Он обещал провести закон о конфискации военной сверхприбыли, нарядить следствие по вопросу о военных издержках и, учитывая «разочарование в войне», декларировал, что будет настаивать на переходе к парламенту права объявлять войну и заключать трактаты.
Но когда правительство устами министра труда Лабриолы выдвигало примирительную формулу: «нужно готовить новый режим», – слева запальчиво отвечали: «он уже готов». Революция не хотела ждать, – она противополагала себя реформе. Она вдохновлялась убеждением, что освобождение рабочих должно быть делом их собственных рук.
При всей серьезности своих стремлений оздоровить хозяйство страны и при всем понимании причин его расстройства, Джиолитти не был в состоянии осуществить намеченные мероприятия. Он спотыкался на каждом шагу, встречая оппозицию одновременно предпринимателей и рабочих, банков и кооперативов. Он принужден был рекомендовать предпринимателям идти навстречу требованиям рабочих: «во имя мира». Когда в палате ему указывали на чрезмерность требований и пагубность бесконечных уступок, он восклицал не без отчаяния: «да, но мы же не можем допустить заводы закрыться!» И военная ситуация в экономике искусственно продолжалась, затопляя население бумажными деньгами, углубляя кризис. К 1921 г. в стране вращалось 22 миллиарда банковых билетов: за два года их сумма возросла на 8 миллиардов! Курс доллара за 1920 год поднялся с 13 до 28 лир. Коммерческий баланс на 1921 г. выражался в угрожающих цифрах: 20 миллиардов импорта на 9 экспорта. «Перераспределение богатств!» – кричали шумливые политики. «Растрата национального богатства» – констатировали экономисты.
Революция имела два штаба: социалистическую партию и Всеобщую Конфедерацию Труда. Как «вещь чрезвычайно авторитарная», она требовала властного и централизованного руководства, проникнутого сознанием поставленной цели и средств ее достижения. Внешние события развертывались для нее более или менее благоприятно. Многое зависело от воли, ее организующей, цели, ее направляющей, и разума, ее осмысливающего.
Всеобщая Конфедерация Труда насчитывала уже в 1919 году свыше двух миллионов членов. Социалистическая партия к моменту своего предельного расцвета, осенью 1920, обладала 156 местами в палате, 2022 коммун (между прочим, муниципалитетами в ряде крупных городских центров, напр., в Милане, Флоренции, Болоньи, Ферраре), тремя тысячами партийных секций и тремястами тысяч членов. Силы, несомненно, немалые. Но внутри руководящих органов непрестанно шли трения, нестроения, горела внутренняя борьба. Иначе, впрочем, и быть не могло: всякая революция развертывается «диалектически», через противоречия.
Тактика Третьего Интернационала по отношению к международному социалистическому движению была, как известно, направлена к «вышелушеванию» монолитных коммунистических когорт из наличных социалистических партий. Отсюда и знаменитые «21 условие» вступления в Коминтерн, выработанные в августе 1920 вторым его конгрессом. «Условия» обеспечивали жесткий централизм партийного аппарата и безоговорочную дисциплину партийных рядов, предписывали строгую коммунизацию всей организационной и пропагандистской деятельности партии, предрешали верховную гегемонию Москвы и предписывали суровую «чистку» партийных рядов от всяких реформистских, «соглашательских» элементов. По отношению к итальянской партии специально был заклеймен Турати и особенно подчеркнута необходимость прочистить парламентскую фракцию.
Московские требования вызвали глубокие разногласия внутри итальянских социалистов. Сначала, 1 октября, в Центральном Комитете партии семью голосами против пяти (в том числе Серрати) прошла коммунистическая резолюция. Но уже 11 октября в Реджио Эмилия правое крыло открыло конференцию протеста, прошедшую под знаком триумфа Турати. А в январе 1921, в атмосфере начавшегося революционного отлива, конгресс в Ливорно формально завершил партийный раскол, превратив одну партию в две: социалистов и коммунистов. Последним, однако, бедным людьми и влиянием, так и не удалось удержать революцию от угасания.
Периодом наивысшего революционного подъема в Италии следует считать лето и осень 1920. Бушевал забастовочный психоз. Еще в начале года разразились грозные забастовки почтово-телеграфных и железнодорожных служащих. В июне же, когда уходил Нитти, многим казалось, что час большевистской революции окончательно пробил в стране. Рабочее движение нарастало стихийно и победоносно. Пролетарские организации брали всю экономическую жизнь страны под свой контроль. Повсюду красовались портреты Ленина, звучали коммунистические призывы. Июль ознаменовался военным мятежом в Анконе.
В конце мая в Генуе собирается съезд металлистов для выработки новых экономических требований. 18 июня выработанные условия предъявляются федерации промышленников. Идет речь о повышении заработной платы на 60%, об участии рабочих в прибылях, о проведении реального рабочего контроля, о паритетных комиссиях и т.д. Предприниматели уклоняются от удовлетворения требований, считая их экономически невыполнимыми. Стороны совещаются, пытаются договориться, но соглашение не налаживается. Антисемитские круги злорадно подчеркивают влиятельность евреев в Италии, стране, столь бедной евреями: в совещаниях рабочих и предпринимателей обе стороны, действительно, были – случайно – представлены евреями. В августе представители хозяев вручают рабочей делегации решительный ответ: «при настоящем положении промышленности требования экономических улучшений не могут быть удовлетворены». В тот же день комитет действия союза металлистов созывает съезд делегатов от секций и обращается с воззванием к рабочим. Собравшийся через несколько дней съезд решает начать обструкцию («итальянскую забастовку»), и немедленно там и здесь вспыхивают острые конфликты на почве поломки машин, порчи материалов. 30 августа правление автомобильного завода «Ромео» выносит постановление о закрытии завода (локаут). Миланская секция металлистов в ответ дает распоряжение о занятии рабочими всех металлургических заводов Милана и окрестностей. Распоряжение исполняется, и около трехсот предприятий захватываются вооруженными рабочими. Создается рабочая охрана, потом является специальная красная гвардия (guardie rosse). Проповедуется трудовая дисциплина, насаждаются методы чисто военной организации, внушается мысль о необходимости революционной иерархии. Жены рабочих мобилизуются для общего дела. Первое время царит энтузиазм. На заводах развеваются красные флаги. Праздничные дни проводятся в торжествах и митингах. Правительство бездействует, бессильное помешать событиям:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Но когда правительство устами министра труда Лабриолы выдвигало примирительную формулу: «нужно готовить новый режим», – слева запальчиво отвечали: «он уже готов». Революция не хотела ждать, – она противополагала себя реформе. Она вдохновлялась убеждением, что освобождение рабочих должно быть делом их собственных рук.
При всей серьезности своих стремлений оздоровить хозяйство страны и при всем понимании причин его расстройства, Джиолитти не был в состоянии осуществить намеченные мероприятия. Он спотыкался на каждом шагу, встречая оппозицию одновременно предпринимателей и рабочих, банков и кооперативов. Он принужден был рекомендовать предпринимателям идти навстречу требованиям рабочих: «во имя мира». Когда в палате ему указывали на чрезмерность требований и пагубность бесконечных уступок, он восклицал не без отчаяния: «да, но мы же не можем допустить заводы закрыться!» И военная ситуация в экономике искусственно продолжалась, затопляя население бумажными деньгами, углубляя кризис. К 1921 г. в стране вращалось 22 миллиарда банковых билетов: за два года их сумма возросла на 8 миллиардов! Курс доллара за 1920 год поднялся с 13 до 28 лир. Коммерческий баланс на 1921 г. выражался в угрожающих цифрах: 20 миллиардов импорта на 9 экспорта. «Перераспределение богатств!» – кричали шумливые политики. «Растрата национального богатства» – констатировали экономисты.
Революция имела два штаба: социалистическую партию и Всеобщую Конфедерацию Труда. Как «вещь чрезвычайно авторитарная», она требовала властного и централизованного руководства, проникнутого сознанием поставленной цели и средств ее достижения. Внешние события развертывались для нее более или менее благоприятно. Многое зависело от воли, ее организующей, цели, ее направляющей, и разума, ее осмысливающего.
Всеобщая Конфедерация Труда насчитывала уже в 1919 году свыше двух миллионов членов. Социалистическая партия к моменту своего предельного расцвета, осенью 1920, обладала 156 местами в палате, 2022 коммун (между прочим, муниципалитетами в ряде крупных городских центров, напр., в Милане, Флоренции, Болоньи, Ферраре), тремя тысячами партийных секций и тремястами тысяч членов. Силы, несомненно, немалые. Но внутри руководящих органов непрестанно шли трения, нестроения, горела внутренняя борьба. Иначе, впрочем, и быть не могло: всякая революция развертывается «диалектически», через противоречия.
Тактика Третьего Интернационала по отношению к международному социалистическому движению была, как известно, направлена к «вышелушеванию» монолитных коммунистических когорт из наличных социалистических партий. Отсюда и знаменитые «21 условие» вступления в Коминтерн, выработанные в августе 1920 вторым его конгрессом. «Условия» обеспечивали жесткий централизм партийного аппарата и безоговорочную дисциплину партийных рядов, предписывали строгую коммунизацию всей организационной и пропагандистской деятельности партии, предрешали верховную гегемонию Москвы и предписывали суровую «чистку» партийных рядов от всяких реформистских, «соглашательских» элементов. По отношению к итальянской партии специально был заклеймен Турати и особенно подчеркнута необходимость прочистить парламентскую фракцию.
Московские требования вызвали глубокие разногласия внутри итальянских социалистов. Сначала, 1 октября, в Центральном Комитете партии семью голосами против пяти (в том числе Серрати) прошла коммунистическая резолюция. Но уже 11 октября в Реджио Эмилия правое крыло открыло конференцию протеста, прошедшую под знаком триумфа Турати. А в январе 1921, в атмосфере начавшегося революционного отлива, конгресс в Ливорно формально завершил партийный раскол, превратив одну партию в две: социалистов и коммунистов. Последним, однако, бедным людьми и влиянием, так и не удалось удержать революцию от угасания.
Периодом наивысшего революционного подъема в Италии следует считать лето и осень 1920. Бушевал забастовочный психоз. Еще в начале года разразились грозные забастовки почтово-телеграфных и железнодорожных служащих. В июне же, когда уходил Нитти, многим казалось, что час большевистской революции окончательно пробил в стране. Рабочее движение нарастало стихийно и победоносно. Пролетарские организации брали всю экономическую жизнь страны под свой контроль. Повсюду красовались портреты Ленина, звучали коммунистические призывы. Июль ознаменовался военным мятежом в Анконе.
В конце мая в Генуе собирается съезд металлистов для выработки новых экономических требований. 18 июня выработанные условия предъявляются федерации промышленников. Идет речь о повышении заработной платы на 60%, об участии рабочих в прибылях, о проведении реального рабочего контроля, о паритетных комиссиях и т.д. Предприниматели уклоняются от удовлетворения требований, считая их экономически невыполнимыми. Стороны совещаются, пытаются договориться, но соглашение не налаживается. Антисемитские круги злорадно подчеркивают влиятельность евреев в Италии, стране, столь бедной евреями: в совещаниях рабочих и предпринимателей обе стороны, действительно, были – случайно – представлены евреями. В августе представители хозяев вручают рабочей делегации решительный ответ: «при настоящем положении промышленности требования экономических улучшений не могут быть удовлетворены». В тот же день комитет действия союза металлистов созывает съезд делегатов от секций и обращается с воззванием к рабочим. Собравшийся через несколько дней съезд решает начать обструкцию («итальянскую забастовку»), и немедленно там и здесь вспыхивают острые конфликты на почве поломки машин, порчи материалов. 30 августа правление автомобильного завода «Ромео» выносит постановление о закрытии завода (локаут). Миланская секция металлистов в ответ дает распоряжение о занятии рабочими всех металлургических заводов Милана и окрестностей. Распоряжение исполняется, и около трехсот предприятий захватываются вооруженными рабочими. Создается рабочая охрана, потом является специальная красная гвардия (guardie rosse). Проповедуется трудовая дисциплина, насаждаются методы чисто военной организации, внушается мысль о необходимости революционной иерархии. Жены рабочих мобилизуются для общего дела. Первое время царит энтузиазм. На заводах развеваются красные флаги. Праздничные дни проводятся в торжествах и митингах. Правительство бездействует, бессильное помешать событиям:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56