Не успел рассмотреть, я ослеп, чуть только увидел этого коня. Страх ослепляет, заметила девушка в темных очках. Верные ваши слова, мы уже были слепыми в тот миг, когда ослепли, страх нас ослепил, страх не дает нам прозреть. Кто это сейчас говорил, спросил доктор. Слепой, был ответ, всего лишь слепой, других тут нет. Тогда осведомился старик с черной повязкой: Сколько потребуется слепых, чтобы создать слепоту. Никто не смог ответить ему. Девушка в темных очках попросила включить радио, может быть, новости передают. Передавать их начали немного погодя, а пока послушали немного музыку. Через какое-то время появились в дверях палаты несколько слепцов, и один сказал: Жаль, гитару с собой не прихватил. Новости были не очень-то обнадеживающие, по неподтвержденным пока сведениям, планируется создание правительства национального единства и спасения.
Когда слепцов было наперечет, хватало обмена двумя-тремя словами, чтобы незнакомые стали товарищами по несчастью, и еще тремя-четырьмя - чтобы простить друг другу все промахи и ошибки, иногда весьма серьезные, и если прощение это выйдет неполным, подожди несколько дней и поймешь тогда, какая, в сущности и вообще-то говоря, чепуха томила прежде души несчастных, поймешь и будешь снова и снова убеждаться в этом всякий раз, как плоть потребует срочно и безотлагательно удовлетворить те надобности, которые принято называть естественными. Несмотря на это и на то, что безупречное воспитание встречается крайне редко и что, как ни старайся, не всегда возможно соблюсти должные приличия, отдадим должное тем слепцам первого призыва, кто оказался способен с достоинством нести крест сугубо скатологической природы человека. Однако теперь, когда заняты все двести сорок кроватей, да еще и не всем хватило, так что сколько-то слепых спит на полу, самое богатое, живое и даже разнузданное воображение не подыщет сравнений, эпитетов и метафор, чтобы должным образом описать вопиющее, напоказ выставленное свинство, воцарившееся в стенах бывшей психушки. И дело даже не только в том, что уборные в кратчайшие сроки уподобились тем нестерпимо зловонным пещерам в преисподней, в которых, надо полагать, удовлетворяют свои естественные потребности обреченные на вечное проклятие грешники, но еще и в том, что, благодаря бесцеремонной простоте нравов одних или острейшей нужде других, в места общего пользования, иначе называемые отхожими, стремительно превратились коридоры и всякое прочее межпалатное пространство, причем если сначала в этом качестве использовали их лишь изредка, от случая, извините, к случаю, то затем это вошло в обычай, и не сказать, чтоб добрый, ну а как вошло в обычай, сделалось не до приличий. И те, кто не заботился о стыдливости или подгоняемый спешной надобностью отдать долг природе, думали, наверно, так: А-а, ничего, нестрашно, все равно никто не видит, и далеко не ходили. Когда же в туалеты стало в полном смысле слова не зайти, отправлялись слепцы на задний двор и оправлялись там. Черезчур деликатные по натуре или по воспитанию целый божий день терпели и сдерживались, ожидая ночи, причем понималось под нею время, когда большая часть обитателей палат засыпала, и лишь тогда, держась за живот или скрещивая ноги, шли искать проплешинку чистой земли, если таковую вообще можно было найти на сплошном и постоянно обновляемом ковре экскрементов, непрестанно месимых, с места на места носимых бесчисленными подошвами, тем более что поиски эти сопряжены с опасностью заблудиться на просторе заднего двора, где нет иных ориентиров, кроме редких и чахлых деревьев, сумевших пережить естествоиспытательский зуд прежних, безумных обитателей клиники, да маленьких, почти уже сровнявшихся с землей холмиков над могилами погибших. Раз в день, вернее, к концу дня, с неизменностью будильника, заведенного на одно и то же время, голос из громкоговорителя повторял предписания и запреты, настоятельно доказывал преимущества использования моющих и чистящих средств, напоминал, что в каждой палате имеется телефон, чтобы сообщить, что, мол, запас их истощается, хотя нужны были на самом деле всего лишь пожарный шланг, чтобы мощной струей смыть все дерьмо, бригада сантехников, чтобы привести в порядок смыв и слив, ну и еще вода, вода в изобилии, чтобы уносила в канализацию все, что нужно, вернее, не нужно, и, наконец, хорошо бы нам еще пару глаз, самых обыкновенных, но только зрячих, да руку, чтоб вела нас и направляла, да голос, который скажет: Сюда. Если не вмешаться, они очень быстро станут просто скотами, да не просто скотами, а слепыми. Нет, не тот неведомо чей голос, который рассказывал о картинах и образах мира, произнес эти слова, их, может быть, в ином порядке расставив, однажды глубокой ночью выговорила жена доктора, лежа рядом с ним. Надо как-то противостоять этому ужасу, не выдержу больше, не могу притворяться, будто не вижу. Подумай о последствиях, вероятней всего, тебя захотят превратить в рабыню, во всеобщую прислугу, будешь ходить за всеми, а они будут требовать, чтобы ты их кормила, мыла, укладывала и поднимала, водила оттуда сюда и отсюда туда, чтоб вытирала им сопли и осушала им слезы, а они будут будить тебя посреди ночи и ругать, если замешкаешься. А ты хочешь, чтобы я по-прежнему смотрела на все это скотство и свинство, смотрела, видела и сидела сложа руки. Ты и так делаешь очень много. Да что там я делаю, если главная моя забота - как бы кто не заметил, что я зрячая. Не боишься, что тебя возненавидят, от слепоты мы лучше не делаемся. Но и хуже тоже. Мы стремительно идем по этой дорожке, достаточно лишь вспомнить, что творится, когда надо раздавать еду. Но ведь о том и речь, зрячий человек должен взять на себя распределение продуктов, чтобы всем хватило и каждому доставалось поровну, тогда прекратятся эти свары, эти ссоры, от которых можно спятить, ты ведь не знаешь, что это такое, когда дерутся двое слепцов. Драка - всегда в той или иной степени форма слепоты. Нет, здесь все по-другому. Делай, как считаешь нужным, как тебе кажется лучше, только помни, что все мы здесь - слепцы, просто слепцы, без красивых слов, без сострадания, нет больше колоритного и ласкового мира забавных и милых слепышат, пришло царствие жестоких, неумолимых и суровых слепцов. Если бы ты видел то, что вынуждена видеть я, то захотел бы ослепнуть. Верю, но в этом нет необходимости, я и так слеп. Прости, мой милый, но если бы ты только знал. А я и знаю, знаю, я всю жизнь заглядывал людям в глаза, а ведь это единственная часть тела, где, быть может, еще пребывает душа, и если их тоже не станет, то. Завтра я объявлю, что вижу. Дай бог, чтобы ты в этом не раскаялась. Завтра всем скажу, потом помолчала и добавила: Если только сама не войду наконец в этот мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Когда слепцов было наперечет, хватало обмена двумя-тремя словами, чтобы незнакомые стали товарищами по несчастью, и еще тремя-четырьмя - чтобы простить друг другу все промахи и ошибки, иногда весьма серьезные, и если прощение это выйдет неполным, подожди несколько дней и поймешь тогда, какая, в сущности и вообще-то говоря, чепуха томила прежде души несчастных, поймешь и будешь снова и снова убеждаться в этом всякий раз, как плоть потребует срочно и безотлагательно удовлетворить те надобности, которые принято называть естественными. Несмотря на это и на то, что безупречное воспитание встречается крайне редко и что, как ни старайся, не всегда возможно соблюсти должные приличия, отдадим должное тем слепцам первого призыва, кто оказался способен с достоинством нести крест сугубо скатологической природы человека. Однако теперь, когда заняты все двести сорок кроватей, да еще и не всем хватило, так что сколько-то слепых спит на полу, самое богатое, живое и даже разнузданное воображение не подыщет сравнений, эпитетов и метафор, чтобы должным образом описать вопиющее, напоказ выставленное свинство, воцарившееся в стенах бывшей психушки. И дело даже не только в том, что уборные в кратчайшие сроки уподобились тем нестерпимо зловонным пещерам в преисподней, в которых, надо полагать, удовлетворяют свои естественные потребности обреченные на вечное проклятие грешники, но еще и в том, что, благодаря бесцеремонной простоте нравов одних или острейшей нужде других, в места общего пользования, иначе называемые отхожими, стремительно превратились коридоры и всякое прочее межпалатное пространство, причем если сначала в этом качестве использовали их лишь изредка, от случая, извините, к случаю, то затем это вошло в обычай, и не сказать, чтоб добрый, ну а как вошло в обычай, сделалось не до приличий. И те, кто не заботился о стыдливости или подгоняемый спешной надобностью отдать долг природе, думали, наверно, так: А-а, ничего, нестрашно, все равно никто не видит, и далеко не ходили. Когда же в туалеты стало в полном смысле слова не зайти, отправлялись слепцы на задний двор и оправлялись там. Черезчур деликатные по натуре или по воспитанию целый божий день терпели и сдерживались, ожидая ночи, причем понималось под нею время, когда большая часть обитателей палат засыпала, и лишь тогда, держась за живот или скрещивая ноги, шли искать проплешинку чистой земли, если таковую вообще можно было найти на сплошном и постоянно обновляемом ковре экскрементов, непрестанно месимых, с места на места носимых бесчисленными подошвами, тем более что поиски эти сопряжены с опасностью заблудиться на просторе заднего двора, где нет иных ориентиров, кроме редких и чахлых деревьев, сумевших пережить естествоиспытательский зуд прежних, безумных обитателей клиники, да маленьких, почти уже сровнявшихся с землей холмиков над могилами погибших. Раз в день, вернее, к концу дня, с неизменностью будильника, заведенного на одно и то же время, голос из громкоговорителя повторял предписания и запреты, настоятельно доказывал преимущества использования моющих и чистящих средств, напоминал, что в каждой палате имеется телефон, чтобы сообщить, что, мол, запас их истощается, хотя нужны были на самом деле всего лишь пожарный шланг, чтобы мощной струей смыть все дерьмо, бригада сантехников, чтобы привести в порядок смыв и слив, ну и еще вода, вода в изобилии, чтобы уносила в канализацию все, что нужно, вернее, не нужно, и, наконец, хорошо бы нам еще пару глаз, самых обыкновенных, но только зрячих, да руку, чтоб вела нас и направляла, да голос, который скажет: Сюда. Если не вмешаться, они очень быстро станут просто скотами, да не просто скотами, а слепыми. Нет, не тот неведомо чей голос, который рассказывал о картинах и образах мира, произнес эти слова, их, может быть, в ином порядке расставив, однажды глубокой ночью выговорила жена доктора, лежа рядом с ним. Надо как-то противостоять этому ужасу, не выдержу больше, не могу притворяться, будто не вижу. Подумай о последствиях, вероятней всего, тебя захотят превратить в рабыню, во всеобщую прислугу, будешь ходить за всеми, а они будут требовать, чтобы ты их кормила, мыла, укладывала и поднимала, водила оттуда сюда и отсюда туда, чтоб вытирала им сопли и осушала им слезы, а они будут будить тебя посреди ночи и ругать, если замешкаешься. А ты хочешь, чтобы я по-прежнему смотрела на все это скотство и свинство, смотрела, видела и сидела сложа руки. Ты и так делаешь очень много. Да что там я делаю, если главная моя забота - как бы кто не заметил, что я зрячая. Не боишься, что тебя возненавидят, от слепоты мы лучше не делаемся. Но и хуже тоже. Мы стремительно идем по этой дорожке, достаточно лишь вспомнить, что творится, когда надо раздавать еду. Но ведь о том и речь, зрячий человек должен взять на себя распределение продуктов, чтобы всем хватило и каждому доставалось поровну, тогда прекратятся эти свары, эти ссоры, от которых можно спятить, ты ведь не знаешь, что это такое, когда дерутся двое слепцов. Драка - всегда в той или иной степени форма слепоты. Нет, здесь все по-другому. Делай, как считаешь нужным, как тебе кажется лучше, только помни, что все мы здесь - слепцы, просто слепцы, без красивых слов, без сострадания, нет больше колоритного и ласкового мира забавных и милых слепышат, пришло царствие жестоких, неумолимых и суровых слепцов. Если бы ты видел то, что вынуждена видеть я, то захотел бы ослепнуть. Верю, но в этом нет необходимости, я и так слеп. Прости, мой милый, но если бы ты только знал. А я и знаю, знаю, я всю жизнь заглядывал людям в глаза, а ведь это единственная часть тела, где, быть может, еще пребывает душа, и если их тоже не станет, то. Завтра я объявлю, что вижу. Дай бог, чтобы ты в этом не раскаялась. Завтра всем скажу, потом помолчала и добавила: Если только сама не войду наконец в этот мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87