Она заставляла его беспокоиться, пока не явился Хьюз.
Судьба была против него. Да, так оно и было, ибо какой еще возможный смысл появления здесь Хьюза так далеко от Сан-Франциско? Это несправедливо: кто же мог предположить, что человек, подобный Хьюзу, может каким-то чертовым образом быть связан с такой странной вещью, как «Страна Чудес»? Он вспомнит, раньше или позже, но вспомнит, где они встречались. И наблюдатель боялся этого очень сильно.
Он постарался успокоить глухо стучавшее сердце. Пока все было хорошо, сомнительно, что Хьюз знал о Мерлине и Джаспере. Они просто пропали, и все. Чертов старик пропал как раз тогда, когда ему нужно было получить ответы на такое количество вопросов! И во всем этом было нечто странное, что ему совсем не нравилось, совсем. Кэрни разговаривали между собой, сплетничали, делясь своими предположениями, основанными на домыслах и выдумках, но никто из них ни словом не обмолвился о Мерлине. При нем, во всяком случае. У него появилось недоброе предчувствие, что это уже само по себе плохой знак. Они, возможно, не были уверены, что смерть старика — простая случайность, но они слишком подозрительны, чтобы говорить об этом вслух. И из-за этого все были в напряжении.
Он должен оставаться спокойным, не паниковать. Все будет в порядке, если не поддаться панике и не сделать какую-нибудь глупость. Он осторожно огляделся вокруг, затем тихо направился к своему собственному пристанищу.
Несколькими минутами позже другая, меньшая тень проскользнула между фургонами и подошла к одному, чья дверь была открыта.
— Шон, — строго сказала Тина, когда мальчик вошел. — Я же говорила тебе не шастать вокруг после наступления темноты.
— Еще не темно, ма. Луна взошла. Ты можешь видеть все кругом почти, как при дневном свете. Почти так же хорошо.
— Ну ладно. Умывайся и быстренько ложись в постель.
… Оставшись одна, Мэгги подумала, что не готова лечь в постель. Не стоило удивляться, что Тина поделилась с Гедеоном своими наблюдениями, особенно если принять во внимание жизнь, которой жила Мэгги. Единственное, что удивляло, — до сих пор никто другой даже не пытался ухаживать за ней. Но затем она разрешила и эту загадку. Напряжение в «Стране Чудес» приводило всех в смятение, и ни у кого не было ни желания, ни уверенности для ухаживаний.
Это напряжение не шло на пользу и Гедеону, даже наоборот. Мэгги знала, что пройдет, возможно, еще несколько дней, прежде чем дядя Сайрус отыщет хоть какую-то информацию, которой можно будет воспользоваться. Пока же ничего не остается, кроме ожидания.
Мэгги залезла в постель и загасила лампу. С бьющимся сердцем она стала размышлять, останется ли Гедеон или она потеряет его, сказав ему правду? Он был выведен из равновесия и озабочен, а Гедеон не такой человек, который способен долго выдерживать такое состояние. Он обвинил ее в том, что она слишком запутанна, и это было именно обвинением, но ведь и он был не менее сложным. Он порядочный человек, в противном случае он бы уже оказался в ее постели. У него несомненное чувство юмора. Он правильно вел себя с этим котом. Человек, который хочет везде найти смысл, даже там, где его нет…
Проблема состояла в том, что любовь не имеет смысла. Мэгги знала это. Это неразумная вещь, которую нельзя просчитать. У нее не было никаких предположений, почему именно Гедеон стал тем мужчиной, кого она полюбила, среди многих других, которых она знала. Она даже не знала, какое именно качество или качества затронули что-то, лежавшее в самой глубине ее души.
Мэгги знала только то, что она любила его.
И сразу же, как только она призналась, что любит его, у нее появилась возможность надежно сдерживать свои собственные эмоции. Еще в детстве Мэгги не однажды страдала из-за того, что слишком близко воспринимала некоторые вещи, ведь чувства имели для нее очень большое значение. Наиболее отчетливо из своего раннего детства она помнила не эпизоды и даже не каких-то людей, а эмоции, настолько сильные, что даже теперь они еще способны расстроить ее. Она буквально доводила себя до болезни из-за своих ощущений радости или возбуждения, неудачи или боли.
С годами Мэгги научилась немного контролировать себя, теперь, если ее чувства были так сильны, что вызвали боль, она научилась отвлекаться, заглушая их, чтобы перевести дух и успокоиться. В такие моменты ее рассудок стремился вырваться из плена эмоций, учился избегать таких волнений.
Ее беспокоило, не посчитал ли Гедеон ее легкомысленной, когда она упомянула розовый сад. Ей так сильно хотелось обнять его, позволить бурным чувствам, сжигавшим ее изнутри, выплеснуться наружу, увлечь его в фургон. Еще в детстве случалось, что ее эмоции заставляли отшатнуться людей, пораженных силой чувств, помещавшихся в таком маленьком теле. Но то, что бушевало в ее душе сейчас, было не сравнимо ни с чем, что она пережила раньше, все прочее было просто бледным.
«Ты говоришь, я раню тебя».
Она не хотела, чтобы он верил этому, совершенно не желала использовать этот, вполне реальный вид эмоционального шантажа. Он ранит ее, если уйдет, она знала это. Ранит так сильно, что какая-то часть ее не переживет этого. Но в этом нет его вины, если он не сможет любить ее, то не сможет; и все, и нечего этого стыдиться. Связать сердце мужчины виной и жалостью не только жестоко, но и трагично, и она вовсе не хотела этого. И неважно, как дорого это будет ей стоить.
Мэгги перевернулась на спину и уставилась в темный потолок, бессознательно положив напряженные руки на низ живота под одеялом, как будто пыталась удержать себя. Сила ее чувств была сродни безумию.
Она почти не спала в эту ночь, но на рассвете встала, чтобы накормить зверей. Фэрли присоединился к ней, когда она уже наполовину закончила. В килте и веселый, как всегда, он побранил ее за то, что она вытащила из фургона с припасами очень тяжелую сумку с кормом.
— Я не такая хилая, какой выгляжу, — сказала она мягко, наблюдая, как легко он перебросил ремень сумки через плечо.
Он задержался на мгновение, задумчиво взглянув на нее.
— Хилая, это не то слово, которое я использовал, вообще-то. Но ты с самого утра сегодня какая-то бледная. Это факт. Плохая ночь?
— Приступ бессонницы, — пожала плечами Мэгги. — Такое иногда случается. Мы сегодня должны позаниматься с животными, а то они начинают жиреть.
— Еще один факт. Начнем после завтрака?
Мэгги кивнула.
— Я займусь кошками, если ты возьмешь на себя остальных.
— Ладно. Лошади хорошо отъелись и будут легко тянуть большую клетку. Я запрягу их для тебя.
— Спасибо, Фэрли, — она посмотрела, как он поставил большую сумку с едой рядом с обезьяньей клеткой, затем взяла небольшой мешочек с зерном и пошла кормить птиц. Она уже закончила и просто наблюдала, как птицы спускались вниз, чтобы склевать корм, когда негромкий голос Гедеона раздался у нее за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42