном. Улегся на диван и включил настенное бра. Мягкий желтый свет освещал красивую сине-желтую обложку с надписью: «От мифа к мифологии». На обратной стороне каталога была размещена фотография Лактионовой. Какое-то время Губарев смотрел на нее. Потом раскрыл каталог. Вначале шла вступительная статья, написанная Нелли Павловной. В ней раскрывались «особенности художественного мышления Лактионовой и оригинальность творческого метода». Написанная вычурным искусствоведческим языком, статья была явно не для его мозгов. Из всей словесной мишуры он вынес главное: Лактионова больше всего любила писать натюрморты и «тем самым развенчивала миф, что природа — неживая». А также картины на мифологическую тему, в которых «свежо и остроумно интерпретировала легендарные сюжеты».
Губарев начал листать каталог. Вдумчиво, не спеша. Сперва шли натюрморты. В основном это были цветы. Но они оставляли странное впечатление: в них была какая-то тревога и напряжение. Если только так можно сказать о неодушевленных предметах. Но тем не менее это было так. Цветы как будто кричали, взывали, моли ли о чем-то. Цветовая палитра тоже была «напряженной»: лиловые, ядовито-розовые, малиновые, серо-синие тона нагнетали тревогу и смятение.
Губарев задумался. Недаром он сразу почувствовал в Дине Александровне какую-то тайну. Внешне она казалась спокойной, а в душе… И тому свидетельство — эти картины.
Дальше шла мифология. Под каждой репродукцией размещалось краткое пояснение. Изложение мифа. Никто не рассчитывает на продвинутость публики, усмехнулся майор. Поэтому и разжевывают сюжет. Вот Парис, присуждающий яблоко Прекрасной Елене, из-за чего и разгорелся весь сыр-бор — Троянская война. Вот Одиссей в плену у нимфы Каллипсо… Коварная нимфа хотела, чтобы он забыл семейный очаг, жену, сына и проводил все время только с ней. Диана-охотница, преследующая юношу, который осмелился увидеть ее обнаженной… Боги и люди на картинах Дины Александровны имели подавленный и угрюмый вид, словно были чем-то испуганы и растерянны. Мужчины на картинах были чем-то неуловимо похожи друг на друга. И кого-то напоминали. Но кого?
Губарев почувствовал, что он засыпает. Его неудержимо клонило в сон. Каталог выпал из рук. Он даже не стал его поднимать, а перевернулся на бок и тут же уснул.
С утра майор вызвал к себе Витьку.
— Как поход в галерею? — спросил тот.
— Отлично!
— Просветились?
— Еще как! А если серьезно, то я еще больше запутался.
— Почему?
— Мне кажется, я иду по ложному следу. Пытаюсь понять Дину Александровну.
— Зачем? Вы что, ее подозреваете?
— А черт его знает! Извини за ругательство…
— Разве это ругательство? — снисходительно заметил Витька.
Губарев невольно рассмеялся.
— Да, по сегодняшним временам, это — детский лепет… Короче, я копаюсь во вдове Лактионова, копаюсь. А что выяснил? То, что раньше она была серой мышью, по словам ее бывших коллег-музейщиков. « Типичная без пяти минут старая дева и синий чулок, мечтающий об ученой карьере. Она со своей подругой мечтала ездить на международные конференции и симпозиумы… Выступать с докладами. И вдруг — поворот на сто восемьдесят градусов! Она знакомится с Лактионовым, начинает встречаться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Вы ко мне? — спросила она у Губарева.
— Да. Я расследую одно дело, и мне необходима ваша помощь.
Губарев продемонстрировал удостоверение, которое было подвергнуто тщательному осмотру.
— Садитесь, — указала женщина на стул. — Мышкина Нелли Павловна. Что вас конкретно интересует?
— Выставка картин Лактионовой Дины Александровны, состоявшаяся примерно полгода назад.
На лице Нелли Павловны отразилось легкое удивление:
— Выставка уже закрылась. Сейчас картины экспонируются в Саратове. Есть только каталог выставки.
— Можно взглянуть на него?
— Я могу его вам подарить. Одну минутку. — Порывшись в шкафу, Нелли Павловна протянула Губареву красивый каталог, отпечатанный на белой мелованной бумаге. — Вот, пожалуйста.
— Спасибо. А что вы можете сказать о картинах Лактионовой?
Директор изо всех сил старалась скрыть свое замешательство.
— У Дины Александровны интересный художественный почерк. Любопытная манера письма. Такая живопись всегда вызывает интерес у посетителей и любителей искусства.
— Сколько времени длилась выставка?
— Месяц.
— Это первая выставка Лактионовой?
— Да. Она хотела сделать ее раньше. Примерно полтора года назад. Но там были финансовые проблемы.
— Какие? — заинтересовался Губарев.
— Не было денег, — лаконично сказала директор.
— У галереи?
— Нет. У Дины Александровны.
— Не понял. Лактионова сама спонсировала выставку?
— Конечно. У нас практикуется такая форма контактов с художниками. Если имена недостаточно раскрученные, то заказчиками выставок может выступить не галерея, а другие заинтересованные лица. Так проще всем. И галерея не рискует, и художники могут формировать экспозицию по своему усмотрению.
— Простите, а сколько стоит такая выставка?
— По-разному. У нас дорогая аренда. Кроме того, картины Дины Александровны, согласно нашей договоренности, будут в дальнейшем экспонироваться в других городах. В рамках культурных и художественных акций и фестивалей.
— И все-таки я хотел бы знать примерную стоимость суммы, затраченной Лактионовой на организацию своей выставки.
— Около тридцати тысяч долларов. Сумма была немаленькой. Круглой.
— Искусство требует жертв, — пробормотал Губарев.
— Разве это жертвы? — снисходительно заметила Нелли Павловна. — У нас были выставки и круче. Это нормальная модель функционирования искусства в современных условиях. Рынок диктует свои правила.
Нелли Павловна скосила глаза на часы, висевшие на стене. Губарев перехватил ее взгляд.
— Если возникнет необходимость, я еще свяжусь с вами. Оставьте, пожалуйста, свои координаты.
Нелли Павловна достала визитку и что-то написала внизу.
— Это мой домашний телефон, — пояснила она. — Не забудьте каталог.
— АХ да! — майор чуть не забыл о нем.
— Подождите, я вам сейчас дам пакет.
Распрощавшись с Нелли Павловной, Губарев подумал о странных вещах, творившихся сегодня в искусстве. Получается, что любой мешок с деньгами может устроить свою выставку, даже если он полный бездарь. И ничего здесь не поделаешь. Рынок-с!
Дома майор решил не спеша рассмотреть каталог работ Лактионовой. Он выпил чаю с лимоном. Улегся на диван и включил настенное бра. Мягкий желтый свет освещал красивую сине-желтую обложку с надписью: «От мифа к мифологии». На обратной стороне каталога была размещена фотография Лактионовой. Какое-то время Губарев смотрел на нее. Потом раскрыл каталог. Вначале шла вступительная статья, написанная Нелли Павловной. В ней раскрывались «особенности художественного мышления Лактионовой и оригинальность творческого метода». Написанная вычурным искусствоведческим языком, статья была явно не для его мозгов. Из всей словесной мишуры он вынес главное: Лактионова больше всего любила писать натюрморты и «тем самым развенчивала миф, что природа — неживая». А также картины на мифологическую тему, в которых «свежо и остроумно интерпретировала легендарные сюжеты».
Губарев начал листать каталог. Вдумчиво, не спеша. Сперва шли натюрморты. В основном это были цветы. Но они оставляли странное впечатление: в них была какая-то тревога и напряжение. Если только так можно сказать о неодушевленных предметах. Но тем не менее это было так. Цветы как будто кричали, взывали, моли ли о чем-то. Цветовая палитра тоже была «напряженной»: лиловые, ядовито-розовые, малиновые, серо-синие тона нагнетали тревогу и смятение.
Губарев задумался. Недаром он сразу почувствовал в Дине Александровне какую-то тайну. Внешне она казалась спокойной, а в душе… И тому свидетельство — эти картины.
Дальше шла мифология. Под каждой репродукцией размещалось краткое пояснение. Изложение мифа. Никто не рассчитывает на продвинутость публики, усмехнулся майор. Поэтому и разжевывают сюжет. Вот Парис, присуждающий яблоко Прекрасной Елене, из-за чего и разгорелся весь сыр-бор — Троянская война. Вот Одиссей в плену у нимфы Каллипсо… Коварная нимфа хотела, чтобы он забыл семейный очаг, жену, сына и проводил все время только с ней. Диана-охотница, преследующая юношу, который осмелился увидеть ее обнаженной… Боги и люди на картинах Дины Александровны имели подавленный и угрюмый вид, словно были чем-то испуганы и растерянны. Мужчины на картинах были чем-то неуловимо похожи друг на друга. И кого-то напоминали. Но кого?
Губарев почувствовал, что он засыпает. Его неудержимо клонило в сон. Каталог выпал из рук. Он даже не стал его поднимать, а перевернулся на бок и тут же уснул.
С утра майор вызвал к себе Витьку.
— Как поход в галерею? — спросил тот.
— Отлично!
— Просветились?
— Еще как! А если серьезно, то я еще больше запутался.
— Почему?
— Мне кажется, я иду по ложному следу. Пытаюсь понять Дину Александровну.
— Зачем? Вы что, ее подозреваете?
— А черт его знает! Извини за ругательство…
— Разве это ругательство? — снисходительно заметил Витька.
Губарев невольно рассмеялся.
— Да, по сегодняшним временам, это — детский лепет… Короче, я копаюсь во вдове Лактионова, копаюсь. А что выяснил? То, что раньше она была серой мышью, по словам ее бывших коллег-музейщиков. « Типичная без пяти минут старая дева и синий чулок, мечтающий об ученой карьере. Она со своей подругой мечтала ездить на международные конференции и симпозиумы… Выступать с докладами. И вдруг — поворот на сто восемьдесят градусов! Она знакомится с Лактионовым, начинает встречаться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81