Выражение его лица не допускало подобных чувств, он смотрел на нее так, как будто она была самой прекрасной женщиной из всех, виденных им за всю его жизнь. Его серые глаза, теперь сверкавшие серебром, скользили по ней взглядом с таким волнением, с таким возбуждением, что это было сродни прикосновению к ее телу. В ответ искры, тлеющие внутри нее, разгорелись в жаркое пламя.
— Это… слишком… — она едва дышала. Собственные чувства переполняли ее. — Я не могу…
— Нет, ты можешь, — перебил он ее негромким хриплым голосом. Он поцеловал ее, на этот раз настойчиво, требуя, чтобы она не сдерживала себя больше. — Это мое. Все эти примитивные эмоции принадлежат мне, и я хочу их.
Она никогда не сомневалась в том, что он все понимает, угадывает, чувствует и видит неистовство ее эмоций. И Гедеон не скрывал этого, он требовал, чтобы она позволила выплеснуться этим чувствам, освободилась от них и разделила их с ним. И впервые за всю свою жизнь она уже не могла отвлечься от них. Издав звук, подобный стону, она протянула руку к его рубашке, помогая ему преодолеть последние из барьеров, которые еще разделяли их.
Мэгги даже не представляла себе, что он так прекрасен. Мускулы мощно перекатывались под его загорелой кожей, когда он двигался, теперь обнаружилась его сила. Вьющиеся спутанные золотисто-рыжие волосы, покрывавшие его грудь, были мягкими и упругими на ощупь. Она легонько прикоснулась к ним пальцами. Жесткие линии и изгибы его тела настолько отличались от линий ее собственного, что казались чужими, инородными и в то же время такими волнующе-знакомыми. И все ее эмоции вдруг начали бурно заполнять пространство внутри нее, еще занятое болью.
— Господи, Мэгги, — пробормотал Гедеон, легко ведя рукой вокруг ее упругой груди. — Я так сильно нуждаюсь в тебе.
Она вздохнула, когда его горячий рот сомкнулся вокруг ее набухшего соска, испытав настолько острое ощущение, что оно оказалось для нее почти болезненным. Ее пальцы взъерошили его густые волосы, и легкий стон вырвался у нее из груди. Он зажигал ее, каждая клеточка ее нервов занималась огнем, в то время как его губы скользили по ее телу. Его желание вызывало дрожь его сильного тела и ее ответную дрожь, которая горячей волной прошла по ее телу.
Все внутри нее пульсировало, билось, она уже не могла сдерживать себя, не могла дышать, не могла остановить звуки, рвавшиеся из горла. Она чувствовала, как его руки скользнули книзу ее живота, горячего и тяжелого, и она нетерпеливо раскрылась перед ним, инстинктивное напряжение удерживало ее на краю чего-то незнакомого, потому что он был так близко от ее ужасающей внутренней пустоты.
Она почти беззвучно закричала, когда он прикоснулся к ней, возбужденное тело изогнулось дугой. Он только пробовал, продвигая пальцы, усиливая ее болезненное нетерпение до такой степени, что ей казалось — она сойдет с ума, пока не почувствовала, как пустота начинает поглощать ее.
Его имя сорвалось с ее уст звуком, выражающим любовь, надежду, отчаяние, звук, вырвавшийся на свободу из самых ее глубин, потому что она теперь принадлежала ему. Он почувствовал, как этот звук пронзает его, задевая струны в глубине души, отозвавшиеся ответным аккордом.
Он сам издал гортанный звук, раздвинул ее колени и скользнул между ними, призывая на помощь последние силы, чтобы хоть немного дольше сдержаться.
Но нетерпеливое движение Мэгги вывело его из-под контроля. Она приподняла бедра вверх, чтобы встретить его и обладать им в той же мере, в какой он обладал ею. Ее тело принимало его, требовало его, и только любовь пронизывала теперь каждую клеточку, она была так же уверена в нем, как и в самой себе.
И Гедеон чувствовал эту уверенность так же хорошо, ощущая, как огонь соединяет их обоих, разгораясь в тесном единении их тел, ведя к кульминации и вершине чего-то, чего, как он знал, они так желали оба.
Это был момент величайшей физической радости и глубоких эмоций. Он понимал это. Он принадлежал Мэгги не только в переносном, но в прямом смысле этого слова. Их связь теперь сильнее из любых возможных социальных связей — Друг, любовник, жена — она была его второй половиной на всю жизнь…
— Ву-у-у-у?
Мэгги зевнула и крепче прижалась к Гедеону, думая о том, что бы мог означать этот необычный звук.
— Ву-у-у-у.
Она почувствовала, как его руки сильнее обняли ее, и сквозь накатившиеся волны ощутила восторг. Как хорошо спать с мужчиной, этим особенным мужчиной. Каждый дюйм ее тела испытывал теплое покалывание. Кто-нибудь должен был сказать ей об этом раньше. Тогда она хотела бы в Сан-Франциско и охотилась бы на этого мужчину еще много лет назад.
— Ву-у-у-у?
— Скажи ему, пусть идет прочь, — проворчал Гедеон, прижимая ее к себе на еще один невозможный дюйм ближе.
Мэгги снова зевнула. Одна, полностью бессонная ночь, и затем еще одна, почти бессонная, взяли свое. Она подумала, что поднимется, если только кто-нибудь разложит под ней костер, остальное — просто пустая трата времени.
— Ву-у-у-у!
— Золотце мое, если ты меня любишь, то прогони этого кота, — голос Гедеона звучал так же заунывно, как и голос животного снаружи.
— Он тоже любит тебя, — пробормотала она. — А ты оставил его этой ночью.
— Это его собственная вина. Он сам посоветовал мне сделать это, —
заставив себя открыть глаза, Гедеон увидел, как она подняла голову с его плеча и смотрит на него с легким изумлением. Короткий и довольно неуверенный смешок вырвался у него. — Не придавай значения. Это звучит так же безумно, как и по эту сторону зеркала.
Мэгги снисходительно приняла это.
— Который час?
Он посмотрел на свое запястье.
— Я не знаю. Мои часы пропали, — затем, взглянув через ее плечо, добавил: — Они справа на столе с твоей стороны.
Кровать не была такой уж большой. Мэгги потянулась и пошарила на ощупь у себя за спиной, пока не нащупала столик и на нем часы. Она с минуту смотрела на циферблат, затем тяжело вздохнула.
— Уже больше восьми. Я надеюсь, что Фэрли покормил зверей.
— Ву-у-у-у! — жалостно прокомментировал Лео с другой стороны закрытой двери.
— Он хочет войти, — сказала Мэгги.
— Он не войдет, а мы не выйдем. Ты слышишь это, Лео? — Гедеон слегка повысил голос. — Иди прочь и занимайся собственными делами.
— А почему это мы не выйдем? — спросила с интересом Мэгги. — Не то, чтобы я могла сейчас двигаться, нет, но мы должны поесть.
— Я хочу, чтобы ты полностью принадлежала мне, хотя бы некоторое время. Это очень интересный мир, с твоей стороны зеркала, но… там очень много людей.
Внезапно Мэгги села.
— Я только что вспомнила. Сегодня не будет слишком много людей. Один раз в неделю все едут в город, чтобы походить по магазинам и, возможно, сходить в кино. Но один из нас обычно остается, чтобы присмотреть за лагерем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Это… слишком… — она едва дышала. Собственные чувства переполняли ее. — Я не могу…
— Нет, ты можешь, — перебил он ее негромким хриплым голосом. Он поцеловал ее, на этот раз настойчиво, требуя, чтобы она не сдерживала себя больше. — Это мое. Все эти примитивные эмоции принадлежат мне, и я хочу их.
Она никогда не сомневалась в том, что он все понимает, угадывает, чувствует и видит неистовство ее эмоций. И Гедеон не скрывал этого, он требовал, чтобы она позволила выплеснуться этим чувствам, освободилась от них и разделила их с ним. И впервые за всю свою жизнь она уже не могла отвлечься от них. Издав звук, подобный стону, она протянула руку к его рубашке, помогая ему преодолеть последние из барьеров, которые еще разделяли их.
Мэгги даже не представляла себе, что он так прекрасен. Мускулы мощно перекатывались под его загорелой кожей, когда он двигался, теперь обнаружилась его сила. Вьющиеся спутанные золотисто-рыжие волосы, покрывавшие его грудь, были мягкими и упругими на ощупь. Она легонько прикоснулась к ним пальцами. Жесткие линии и изгибы его тела настолько отличались от линий ее собственного, что казались чужими, инородными и в то же время такими волнующе-знакомыми. И все ее эмоции вдруг начали бурно заполнять пространство внутри нее, еще занятое болью.
— Господи, Мэгги, — пробормотал Гедеон, легко ведя рукой вокруг ее упругой груди. — Я так сильно нуждаюсь в тебе.
Она вздохнула, когда его горячий рот сомкнулся вокруг ее набухшего соска, испытав настолько острое ощущение, что оно оказалось для нее почти болезненным. Ее пальцы взъерошили его густые волосы, и легкий стон вырвался у нее из груди. Он зажигал ее, каждая клеточка ее нервов занималась огнем, в то время как его губы скользили по ее телу. Его желание вызывало дрожь его сильного тела и ее ответную дрожь, которая горячей волной прошла по ее телу.
Все внутри нее пульсировало, билось, она уже не могла сдерживать себя, не могла дышать, не могла остановить звуки, рвавшиеся из горла. Она чувствовала, как его руки скользнули книзу ее живота, горячего и тяжелого, и она нетерпеливо раскрылась перед ним, инстинктивное напряжение удерживало ее на краю чего-то незнакомого, потому что он был так близко от ее ужасающей внутренней пустоты.
Она почти беззвучно закричала, когда он прикоснулся к ней, возбужденное тело изогнулось дугой. Он только пробовал, продвигая пальцы, усиливая ее болезненное нетерпение до такой степени, что ей казалось — она сойдет с ума, пока не почувствовала, как пустота начинает поглощать ее.
Его имя сорвалось с ее уст звуком, выражающим любовь, надежду, отчаяние, звук, вырвавшийся на свободу из самых ее глубин, потому что она теперь принадлежала ему. Он почувствовал, как этот звук пронзает его, задевая струны в глубине души, отозвавшиеся ответным аккордом.
Он сам издал гортанный звук, раздвинул ее колени и скользнул между ними, призывая на помощь последние силы, чтобы хоть немного дольше сдержаться.
Но нетерпеливое движение Мэгги вывело его из-под контроля. Она приподняла бедра вверх, чтобы встретить его и обладать им в той же мере, в какой он обладал ею. Ее тело принимало его, требовало его, и только любовь пронизывала теперь каждую клеточку, она была так же уверена в нем, как и в самой себе.
И Гедеон чувствовал эту уверенность так же хорошо, ощущая, как огонь соединяет их обоих, разгораясь в тесном единении их тел, ведя к кульминации и вершине чего-то, чего, как он знал, они так желали оба.
Это был момент величайшей физической радости и глубоких эмоций. Он понимал это. Он принадлежал Мэгги не только в переносном, но в прямом смысле этого слова. Их связь теперь сильнее из любых возможных социальных связей — Друг, любовник, жена — она была его второй половиной на всю жизнь…
— Ву-у-у-у?
Мэгги зевнула и крепче прижалась к Гедеону, думая о том, что бы мог означать этот необычный звук.
— Ву-у-у-у.
Она почувствовала, как его руки сильнее обняли ее, и сквозь накатившиеся волны ощутила восторг. Как хорошо спать с мужчиной, этим особенным мужчиной. Каждый дюйм ее тела испытывал теплое покалывание. Кто-нибудь должен был сказать ей об этом раньше. Тогда она хотела бы в Сан-Франциско и охотилась бы на этого мужчину еще много лет назад.
— Ву-у-у-у?
— Скажи ему, пусть идет прочь, — проворчал Гедеон, прижимая ее к себе на еще один невозможный дюйм ближе.
Мэгги снова зевнула. Одна, полностью бессонная ночь, и затем еще одна, почти бессонная, взяли свое. Она подумала, что поднимется, если только кто-нибудь разложит под ней костер, остальное — просто пустая трата времени.
— Ву-у-у-у!
— Золотце мое, если ты меня любишь, то прогони этого кота, — голос Гедеона звучал так же заунывно, как и голос животного снаружи.
— Он тоже любит тебя, — пробормотала она. — А ты оставил его этой ночью.
— Это его собственная вина. Он сам посоветовал мне сделать это, —
заставив себя открыть глаза, Гедеон увидел, как она подняла голову с его плеча и смотрит на него с легким изумлением. Короткий и довольно неуверенный смешок вырвался у него. — Не придавай значения. Это звучит так же безумно, как и по эту сторону зеркала.
Мэгги снисходительно приняла это.
— Который час?
Он посмотрел на свое запястье.
— Я не знаю. Мои часы пропали, — затем, взглянув через ее плечо, добавил: — Они справа на столе с твоей стороны.
Кровать не была такой уж большой. Мэгги потянулась и пошарила на ощупь у себя за спиной, пока не нащупала столик и на нем часы. Она с минуту смотрела на циферблат, затем тяжело вздохнула.
— Уже больше восьми. Я надеюсь, что Фэрли покормил зверей.
— Ву-у-у-у! — жалостно прокомментировал Лео с другой стороны закрытой двери.
— Он хочет войти, — сказала Мэгги.
— Он не войдет, а мы не выйдем. Ты слышишь это, Лео? — Гедеон слегка повысил голос. — Иди прочь и занимайся собственными делами.
— А почему это мы не выйдем? — спросила с интересом Мэгги. — Не то, чтобы я могла сейчас двигаться, нет, но мы должны поесть.
— Я хочу, чтобы ты полностью принадлежала мне, хотя бы некоторое время. Это очень интересный мир, с твоей стороны зеркала, но… там очень много людей.
Внезапно Мэгги села.
— Я только что вспомнила. Сегодня не будет слишком много людей. Один раз в неделю все едут в город, чтобы походить по магазинам и, возможно, сходить в кино. Но один из нас обычно остается, чтобы присмотреть за лагерем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42