Я никогда не встречался с ним лично, хотя и смотрел его выступления по телику и на сайтах корпорации. За три года, что я проработал в возглавляемой им компании, я видел Уайатта лишь мельком, и то пару раз. Вблизи он оказался еще страшнее и внушительнее: загорелый, черные и блестящие, как вакса, волосы смочены гелем и зачесаны назад волосинка к волосинке, безупречно ровные зубы обнажены в голливудской улыбке.
Ему стукнуло пятьдесят шесть, но он не выглядел на свой возраст. Впрочем, не знаю, как должны выглядеть люди в пятьдесят шесть. В любом случае смотрелся он куда лучше, чем мой потрепанный жизнью и лысеющий отец (которому тоже стукнуло пятьдесят шесть) лет десять назад.
Зачем ему я? Чем еще мог президент компании пригрозить мне после всего, что я услышал от Мичема? Тем, что разрежет меня на тысячу кусочков? Или отдаст живьем на съедение вепрю?
Втайне я слегка надеялся, что Уайатт похвалит меня за гениальное представление, отметив мое недюжинное чувство юмора и смекалку. Однако сия робкая надежда развеялась в прах, не успев родиться. Николас Уайатт вовсе не священник, играющий в баскетбол. Он настоящий мстительный сукин сын!
Я был наслышан о нем и знал, что если ты не дурак, то лучше избегать всякого личного общения с президентом корпорации. Склонять голову при встрече и не привлекать внимания. Он славился приступами ярости, бешеными выволочками и жесткими разборками. Уволить мог ни за что, причем сразу — так, что охранники вышвыривали вас из здания. На собраниях администрации он всегда выискивал себе козла отпущения и всласть глумился над ним. К Уайатту боялись приходить с плохими известиями, а потратить зря хоть секунду его драгоценного времени — упаси Бог! Если, на вашу беду, вы делали Уайатту презентацию, то стоило хоть чему-то не сработать, как он прерывал вас воплями: «Не верю!»
Говорили, что в последнее время он стал мягче, однако я бы так не сказал. С чего бы? Он занимался борьбой, штангой и тяжелой атлетикой. Работники гимнастического зала говорили, что Уайатт всегда вызывал на бой самых серьезных соперников. И никогда не проигрывал. А когда противник сдавался, он только спрашивал, ухмыляясь: «Мне продолжать или как?» Тело у него, по слухам, было как у Шварценеггера — похожее на коричневый презерватив, набитый орехами.
Уайатту было недостаточно победить — для вящего удовольствия ему необходимо было посмеяться над побежденным. Как-то раз на Рождество он написал название своего главного соперника — компании «Трион системс» — на бутылке вина и разбил ее о стенку под торжествующие пьяные вопли сотрудников.
Непосредственные подчиненные у Уайатта были под стать ему, такие же мачо с повышенным содержанием тестостерона. Одевались, как и он, в костюмы от Армани, Прада, Бриони, Китона и других кутюрье, о которых я даже слыхом не слыхивал. Причем все они мирились с его издевательствами, поскольку им дьявольски хорошо за это платили. О президенте нашей компании ходила такая шутка: «В чем разница между Богом и Николасом Уайаттом? В том, что Бог не воображает, будто он — Николас Уайатт!»
Он спал три часа в сутки, питался, похоже, только протеиновыми батончиками, представлял собой настоящую атомную станцию по выработке нервной энергии и при этом дико потел. Его прозвали Истребителем. Он управлял с помощью страха и был крайне злопамятен. Когда его бывшего друга уволили с поста президента крупной компании, работавшей в области высоких технологий, Уайатт послал ему венок из черных роз — подручные босса всегда знали, где раздобыть черные розы. Самое знаменитое высказывание Уайатта, которое он повторял так часто, что его следовало бы выгравировать на граните над главным входом и сделать заставкой на каждом компьютере, гласило: «Конечно, я параноик! Я хочу, чтобы все мои работники были параноиками. Паранойя необходима для успеха!»
* * *
Я шагал за Уайаттом по коридору из кабинета службы безопасности в его собственный кабинет. Мне почти приходилось бежать. Да уж, отменный ходок! За мной трусил Мичем, как дубинкой размахивая черным кожаным портфелем. По мере приближения к административному сектору белый гип-сокартон на стенах сменился красным деревом, а ковер стал мягким и пушистым. Мы оказались во владениях Уайатта — в самом логове.
Две похожие, как близнецы, секретарши подняли головы и просияли улыбками, провожая взглядами нашу процессию. Одна блондинка, другая брюнетка. «Линда! Иветт!» — буркнул Уайатт, будто поставил подписи под картинками. Меня ничуть не удивило, что обе они были красотками, словно из модельного агентства. Здесь все всегда на высшем уровне, включая стены, ковер и мебель. Мне невольно подумалось: интересно, входит ли в обязанности девушек оказание дополнительных услуг? По крайней мере сплетни такие я слышал.
Кабинет у Уайатта был просторный. Там могла бы разместиться целая боснийская деревня. Две стеклянные стены от пола до потолка с обалденным видом на город. Две остальные — из какого-то дорогого темного дерева — увешаны журнальными обложками в рамочках с фотографиями Уайатта. Запыхавшись от бега, я вертел головой по сторонам, вылупив глаза. Снимок Уайатта с какими-то другими шишками и покойной принцессой Дианой. Босс вместе с президентом Бушем — сначала с первым, потом — со вторым.
Жестом указав нам на черные кожаные кресла (на вид — как из Музея современного искусства), Уайатт опустился на громадный диван.
Голова у меня шла кругом. Я совершенно потерялся в этом Зазеркалье, не в силах понять, что делаю в кабинете Николаса Уайатта. Может, он любил в детстве отрывать щипцами лапки у насекомых, а потом сжигать их лупой?
— Хорошо ты нас нагрел, ничего не скажешь. Очень впечатляет.
Я улыбнулся, скромно потупившись. Возражать было бессмысленно. «Слава Богу! — подумал я. — Похоже, босс все-таки намерен оценить мою смекалку...»
— Надеюсь, ты знаешь, что никто не может пнуть меня в яйца и остаться безнаказанным? Никто, мать твою!
Так, он вытащил щипцы и лупу...
— Ты, немочь болотная, проработал у меня менеджером по производству три года. Отчеты представлял поганые, за все это время не продвинулся по служебной лестнице ни на ступеньку и только делал вид, что работаешь. Ты не больно честолюбив, верно?
Уайатт говорил очень быстро, и от этого я занервничал еще больше.
— Наверное, — улыбнувшись, ответил я. — У меня другие приоритеты.
— А именно?
Я замешкался. Вопрос на засыпку!
— У всякого есть свои пристрастия, иначе он не стоит ломаного гроша. Работой ты явно не вдохновлен. Так что тебя заводит?
Я редко теряю дар речи, но в тот момент в голову мне не приходило ни единой мало-мальски умной мысли. Мичем не сводил с меня глаз, на его лице, состоявшем из одних острых углов, играла мерзкая садистская усмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Ему стукнуло пятьдесят шесть, но он не выглядел на свой возраст. Впрочем, не знаю, как должны выглядеть люди в пятьдесят шесть. В любом случае смотрелся он куда лучше, чем мой потрепанный жизнью и лысеющий отец (которому тоже стукнуло пятьдесят шесть) лет десять назад.
Зачем ему я? Чем еще мог президент компании пригрозить мне после всего, что я услышал от Мичема? Тем, что разрежет меня на тысячу кусочков? Или отдаст живьем на съедение вепрю?
Втайне я слегка надеялся, что Уайатт похвалит меня за гениальное представление, отметив мое недюжинное чувство юмора и смекалку. Однако сия робкая надежда развеялась в прах, не успев родиться. Николас Уайатт вовсе не священник, играющий в баскетбол. Он настоящий мстительный сукин сын!
Я был наслышан о нем и знал, что если ты не дурак, то лучше избегать всякого личного общения с президентом корпорации. Склонять голову при встрече и не привлекать внимания. Он славился приступами ярости, бешеными выволочками и жесткими разборками. Уволить мог ни за что, причем сразу — так, что охранники вышвыривали вас из здания. На собраниях администрации он всегда выискивал себе козла отпущения и всласть глумился над ним. К Уайатту боялись приходить с плохими известиями, а потратить зря хоть секунду его драгоценного времени — упаси Бог! Если, на вашу беду, вы делали Уайатту презентацию, то стоило хоть чему-то не сработать, как он прерывал вас воплями: «Не верю!»
Говорили, что в последнее время он стал мягче, однако я бы так не сказал. С чего бы? Он занимался борьбой, штангой и тяжелой атлетикой. Работники гимнастического зала говорили, что Уайатт всегда вызывал на бой самых серьезных соперников. И никогда не проигрывал. А когда противник сдавался, он только спрашивал, ухмыляясь: «Мне продолжать или как?» Тело у него, по слухам, было как у Шварценеггера — похожее на коричневый презерватив, набитый орехами.
Уайатту было недостаточно победить — для вящего удовольствия ему необходимо было посмеяться над побежденным. Как-то раз на Рождество он написал название своего главного соперника — компании «Трион системс» — на бутылке вина и разбил ее о стенку под торжествующие пьяные вопли сотрудников.
Непосредственные подчиненные у Уайатта были под стать ему, такие же мачо с повышенным содержанием тестостерона. Одевались, как и он, в костюмы от Армани, Прада, Бриони, Китона и других кутюрье, о которых я даже слыхом не слыхивал. Причем все они мирились с его издевательствами, поскольку им дьявольски хорошо за это платили. О президенте нашей компании ходила такая шутка: «В чем разница между Богом и Николасом Уайаттом? В том, что Бог не воображает, будто он — Николас Уайатт!»
Он спал три часа в сутки, питался, похоже, только протеиновыми батончиками, представлял собой настоящую атомную станцию по выработке нервной энергии и при этом дико потел. Его прозвали Истребителем. Он управлял с помощью страха и был крайне злопамятен. Когда его бывшего друга уволили с поста президента крупной компании, работавшей в области высоких технологий, Уайатт послал ему венок из черных роз — подручные босса всегда знали, где раздобыть черные розы. Самое знаменитое высказывание Уайатта, которое он повторял так часто, что его следовало бы выгравировать на граните над главным входом и сделать заставкой на каждом компьютере, гласило: «Конечно, я параноик! Я хочу, чтобы все мои работники были параноиками. Паранойя необходима для успеха!»
* * *
Я шагал за Уайаттом по коридору из кабинета службы безопасности в его собственный кабинет. Мне почти приходилось бежать. Да уж, отменный ходок! За мной трусил Мичем, как дубинкой размахивая черным кожаным портфелем. По мере приближения к административному сектору белый гип-сокартон на стенах сменился красным деревом, а ковер стал мягким и пушистым. Мы оказались во владениях Уайатта — в самом логове.
Две похожие, как близнецы, секретарши подняли головы и просияли улыбками, провожая взглядами нашу процессию. Одна блондинка, другая брюнетка. «Линда! Иветт!» — буркнул Уайатт, будто поставил подписи под картинками. Меня ничуть не удивило, что обе они были красотками, словно из модельного агентства. Здесь все всегда на высшем уровне, включая стены, ковер и мебель. Мне невольно подумалось: интересно, входит ли в обязанности девушек оказание дополнительных услуг? По крайней мере сплетни такие я слышал.
Кабинет у Уайатта был просторный. Там могла бы разместиться целая боснийская деревня. Две стеклянные стены от пола до потолка с обалденным видом на город. Две остальные — из какого-то дорогого темного дерева — увешаны журнальными обложками в рамочках с фотографиями Уайатта. Запыхавшись от бега, я вертел головой по сторонам, вылупив глаза. Снимок Уайатта с какими-то другими шишками и покойной принцессой Дианой. Босс вместе с президентом Бушем — сначала с первым, потом — со вторым.
Жестом указав нам на черные кожаные кресла (на вид — как из Музея современного искусства), Уайатт опустился на громадный диван.
Голова у меня шла кругом. Я совершенно потерялся в этом Зазеркалье, не в силах понять, что делаю в кабинете Николаса Уайатта. Может, он любил в детстве отрывать щипцами лапки у насекомых, а потом сжигать их лупой?
— Хорошо ты нас нагрел, ничего не скажешь. Очень впечатляет.
Я улыбнулся, скромно потупившись. Возражать было бессмысленно. «Слава Богу! — подумал я. — Похоже, босс все-таки намерен оценить мою смекалку...»
— Надеюсь, ты знаешь, что никто не может пнуть меня в яйца и остаться безнаказанным? Никто, мать твою!
Так, он вытащил щипцы и лупу...
— Ты, немочь болотная, проработал у меня менеджером по производству три года. Отчеты представлял поганые, за все это время не продвинулся по служебной лестнице ни на ступеньку и только делал вид, что работаешь. Ты не больно честолюбив, верно?
Уайатт говорил очень быстро, и от этого я занервничал еще больше.
— Наверное, — улыбнувшись, ответил я. — У меня другие приоритеты.
— А именно?
Я замешкался. Вопрос на засыпку!
— У всякого есть свои пристрастия, иначе он не стоит ломаного гроша. Работой ты явно не вдохновлен. Так что тебя заводит?
Я редко теряю дар речи, но в тот момент в голову мне не приходило ни единой мало-мальски умной мысли. Мичем не сводил с меня глаз, на его лице, состоявшем из одних острых углов, играла мерзкая садистская усмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93