Постель его была разобрана и смята так, будто он спал до того самого момента, когда что-то побудило его броситься в окно.
Нигде ничего особо примечательного не было.
Обычная квартира бедного семейства, состоящего из матери и сына. Только в ванной на полу были рассыпаны какие-то таблетки.
Закончив беглый осмотр и вернувшись в коридор, Иван Дмитриевич решил прибегнуть к последнему средству, чтобы установить истину.
— Послушай, Игорек, — стараясь говорить спокойно и убедительно, сказал он, присев перед мальчиком на корточки. — Я хочу открыть тебе одну тайну… Но, в свою очередь, обещай, что ты тоже расскажешь мне все без утайки. Согласен?
Мальчик упрямо молчал, глядя мимо Ивана Дмитриевича.
— Дело в том, что я могу оживлять мертвых, — продолжал Иван Дмитриевич. — Когда я тебя нашёл там, внизу, ты тоже был мертв. Но я воскресил тебя — и теперь ты живой. Понимаешь? И твою маму я тоже могу сделать опять живой. Мне это ничего не стоит, поверь… Но прежде, чем это сделать, я хотел бы знать всю правду о том, что у вас тут произошло и из-за чего она покончила с собой. Давай, выкладывай!..
Мальчик покосился в сторону комнаты, и выражение его глаз непонятным образом изменилось.
Потом он еле слышно произнес:
— Не надо…
— Что — не надо? — изумился Иван Дмитриевич.
— Не надо… воскрешать… ее… — с трудом, словно вспоминая слова, произнес Игорек. — Пожалуйста, дяденька… не надо!
Он всхлипнул и закрыл лицо руками. Выше локтей кожа у него покрылась пупырышками, как будто ему было зябко в теплой квартире.
— Но почему? — удивился Иван Дмитриевич. — Это же твоя мать! Ты что, не хочешь, чтобы она всегда рыла с тобой? Неужели ты не любишь ее?! — Это она… — еле двигая губами, прошептал Игорек. — Это она меня бросила… в окно!..
Потрясенный Иван Дмитриевич привалился боком к стене. А мальчик стал говорить взахлеб, словно в его душе рухнул невидимый барьер, перегораживавший дорогу словам.
Мать его звали Галиной. Она растила Игорька одна: мальчик так ни разу и не видел своего отца, а на его вопросы мать отказывалась отвечать. «Мать-одиночка», — говорили про нее соседи… Она не брала в рот ни капли спиртного. Она даже не курила. Лишь время от времени принимала какие-то таблетки, которые, по ее словам, прописал ей врач «от давления». Но в последнее время с ней стало твориться что-то странное. Она почти перестала есть и спать. Частенько вставала перед большим зеркалом и что-то бормотала. Словно беседовала со своим отражением. Могла включить кран в ванной и часами смотреть, как льется вода. По несколько дней подряд не ходила на работу…
Этой ночью мальчик проснулся от непонятного шума. Вышел на кухню. Что-то приговаривая вполголоса, мать собирала в мешок посуду, хрустальные вазы, другие ценные вещи. Потом открыла люк мусоропровода и высыпала в него содержимое мешка.
— Мама, что ты делаешь? — спросил Игорек. Мать повернулась к нему, и он испугался, потому что не узнал ее лица. Оно было искажено какой-то непонятной гримасой.
— Надо выбросить все самое дорогое, сынок, — глухим голосом сказала она.
— Но зачем?
— Так надо, малыш… Вот что, иди-ка, принеси мне мои таблетки. Они в шкатулке.
— Мама, лучше ложись спать, — попросил мальчик. — Уже поздно!
В голосе матери возникли пугающие нотки.
— Ах так? Ты тоже против меня, да? Ты хочешь моей смерти?
— Что ты, мама… — пробормотал Игорек, невольно пятясь в свою комнату. Он и не подозревал, что мать лишилась рассудка. — Не надо, мам!..
Но Галина резво метнулась вслед за ним, с неожиданной легкостью сграбастала сына в охапку, свободной рукой распахнула окно настежь.
— Не надо, ма… — только успел вскрикнуть Игорек. В следующее мгновение он падал в черную пропасть…
Иван Дмитриевич провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него невидимый липкий налет. Потом поднялся, стараясь не глядеть на тело, висевшее в комнате, прошел в ванную и поднял с пола разорванную упаковку от таблеток.
Молча скомкал в руке хрустящую слюду. У Игорька были все основания не желать воскрешения матери.
Таблетки, которые она принимала, относились к разряду сильнодействующих наркотиков.
— Родственники у вас есть? — спросил Иван Дмитриевич мальчика.
Тот помотал головой.
— Совсем никого? — уточнил Иван Дмитриевич.
— Только бабушка, — сообщил Игорек. — Она живет в деревне.
— Это далеко отсюда?
— Я не знаю… Мы были у нее в гостях всего один раз, а я тогда был еще маленький…
Иван Дмитриевич усмехнулся. Мальчик уже не считал себя маленьким. Что ж, в этом он прав. С этого дня ему придется стремительно взрослеть: сирота не должен быть таким беспечным и глупым, как другие дети. Иначе ему не выжить одному…
Что же с ним делать? Нельзя же оставить его в квартире наедине с трупом матери. Вызвать ОБЕЗ? Отвести к соседям? Но тогда потребуется объяснять и то, каким образом он сам оказался здесь, и то, как мальчик сумел остаться в живых, упав с двенадцатого этажа… А взять с собой он его тоже не мог. Не те годы, чтобы брать на себя обязанности опекуна. И ни крыши над головой ни работы у него теперь нет…
— Ну и что мы будем с тобой делать, Игорь? — совсем как взрослого, спросил мальчика Иван Дмитриевич. — Может, вызовем Эмергенцию? Или ОБЕЗ?
Игорек опустил голову.
— Нет, — после паузы тихо проронил он. — Я не хочу…
— Но в нашем положении это единственный выход. Мне надо ехать, а оставить тебя здесь одного я не могу…
— Нет, — повторил Игорек. Я знаю, они меня в больницу. положат
— С какой стати? — удивился Иван Дмитриевич. — Ты же вроде бы в порядке. И потом… все будет зависеть, от тебя, парень. Если ты всем будешь говорить, что мать выкинула тебя в окно и ты, упав с такой высоты, остался жив, то тогда тебя точно отвезут в больницу. А потом сдадут в детский дом… бабушка-то у тебя наверняка старенькая уже, ей воспитывать тебя не доверят…
— А если я скажу, что это вы меня оживили? — поднял на него взгляд Игорек.
Иван Дмитриевич мгновенно покрылся холодным потом. Вот она, цена того, что он, поддавшись секундной слабости, открылся этому маленькому хитрецу!..
— Я не советую тебе делать этого, — сказал Иван Дмитриевич, справившись с замешательством. — Тогда тебя положат не в простую больницу, а в дурдом, понятно? Потому что никто, тебе не поверит! Все подумают, что ты свихнулся из-за того, что твоя мать повесилась!..
Игорь опять опустил голову.
— Значит, вы советуете мне соврать? — спросил он. — А мама всегда говорила, что вранье — самый тяжкий грех…
Иван Дмитриевич тяжко вздохнул и снова присел на корточки перед мальчиком, стараясь заглянуть ему в лицо.
— Нет, Игорек, — сказал он. — Самый тяжкий грех — это то, что твоя мать совершила… то есть пыталась совершить… Правда, она в этом не так уж виновата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Нигде ничего особо примечательного не было.
Обычная квартира бедного семейства, состоящего из матери и сына. Только в ванной на полу были рассыпаны какие-то таблетки.
Закончив беглый осмотр и вернувшись в коридор, Иван Дмитриевич решил прибегнуть к последнему средству, чтобы установить истину.
— Послушай, Игорек, — стараясь говорить спокойно и убедительно, сказал он, присев перед мальчиком на корточки. — Я хочу открыть тебе одну тайну… Но, в свою очередь, обещай, что ты тоже расскажешь мне все без утайки. Согласен?
Мальчик упрямо молчал, глядя мимо Ивана Дмитриевича.
— Дело в том, что я могу оживлять мертвых, — продолжал Иван Дмитриевич. — Когда я тебя нашёл там, внизу, ты тоже был мертв. Но я воскресил тебя — и теперь ты живой. Понимаешь? И твою маму я тоже могу сделать опять живой. Мне это ничего не стоит, поверь… Но прежде, чем это сделать, я хотел бы знать всю правду о том, что у вас тут произошло и из-за чего она покончила с собой. Давай, выкладывай!..
Мальчик покосился в сторону комнаты, и выражение его глаз непонятным образом изменилось.
Потом он еле слышно произнес:
— Не надо…
— Что — не надо? — изумился Иван Дмитриевич.
— Не надо… воскрешать… ее… — с трудом, словно вспоминая слова, произнес Игорек. — Пожалуйста, дяденька… не надо!
Он всхлипнул и закрыл лицо руками. Выше локтей кожа у него покрылась пупырышками, как будто ему было зябко в теплой квартире.
— Но почему? — удивился Иван Дмитриевич. — Это же твоя мать! Ты что, не хочешь, чтобы она всегда рыла с тобой? Неужели ты не любишь ее?! — Это она… — еле двигая губами, прошептал Игорек. — Это она меня бросила… в окно!..
Потрясенный Иван Дмитриевич привалился боком к стене. А мальчик стал говорить взахлеб, словно в его душе рухнул невидимый барьер, перегораживавший дорогу словам.
Мать его звали Галиной. Она растила Игорька одна: мальчик так ни разу и не видел своего отца, а на его вопросы мать отказывалась отвечать. «Мать-одиночка», — говорили про нее соседи… Она не брала в рот ни капли спиртного. Она даже не курила. Лишь время от времени принимала какие-то таблетки, которые, по ее словам, прописал ей врач «от давления». Но в последнее время с ней стало твориться что-то странное. Она почти перестала есть и спать. Частенько вставала перед большим зеркалом и что-то бормотала. Словно беседовала со своим отражением. Могла включить кран в ванной и часами смотреть, как льется вода. По несколько дней подряд не ходила на работу…
Этой ночью мальчик проснулся от непонятного шума. Вышел на кухню. Что-то приговаривая вполголоса, мать собирала в мешок посуду, хрустальные вазы, другие ценные вещи. Потом открыла люк мусоропровода и высыпала в него содержимое мешка.
— Мама, что ты делаешь? — спросил Игорек. Мать повернулась к нему, и он испугался, потому что не узнал ее лица. Оно было искажено какой-то непонятной гримасой.
— Надо выбросить все самое дорогое, сынок, — глухим голосом сказала она.
— Но зачем?
— Так надо, малыш… Вот что, иди-ка, принеси мне мои таблетки. Они в шкатулке.
— Мама, лучше ложись спать, — попросил мальчик. — Уже поздно!
В голосе матери возникли пугающие нотки.
— Ах так? Ты тоже против меня, да? Ты хочешь моей смерти?
— Что ты, мама… — пробормотал Игорек, невольно пятясь в свою комнату. Он и не подозревал, что мать лишилась рассудка. — Не надо, мам!..
Но Галина резво метнулась вслед за ним, с неожиданной легкостью сграбастала сына в охапку, свободной рукой распахнула окно настежь.
— Не надо, ма… — только успел вскрикнуть Игорек. В следующее мгновение он падал в черную пропасть…
Иван Дмитриевич провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него невидимый липкий налет. Потом поднялся, стараясь не глядеть на тело, висевшее в комнате, прошел в ванную и поднял с пола разорванную упаковку от таблеток.
Молча скомкал в руке хрустящую слюду. У Игорька были все основания не желать воскрешения матери.
Таблетки, которые она принимала, относились к разряду сильнодействующих наркотиков.
— Родственники у вас есть? — спросил Иван Дмитриевич мальчика.
Тот помотал головой.
— Совсем никого? — уточнил Иван Дмитриевич.
— Только бабушка, — сообщил Игорек. — Она живет в деревне.
— Это далеко отсюда?
— Я не знаю… Мы были у нее в гостях всего один раз, а я тогда был еще маленький…
Иван Дмитриевич усмехнулся. Мальчик уже не считал себя маленьким. Что ж, в этом он прав. С этого дня ему придется стремительно взрослеть: сирота не должен быть таким беспечным и глупым, как другие дети. Иначе ему не выжить одному…
Что же с ним делать? Нельзя же оставить его в квартире наедине с трупом матери. Вызвать ОБЕЗ? Отвести к соседям? Но тогда потребуется объяснять и то, каким образом он сам оказался здесь, и то, как мальчик сумел остаться в живых, упав с двенадцатого этажа… А взять с собой он его тоже не мог. Не те годы, чтобы брать на себя обязанности опекуна. И ни крыши над головой ни работы у него теперь нет…
— Ну и что мы будем с тобой делать, Игорь? — совсем как взрослого, спросил мальчика Иван Дмитриевич. — Может, вызовем Эмергенцию? Или ОБЕЗ?
Игорек опустил голову.
— Нет, — после паузы тихо проронил он. — Я не хочу…
— Но в нашем положении это единственный выход. Мне надо ехать, а оставить тебя здесь одного я не могу…
— Нет, — повторил Игорек. Я знаю, они меня в больницу. положат
— С какой стати? — удивился Иван Дмитриевич. — Ты же вроде бы в порядке. И потом… все будет зависеть, от тебя, парень. Если ты всем будешь говорить, что мать выкинула тебя в окно и ты, упав с такой высоты, остался жив, то тогда тебя точно отвезут в больницу. А потом сдадут в детский дом… бабушка-то у тебя наверняка старенькая уже, ей воспитывать тебя не доверят…
— А если я скажу, что это вы меня оживили? — поднял на него взгляд Игорек.
Иван Дмитриевич мгновенно покрылся холодным потом. Вот она, цена того, что он, поддавшись секундной слабости, открылся этому маленькому хитрецу!..
— Я не советую тебе делать этого, — сказал Иван Дмитриевич, справившись с замешательством. — Тогда тебя положат не в простую больницу, а в дурдом, понятно? Потому что никто, тебе не поверит! Все подумают, что ты свихнулся из-за того, что твоя мать повесилась!..
Игорь опять опустил голову.
— Значит, вы советуете мне соврать? — спросил он. — А мама всегда говорила, что вранье — самый тяжкий грех…
Иван Дмитриевич тяжко вздохнул и снова присел на корточки перед мальчиком, стараясь заглянуть ему в лицо.
— Нет, Игорек, — сказал он. — Самый тяжкий грех — это то, что твоя мать совершила… то есть пыталась совершить… Правда, она в этом не так уж виновата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115