- Эх ты, хозяин! - упрекнул он Макара. - Надо же помочь даме раздеться.
"Дама" захихикала и стала поправлять перед зеркалом косички. Синицын покраснел так, что у него зачесалась шея.
- Ладно, раздевайтесь, - грубовато бросил он и вразвалку пошел в комнату.
Генка взял у Зины рулон и расстелил его на столе, а сам принялся бегать вокруг. Это у него называлось "творчески мыслить".
- Ты, Синицын, будешь рисовать заголовки и карикатуры, распоряжался он. - Помнишь, говорил, что умеешь рисовать? Поспелова пусть переписывает заметки - у нее почерк хороший, а Живцов будет давать темы для карикатур.
Синицын тоскливо съежился. Вот она, пришла расплата: прихвастнул как-то на собрании, что может хорошо писать заголовки, он, дескать, в свое время целые плакаты писал (в какое свое время, он не уточнил). Не успел и оглянуться, как его уже избрали в редколлегию, а теперь вот подошла пора выпускать первую стенгазету.
Макар неловко ухватил толстый синий карандаш и лег животом на лист.
- А ты что будешь делать? - ехидно спросила Даша Генку. Тот напыжился:
- Я, как староста класса, буду передовую статью диктовать. Значит, так... - он полистал блокнот. - Заголовок: "От каждого - по книге!"
- Это ты о чем? - не понял Макар.
- Как о чем? Ты что, не в курсе дела? Мы сейчас важную... - он снова заглянул в блокнот, - кам-па-нию будем проводить: собирать библиотечку на общественных началах. Каждый должен принести для нее свою любимую книгу. У тебя, например, какая самая любимая книга?
- У меня? - голос Макара дрогнул. - "Маленький принц".
- Вот ее и принесешь, - решительно махнул рукой Лысюра.
- А другую нельзя? Это ведь моя самая-самая любимая...
Лысюра заложил руки за спину.
- Значит, любимую книгу хочешь оставить себе? А другим отдать то, что тебе не нужно? "На тебе, боже, что мне не гоже?" Живцов, запиши для карикатуры.
Макар взъерошился:
- А ты-то сам какую принесешь?
- Я? - Лысюра вытащил опять блокнот из-за спины и по складам прочитал: - "Роль профсоюзных организаций в развитии горнодобывающей промышленности". Один рубль пятьдесят копеек.
- Что?! - Макар даже задохнулся. - Это твоя любимая книга? Да врешь ты все! Мы же знаем, что ты только про шпионов читаешь.
- Про шпионов - это я так читаю, - Лысюра отвел глаза. - Когда нечего делать. А вот эта книга стоящая. Рубль пятьдесят.
- Да что ты заладил: рубль пятьдесят, рубль пятьдесят, - Макар метнулся к полке с книгами. - Вот! "Кулинария"! Два рубля семьдесят! Могу отдать вместо "Маленького принца", мама купила, а все равно в нее не заглядывает.
Послышались глухие всхлипывания. Это смеялся Живцов, потом захихикала и Даша.
- Вы чего? - оторопел Синицын.
- Ой, не могу... "Кулинария"! Кто же ее читать будет?
- А кто будет читать эту... как ее? - Синицын наставил палец на Генку. Тот послушно снова прочитал по бумажке.
- Эту-то? Еще как будут! Вон Живцов уже изъявил желание, забил очередь. Правда, Зина?
- Твою книгу тоже никто читать не будет, - спокойно сказал Живцов, прочищая кисточку. - Не ври, пожалуйста, ничего я не забивал.
Генка скрестил руки на груди и раздул ноздри.
- Ага! Значит, подводишь друга? Ну ладно, попомнишь меня, Зиновий. Твое мнение какое, Поспелова?
- Мое мнение такое, - звонко сказала Даша. - Чтобы все было без обмана, каждый пусть приносит хорошую книгу. Не обязательно любимую.
- Но ведь понесут ерунду всякую! - схватился за голову Лысюра. Кампания провалится. Нет, надо объявить, чтобы приносили именно любимую. А?
- Тогда ты тоже приноси любимую, - вмешался Живцов. - "Секретный агент на чердаке". Идет?
Генка грозно вытаращил глаза. Очевидно, он думал, что глаза его сверкают. Но потом сник и деловито сказал:
- В общем так! - он зачем-то постучал ногтем по столу. - Каждый пусть приносит самую любимую книгу. Точка! - и, скрипнув зубами, добавил: - Я принесу "Секретного чердака", - тьфу! - "Секретного агента на чердаке".
Пока шла перебранка насчет книг, а потом Лысюра диктовал передовую, Синицын совсем забыл, что заголовок придется рисовать ему. Он смотрел, как старательно выписывала Поспелова статью Лысюры. "Отличница!"
- Не дыши в затылок! - передернула она плечиками, и Макар передвинулся к Живцову. Тот быстрыми движениями карандаша набрасывал карикатуру. На бумаге появился испуганный толстый человечек, который, озираясь, прятал в шкаф книги.
- Кого это ты рисуешь?
Вместо Живцова ответил Генка:
- Это пока без фамилии. А потом подпишем фамилии тех, кто будет кампанию срывать, - тон его был зловещим.
Наконец передовая статья и еще несколько заметок были написаны, карикатуры готовы, наступила очередь Синицына рисовать в верхней части газеты красочными буквами: "Пионер".
С тяжелым вздохом Макар подошел к газете, вооружился фломастером и, согнувшись, застыл над листом бумаги. Тут он заметил под острием какую-то соринку. Отложил карандаш и принялся сметать с бумаги незримую пыль.
- Намусорили, понимаешь... Не могут аккуратно работать.
Он поднял голову и встретился взглядом с Поспеловой. Подперев кулачком подбородок, она внимательно следила за его движениями. Ох, лучше бы она не смотрела!
- Ну, чего тянешь? - не выдержал Генка. - Рисуй, а то уже поздно. Стенгазету нужно завтра вывесить.
- А вы чего смотрите? - взвился Макар. - Не могу рисовать, когда все вокруг стоят и глазеют.
- Ну, ладно, ладно, не будем, - успокоил его Живцов. - Давайте лучше, ребята, почитаем свежий номер "Пионерки".
И он вытащил из кармана газету.
Синицын понял, что его уже ничто не спасет. И вдруг вспомнил про мышонка.
- Ребята, а что я видел сегодня! - с жаром заговорил он, откладывая в сторону фломастер. - Из-под холодильника белый мышонок выскочил, а усы и хвост у него золотые. Честно-честно!
- Ой, с золотым хвостом! - всплеснула руками Даша. - Вот бы поглядеть на него...
Но остальные смотрели недоверчиво.
- Что ты нам басни рассказываешь, Синицын? - прищурился Генка. Ты кто - Крылов И. А. или Сергей Михалков? Где это ты видел мышей с золотыми хвостами?
- Вот тут, под холодильником! Ну точно, ребята, видел! - заныл Макар. - Не верите? У него и глаза были золотые!
- Ха-ха, - без улыбки сказал Генка. - А уши у него какие серебряные?
- Уши я не рассмотрел, - понурился Макар.
- Работай, работай, - начальническим тоном бросил Лысюра. - Вновь принимайся за газету.
Синицын горестно плюхнулся животом на стол. Ему было так не по себе, что даже собственная рубашка показалась ему тесной и неудобной. Он задвигал локтями, крепко стиснув фломастер, и вдруг раздался Дашин крик:
- Ой, что ты наделал! Тушь опрокинул!
ГЛУБОКОЙ НОЧЬЮ
Синицын отпрянул от стола. По чистой белой скатерти расплывалось громадное черное пятно.
- Эт-то я оставил пузырек открытым, - заикаясь, пробормотал Живцов.
А Даша, между тем, командовала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43