Честно говоря, Наташка боялась того же самого. Но совсем не по той причине, которой опасался Андрей.
Уж неизвестно, что именно сказал Паша своей матери, но пропажа вещей прекратилась, порядок в комнате наводила сама Наталья или Павел, с Мишей «тонкие» воспитательные беседы больше никто не вел. Правда, лицо Зинаиды в то время, когда дома была Наташа, напоминало собой маску старой брюзги: тонкие, поджатые губы, гримаса, как после целиком съеденного лимона. Формально Наташа добилась своего: к ней и ее сыну больше никто не лез. Но с другой стороны: разве это может называться уютным семейным очагом? Когда все вместе собирались за одним столом, кроме как «передай горчицу, пожалуйста», иными репликами не обменивались. Павел, поневоле находящийся между двух огней, выглядел ужасно: осунулся и даже стал слегка заикаться, чего Наталья раньше за ним не замечала.
Вдобавок ко всему прочему пришла еще одна беда: Павла уволили с работы, когда заметили, что он спит на посту, что было строжайше запрещено. Это было подобно грому с ясного неба: такого не ожидал никто. Переживал Пашка страшно, ни о чем другом даже думать не мог. Наталья успокаивала его, ободряла, предлагала ему помощь в трудоустройстве — с ее связями это было проще пареной репы. Павел твердил одно и то же, как заведенный: сам потерял — сам и найду. Уволили его в начале февраля, сейчас уже был март, но дальше покупки газет «Ищу работу» Павел не шел. Да и объявления просматривал как-то вяло, без особого интереса. Наталья как-то раз сама обвела кружочком все подходящие вакансии: получилось порядка пятнадцати штук. Пашка позвонил только по двум. Его попросили выслать свое резюме по факсу, после чего он окончательно потерял к этим фирмам всяческий интерес.
Наталья, когда узнала об этом, сначала долго пыталась выяснить причину, по которой Пашка столь лихо отбраковывает потенциальных работодателей. Дело оказалось в том, что у Павла не было ни резюме, ни факса под рукой. О том, что факс есть на любой почте, да и у жены на работе, он даже не подумал. Наталья тогда решила взять ситуацию под свой контроль: по всем правилам искусства делопроизводства составила резюме, которое и отправила сразу в десяток организаций.
Но результат ее инициативы оказался прямо противоположным ожидаемому. Павел начал ныть, что ему целый день названивают, не пойми кто, спрашивают о его трудовой квалификации, предлагают прямо сейчас подъехать на другой конец города на собеседование — никакой личной жизни. У Натальи голова пошла кругом. Какого ляда ему тогда надо?
Серьезного разговора не получилось. Как только она поставила вопрос ребром и потребовала определиться со своими планами на будущее, Пашка… расплакался. А потом наговорил такого! Что он не может вести себя с работодателем так, как Наталья, у него всего лишь ПТУ за плечами, он совершенно теряется, когда на него давят, а Наталья именно этим и занимается, и он все равно не сможет получать такую зарплату, как у нее, а получать меньше жены ему стыдно. И так далее, и тому подобное.
После его слов Наталье стало так противно, как никогда в жизни. Омерзительное чувство жалости забило собой даже простое человеческое уважение к Павлу. Так жалеют бомжей и алкоголиков, детей, настырно просящих милостыню в метро, и бездомных собак. Но не любимых. Как можно любить человека, который только что признался в зависти к тебе и еще рассчитывает на то, что ты пожалеешь его, бедного?
И все-таки, что-то делать надо. Ведь в том, что происходит сейчас с Павлом, есть и ее вина. Это она повесила на себя все заботы по дому, взяла на себя полную ответственность за все, что в нем происходит, вместо того, чтобы оставить часть дел Павлу, дать ему почувствовать себя хозяином в доме. Он и раньше-то не сильно ориентировался в том, как строить жизнь, а теперь и вовсе разучился это делать. Растерялся и повесил руки. Что дальше? Как теперь найти выход из этой ситуации?
В критических обстоятельствах голова Натальи работала двояко: либо все становилось предельно ясно и само собой появлялось решение, либо начиналась такая каша, из которой приходилось вылезать долго и мучительно. Как правило, когда случался аврал на работе, то здесь Наташке не было равных по разрешению любых конфликтов: коллеги впадали в ступор или паниковали, она же чувствовала себя, как рыба в воде и спокойно излагала шефу возможные варианты выхода из создавшегося положения. А вот с личными проблемами, увы, все обстояло с точностью до наоборот. Наталье казалось, что она сходит с ума в тщетных попытках вырваться из порочного круга. Павлу нужна помощь, но он не хочет принимать ее от нее, а она, в свою очередь, не может уйти к Андрею, когда Пашка находится в таком состоянии.
Дашкин звонок застал ее как раз во время очередной медитации на тему «что делать».
— Привет, мать! Куда пропала? Как «Дашка, прикрой», — так она первая, а в гости заехать и рассказать — это уже слабо, значит?
— Дашка, не ворчи. У меня совсем все из головы вылетело.
— Раз вылетело — заведи склерозник и веди записи. Ладно, хватит просто так трепаться. На все — про все у тебя ровно пятнадцать минут собраться, и еще сорок пять, чтобы доехать. Я тебя жду, никакие оправдания не принимаются. Если через час не будешь трезвонить мне по домофону — пеняй на себя. А — отомщу, Б — жестоко отомщу!
— Слушай, но я же…
В трубке уже неслись гудки отбоя. Пришлось оперативно освободиться от домашнего халата, напялить на себя джинсы и свитер, поручить Мишку заботам Павла и Зинаиды, и лететь к Дашке. Эта ведьмочка действительно могла «жестоко обидеться» и «отомстить». Да и слегка развеяться от всей этой каторги тоже не мешало бы. Пашка пытался было поныть, и «упасть на хвосты» — пойти в гости вместе с ней, но Наташка решительно объявила сегодняшний день «днем ящерицы» в плане обрубания хвостов. Только у Дарьи его постной физиономии еще не хватало видеть. И так уже все жилы у нее вымотал.
К Дашке Наталья все-таки опоздала. Ровно на десять минут. За что и была наказана штрафным бокалом мартини со льдом. На все попытки добиться Дашкиного снисхождения и хотя бы разбавить мартини соком, коварная бестия отвечала отказом. Тем более что сама любила пить мартини и вермут в чистом виде и всех приятелей агитировала именно за такое его употребление. Пришлось пить, как есть.
— Ну, а теперь рассказывай, мать, кого подцепила!
— Фи, отвратительное слово. Познакомилась, Даша, познакомилась. Разницу чувствуешь?
— Как хочу, так и говорю. Впрочем, суть дела от этого не меняется. Рассказывай, что за мужик увлек тебя настолько, что ты наконец-то забыла про своего малахольного.
— Пашка не малахольный, но еще чуть-чуть, и я не знаю, что с ним сделаю!
Наталья рассказала всю свою «дорожную» эпопею, включая переписку с Андреем, поведала о том, что сейчас творится дома, о том, как трудно ей поступить так, как хочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Уж неизвестно, что именно сказал Паша своей матери, но пропажа вещей прекратилась, порядок в комнате наводила сама Наталья или Павел, с Мишей «тонкие» воспитательные беседы больше никто не вел. Правда, лицо Зинаиды в то время, когда дома была Наташа, напоминало собой маску старой брюзги: тонкие, поджатые губы, гримаса, как после целиком съеденного лимона. Формально Наташа добилась своего: к ней и ее сыну больше никто не лез. Но с другой стороны: разве это может называться уютным семейным очагом? Когда все вместе собирались за одним столом, кроме как «передай горчицу, пожалуйста», иными репликами не обменивались. Павел, поневоле находящийся между двух огней, выглядел ужасно: осунулся и даже стал слегка заикаться, чего Наталья раньше за ним не замечала.
Вдобавок ко всему прочему пришла еще одна беда: Павла уволили с работы, когда заметили, что он спит на посту, что было строжайше запрещено. Это было подобно грому с ясного неба: такого не ожидал никто. Переживал Пашка страшно, ни о чем другом даже думать не мог. Наталья успокаивала его, ободряла, предлагала ему помощь в трудоустройстве — с ее связями это было проще пареной репы. Павел твердил одно и то же, как заведенный: сам потерял — сам и найду. Уволили его в начале февраля, сейчас уже был март, но дальше покупки газет «Ищу работу» Павел не шел. Да и объявления просматривал как-то вяло, без особого интереса. Наталья как-то раз сама обвела кружочком все подходящие вакансии: получилось порядка пятнадцати штук. Пашка позвонил только по двум. Его попросили выслать свое резюме по факсу, после чего он окончательно потерял к этим фирмам всяческий интерес.
Наталья, когда узнала об этом, сначала долго пыталась выяснить причину, по которой Пашка столь лихо отбраковывает потенциальных работодателей. Дело оказалось в том, что у Павла не было ни резюме, ни факса под рукой. О том, что факс есть на любой почте, да и у жены на работе, он даже не подумал. Наталья тогда решила взять ситуацию под свой контроль: по всем правилам искусства делопроизводства составила резюме, которое и отправила сразу в десяток организаций.
Но результат ее инициативы оказался прямо противоположным ожидаемому. Павел начал ныть, что ему целый день названивают, не пойми кто, спрашивают о его трудовой квалификации, предлагают прямо сейчас подъехать на другой конец города на собеседование — никакой личной жизни. У Натальи голова пошла кругом. Какого ляда ему тогда надо?
Серьезного разговора не получилось. Как только она поставила вопрос ребром и потребовала определиться со своими планами на будущее, Пашка… расплакался. А потом наговорил такого! Что он не может вести себя с работодателем так, как Наталья, у него всего лишь ПТУ за плечами, он совершенно теряется, когда на него давят, а Наталья именно этим и занимается, и он все равно не сможет получать такую зарплату, как у нее, а получать меньше жены ему стыдно. И так далее, и тому подобное.
После его слов Наталье стало так противно, как никогда в жизни. Омерзительное чувство жалости забило собой даже простое человеческое уважение к Павлу. Так жалеют бомжей и алкоголиков, детей, настырно просящих милостыню в метро, и бездомных собак. Но не любимых. Как можно любить человека, который только что признался в зависти к тебе и еще рассчитывает на то, что ты пожалеешь его, бедного?
И все-таки, что-то делать надо. Ведь в том, что происходит сейчас с Павлом, есть и ее вина. Это она повесила на себя все заботы по дому, взяла на себя полную ответственность за все, что в нем происходит, вместо того, чтобы оставить часть дел Павлу, дать ему почувствовать себя хозяином в доме. Он и раньше-то не сильно ориентировался в том, как строить жизнь, а теперь и вовсе разучился это делать. Растерялся и повесил руки. Что дальше? Как теперь найти выход из этой ситуации?
В критических обстоятельствах голова Натальи работала двояко: либо все становилось предельно ясно и само собой появлялось решение, либо начиналась такая каша, из которой приходилось вылезать долго и мучительно. Как правило, когда случался аврал на работе, то здесь Наташке не было равных по разрешению любых конфликтов: коллеги впадали в ступор или паниковали, она же чувствовала себя, как рыба в воде и спокойно излагала шефу возможные варианты выхода из создавшегося положения. А вот с личными проблемами, увы, все обстояло с точностью до наоборот. Наталье казалось, что она сходит с ума в тщетных попытках вырваться из порочного круга. Павлу нужна помощь, но он не хочет принимать ее от нее, а она, в свою очередь, не может уйти к Андрею, когда Пашка находится в таком состоянии.
Дашкин звонок застал ее как раз во время очередной медитации на тему «что делать».
— Привет, мать! Куда пропала? Как «Дашка, прикрой», — так она первая, а в гости заехать и рассказать — это уже слабо, значит?
— Дашка, не ворчи. У меня совсем все из головы вылетело.
— Раз вылетело — заведи склерозник и веди записи. Ладно, хватит просто так трепаться. На все — про все у тебя ровно пятнадцать минут собраться, и еще сорок пять, чтобы доехать. Я тебя жду, никакие оправдания не принимаются. Если через час не будешь трезвонить мне по домофону — пеняй на себя. А — отомщу, Б — жестоко отомщу!
— Слушай, но я же…
В трубке уже неслись гудки отбоя. Пришлось оперативно освободиться от домашнего халата, напялить на себя джинсы и свитер, поручить Мишку заботам Павла и Зинаиды, и лететь к Дашке. Эта ведьмочка действительно могла «жестоко обидеться» и «отомстить». Да и слегка развеяться от всей этой каторги тоже не мешало бы. Пашка пытался было поныть, и «упасть на хвосты» — пойти в гости вместе с ней, но Наташка решительно объявила сегодняшний день «днем ящерицы» в плане обрубания хвостов. Только у Дарьи его постной физиономии еще не хватало видеть. И так уже все жилы у нее вымотал.
К Дашке Наталья все-таки опоздала. Ровно на десять минут. За что и была наказана штрафным бокалом мартини со льдом. На все попытки добиться Дашкиного снисхождения и хотя бы разбавить мартини соком, коварная бестия отвечала отказом. Тем более что сама любила пить мартини и вермут в чистом виде и всех приятелей агитировала именно за такое его употребление. Пришлось пить, как есть.
— Ну, а теперь рассказывай, мать, кого подцепила!
— Фи, отвратительное слово. Познакомилась, Даша, познакомилась. Разницу чувствуешь?
— Как хочу, так и говорю. Впрочем, суть дела от этого не меняется. Рассказывай, что за мужик увлек тебя настолько, что ты наконец-то забыла про своего малахольного.
— Пашка не малахольный, но еще чуть-чуть, и я не знаю, что с ним сделаю!
Наталья рассказала всю свою «дорожную» эпопею, включая переписку с Андреем, поведала о том, что сейчас творится дома, о том, как трудно ей поступить так, как хочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73