Она еще не остыла, и он не сразу понял, что перед ним труп. Порядок в квартире не был нарушен, и на первый взгляд ничего не пропало. Получается, она сама впустила кого-то, кого совсем не боялась, а этот кто-то одним ударом прикончил ее и смылся незадолго до Пашиного появления.
– Роман Георгиевич… – Сапожников отозвал Шилова в сторону, где их разговор не могли бы услышать. – Интересное дело, начальник: стоило этому уроду на «уличной» сказать, что Шахид всем делился с женой, как ее убили.
– А кто был на «уличной»?
– Следак, техник с видеокамерой, арнаутовские почти все, я, ну и злодей. Ушел только Паша.
– Что медик сказал о времени смерти?
– Затрудняется. В квартире тепло, да она еще и лежит около батареи. От двух до пяти часов назад.
Роман посмотрел на Арнаутова-младшего, который сидел в кресле у дверей комнаты и, сжав кулаки, наблюдал за работой оперативно-следственной группы. Примерно два часа назад Паша как раз и приехал в квартиру.
– Сам завалил и сам вызвал? А перед этим с «уличной» смылся? Он не гоблин, чтобы так подставляться. Кто-то кому-то звонил… Кто звонил с мобильного?
– Кто угодно мог позвонить, мы там все время переходили с места на место.
– Тогда всех – в список подозреваемых.
– И следака?
– Не зарывайся, мы с Голицыным убийства раскрывали, когда ты еще в садике водку пил. Ладно, оставайся здесь до конца, а я поеду в отдел.
Шилов направился к выходу. Когда проходил мимо Паши, тот, не поднимая головы, глухо сказал:
– Это не я, Роман Георгиевич. Если вы вдруг подумали.
Шилов остановился:
– Верю. Какие мысли?
– Пока только матерные. А у вас?
– А вот мне матом думать воспитание не позволяет… – Шилов достал из кармана зазвонивший телефон. – Да. Что? В какой больнице? Жди, сейчас буду!
Егоров встретил Романа в коридоре возле палаты.
– Как он? – Шилов кивнул на закрытую дверь.
– Спит.
– Ты говорил с ним?
– Да. Трое встретили на выходе от девчонки. Вырубили с первого удара. Ни ствола, ни ксивы, ни денег…
– Под разбойников косили? – Шилов сунул в рот сигарету.
– Это вояки, Рома. Здесь не курят… – Егоров отобрал у него сигарету. – От шпаны бы Леня отбился.
– И где сейчас эта солдатка?
– Утром отправлена в командировку на Урал.
– Красиво…
– Ага. Что, будем брать часть штурмом?
– Нет. Будем искать одного гениального минера.
– И взорвем все к чертовой матери?
– Взрывать погодим. Мы через него на остальных сможем выйти.
– Жаль. Я бы взорвал.
Шилов заглянул в палату. Василевский спал, до подбородка укрытый одеялом. Голова была забинтована, на лбу повязка покраснела от крови. Когда поправится, объясняться по поводу утраты ксивы и пистолета придется очень серьезно. Большое начальство, как правило, плохо верит в истории с нападениями, всегда подозревая, что сотрудник по пьяни все потерял, а теперь неумело отмазывается. Так что на фоне московской проверки спрос с Василевского учинят строгий. Хорошо, если отделается только дисциплинарным взысканием. А то запросто могут уволить, прецедентов хватает… Ладно, лишь бы поправился.
Роман повернулся к Егорову:
– На всякий случай организуй Леньке охрану. А к этой части пока больше не суйся.
Джексон жил в коммуналке на Васильевском острове.
Пожилая соседка, впустив Романа в квартиру, покосилась на бутылку пива в его руках и со вздохом предупредила:
– Вы поаккуратнее с ним.
– Постараюсь. Если что, милицию вызывайте.
– Пробовали уже как-то, – соседка поторопилась уйти к себе и заперла дверь.
Комната Джексона была оформлена в стиле «милитари». К потолку были подвешены модели самолетов, стены украшали репродукции на батальную тему, полки забиты книгами на военно-историческую тематику.
Шилов ожидал увидеть бардак, соответствующий двухдневному загулу: позавчера Джексон побуянил на Торжковской, где погиб Шахид, вчера на работу не вышел, но зато вечером приперся в прокуратуру и, по слухам, после отъезда Романа выжрал у Кожуриной все запасы спиртного и требовал продолжить банкет. Голицын его как-то успокоил, однако вместо дома Джексон отправился в ближайший кабак, где в пять утра затеял разборки с нарядом патрульно-постовой службы, вызванным барменом, чтобы выставить скандального клиента. Шилов ожидал увидеть бардак, однако в комнате ничего такого страшного не наблюдалось, разве что вдоль стены выстроилась батарея разнообразных бутылок.
Джексон лежал на диване лицом к двери. При появлении Шилова перевернулся на другой бок и с головой укрылся одеялом.
– Чувствуешь, как мне стыдно?
– Конечно. Аж стены от твоего стыда трясутся. Пиво будешь?
– Пиво? – Джексон высунул голову и недоверчиво посмотрел на бутылку, которую держал в руке Роман. – Пиво буду.
Джексон выудил откуда-то из-под подушки «макаров» и привычным движением сорвал мушкой пробку, после чего в два приема опорожнил бутылку, сопровождая поглощение пива громким устрашающим бульканьем.
Поставив бутылку на пол, он приложил ко лбу пистолет:
– Ты извини меня. Подвел тебя, да?
– Ладно, проехали.
– Я сегодня оклемаюсь, и завтра уже на работу.
– А вот этого не надо. Продолжать запой.
– Чего? – Джексон сел, продолжая прижимать ко лбу пистолет.
– Засиделся ты в ментах. Пора в бандиты переквалифицироваться.
– Та-а-ак, интересно. И куда конкретно?
– К Кальяну. Ты афганец, он афганец – глядишь, и споетесь.
– В Афганистане, в «черном тюльпане», с водкой в стакане мы молча плывем над землей… Меня наградят? Хотя бы посмертно? Ладно, ничего не говори. Я все понял.
***
Вечером в дверь квартиры Арнаутова позвонила неизвестная женщина:
– Николай Иванович? Здравствуйте.
– Если вы к Павлу, то его нет.
Женщина улыбнулась:
– Не страшно. Меня зовут Нина. У меня сегодня друзья прилетели из Нью-Йорка, привезли посылку от вашей супруги.
– У меня нет супруги, – ответил Николай Иваныч с каменным лицом. – Так что ничего не надо. Всего доброго.
– Подождите! Это для Павла, лекарства, – Нина продемонстрировала аккуратный сверток, размерами и формой напоминающий большую книгу.
– Он не живет здесь.
– Ну так передайте ему. Что я буду туда-сюда бегать! Еще отец называется…
– Какой есть. – Арнаутов взял посылку. – Спасибо.
Женщина пошла к лифту, Николай Иванович закрыл дверь.
Повертел сверток, рассматривая. На лицевой стороне были какие-то наклейки с надписями по-английски и медицинскими символами: красный крест, изогнувшаяся вокруг чаши змея. Под плотной бумагой чувствовалось что-то твердое, напоминающее коробку. Лекарства? Уехав в Америку, бывшая жена никогда и ничего не присылала. Но позванивала регулярно. Арнаутов старался с ней не общаться, предоставив эту честь сыну. Пашка даже как-то обмолвился, что мать приглашает к себе погостить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Роман Георгиевич… – Сапожников отозвал Шилова в сторону, где их разговор не могли бы услышать. – Интересное дело, начальник: стоило этому уроду на «уличной» сказать, что Шахид всем делился с женой, как ее убили.
– А кто был на «уличной»?
– Следак, техник с видеокамерой, арнаутовские почти все, я, ну и злодей. Ушел только Паша.
– Что медик сказал о времени смерти?
– Затрудняется. В квартире тепло, да она еще и лежит около батареи. От двух до пяти часов назад.
Роман посмотрел на Арнаутова-младшего, который сидел в кресле у дверей комнаты и, сжав кулаки, наблюдал за работой оперативно-следственной группы. Примерно два часа назад Паша как раз и приехал в квартиру.
– Сам завалил и сам вызвал? А перед этим с «уличной» смылся? Он не гоблин, чтобы так подставляться. Кто-то кому-то звонил… Кто звонил с мобильного?
– Кто угодно мог позвонить, мы там все время переходили с места на место.
– Тогда всех – в список подозреваемых.
– И следака?
– Не зарывайся, мы с Голицыным убийства раскрывали, когда ты еще в садике водку пил. Ладно, оставайся здесь до конца, а я поеду в отдел.
Шилов направился к выходу. Когда проходил мимо Паши, тот, не поднимая головы, глухо сказал:
– Это не я, Роман Георгиевич. Если вы вдруг подумали.
Шилов остановился:
– Верю. Какие мысли?
– Пока только матерные. А у вас?
– А вот мне матом думать воспитание не позволяет… – Шилов достал из кармана зазвонивший телефон. – Да. Что? В какой больнице? Жди, сейчас буду!
Егоров встретил Романа в коридоре возле палаты.
– Как он? – Шилов кивнул на закрытую дверь.
– Спит.
– Ты говорил с ним?
– Да. Трое встретили на выходе от девчонки. Вырубили с первого удара. Ни ствола, ни ксивы, ни денег…
– Под разбойников косили? – Шилов сунул в рот сигарету.
– Это вояки, Рома. Здесь не курят… – Егоров отобрал у него сигарету. – От шпаны бы Леня отбился.
– И где сейчас эта солдатка?
– Утром отправлена в командировку на Урал.
– Красиво…
– Ага. Что, будем брать часть штурмом?
– Нет. Будем искать одного гениального минера.
– И взорвем все к чертовой матери?
– Взрывать погодим. Мы через него на остальных сможем выйти.
– Жаль. Я бы взорвал.
Шилов заглянул в палату. Василевский спал, до подбородка укрытый одеялом. Голова была забинтована, на лбу повязка покраснела от крови. Когда поправится, объясняться по поводу утраты ксивы и пистолета придется очень серьезно. Большое начальство, как правило, плохо верит в истории с нападениями, всегда подозревая, что сотрудник по пьяни все потерял, а теперь неумело отмазывается. Так что на фоне московской проверки спрос с Василевского учинят строгий. Хорошо, если отделается только дисциплинарным взысканием. А то запросто могут уволить, прецедентов хватает… Ладно, лишь бы поправился.
Роман повернулся к Егорову:
– На всякий случай организуй Леньке охрану. А к этой части пока больше не суйся.
Джексон жил в коммуналке на Васильевском острове.
Пожилая соседка, впустив Романа в квартиру, покосилась на бутылку пива в его руках и со вздохом предупредила:
– Вы поаккуратнее с ним.
– Постараюсь. Если что, милицию вызывайте.
– Пробовали уже как-то, – соседка поторопилась уйти к себе и заперла дверь.
Комната Джексона была оформлена в стиле «милитари». К потолку были подвешены модели самолетов, стены украшали репродукции на батальную тему, полки забиты книгами на военно-историческую тематику.
Шилов ожидал увидеть бардак, соответствующий двухдневному загулу: позавчера Джексон побуянил на Торжковской, где погиб Шахид, вчера на работу не вышел, но зато вечером приперся в прокуратуру и, по слухам, после отъезда Романа выжрал у Кожуриной все запасы спиртного и требовал продолжить банкет. Голицын его как-то успокоил, однако вместо дома Джексон отправился в ближайший кабак, где в пять утра затеял разборки с нарядом патрульно-постовой службы, вызванным барменом, чтобы выставить скандального клиента. Шилов ожидал увидеть бардак, однако в комнате ничего такого страшного не наблюдалось, разве что вдоль стены выстроилась батарея разнообразных бутылок.
Джексон лежал на диване лицом к двери. При появлении Шилова перевернулся на другой бок и с головой укрылся одеялом.
– Чувствуешь, как мне стыдно?
– Конечно. Аж стены от твоего стыда трясутся. Пиво будешь?
– Пиво? – Джексон высунул голову и недоверчиво посмотрел на бутылку, которую держал в руке Роман. – Пиво буду.
Джексон выудил откуда-то из-под подушки «макаров» и привычным движением сорвал мушкой пробку, после чего в два приема опорожнил бутылку, сопровождая поглощение пива громким устрашающим бульканьем.
Поставив бутылку на пол, он приложил ко лбу пистолет:
– Ты извини меня. Подвел тебя, да?
– Ладно, проехали.
– Я сегодня оклемаюсь, и завтра уже на работу.
– А вот этого не надо. Продолжать запой.
– Чего? – Джексон сел, продолжая прижимать ко лбу пистолет.
– Засиделся ты в ментах. Пора в бандиты переквалифицироваться.
– Та-а-ак, интересно. И куда конкретно?
– К Кальяну. Ты афганец, он афганец – глядишь, и споетесь.
– В Афганистане, в «черном тюльпане», с водкой в стакане мы молча плывем над землей… Меня наградят? Хотя бы посмертно? Ладно, ничего не говори. Я все понял.
***
Вечером в дверь квартиры Арнаутова позвонила неизвестная женщина:
– Николай Иванович? Здравствуйте.
– Если вы к Павлу, то его нет.
Женщина улыбнулась:
– Не страшно. Меня зовут Нина. У меня сегодня друзья прилетели из Нью-Йорка, привезли посылку от вашей супруги.
– У меня нет супруги, – ответил Николай Иваныч с каменным лицом. – Так что ничего не надо. Всего доброго.
– Подождите! Это для Павла, лекарства, – Нина продемонстрировала аккуратный сверток, размерами и формой напоминающий большую книгу.
– Он не живет здесь.
– Ну так передайте ему. Что я буду туда-сюда бегать! Еще отец называется…
– Какой есть. – Арнаутов взял посылку. – Спасибо.
Женщина пошла к лифту, Николай Иванович закрыл дверь.
Повертел сверток, рассматривая. На лицевой стороне были какие-то наклейки с надписями по-английски и медицинскими символами: красный крест, изогнувшаяся вокруг чаши змея. Под плотной бумагой чувствовалось что-то твердое, напоминающее коробку. Лекарства? Уехав в Америку, бывшая жена никогда и ничего не присылала. Но позванивала регулярно. Арнаутов старался с ней не общаться, предоставив эту честь сыну. Пашка даже как-то обмолвился, что мать приглашает к себе погостить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73