– Я гимнастка, а не телезвезда! – сказала она, без аппетита ковыряясь в тарелке.
«Гимнастический» салат внушал ей сейчас отвращение, но приходилось придерживаться диеты. Вот ведь парадокс – кто бы мог подумать, что здесь, в Англии, она станет мечтать об отцовском нехитром застолье. Да еще этот пудинг. «Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса!..» Она предпочла бы на десерт что-нибудь другое, но решила не капризничать.
– Бунт на корабле?! – Курбатов оставался невозмутим. – Гимнастка вполне может быть телезвездой – одно другому нисколько не мешает.
Она посмотрела на него внимательно. И поняла, что все сказанное ею будет пропущено Курбатовым мимо ушей.
– У тебя слишком много свободного времени, – продолжил он. – Знаешь, я думаю, причина всех человеческих ошибок – это избыток свободного времени. Человек принимает правильное решение в первый момент, потом начинается рефлексия, сомнения, а за ними, как правило – ошибки. Тогда, в России, ты все решила правильно, а дочку ты еще увидишь, не сомневайся.
Это был один из редких моментов, когда он упомянул о существовании Верочки. «Может, и увижу, – думала зло Наташа. – Только захочет ли она видеть меня?!»
– Пойми! – говорил он, глядя ей в глаза. – Так жить нельзя. Прошлое уже не вернуть. Тысячи людей живут прошлым – это люди, которым проще было бы умереть, чем так мучиться. Ты хочешь умереть?
Нет, умирать Наташа не хотела.
– Тогда нужно смотреть в будущее! – сказал Курбатов.
И точка!
Ох, как она завидовала ему порой. Завидовала той беспримерной холодности, с которой он мог относиться к своему собственному прошлому. Он никогда не рассказывал о нем, она толком ничего не знала о его семье. Могло создаться впечатление, что не было у него ни отца, ни матери. И не то чтобы воспитывался Курбатов в детдоме, а вот раз, и появился он на свет – Егор Курбатов. Упал с небес!
Хорошо им – Курбатовым, у которых никакого прошлого. А прошлое Наташи стояло за ней тенью, не отлипало. И ничего с этим нельзя поделать.
«Подлый Курбатов, – приговаривала она, оставшись наедине с собой и своими мыслями. – Свинтус!»
Подробностями дел Курбатов с ней и не думал делиться, но кое-что все-таки проскальзывало. Так, в то утро из его уст впервые прозвучало название «Чистая Балтика». Как он разъяснил, речь шла о каком-то баснословно дорогом проекте по спасению города Ленинграда – его исторической части, его экологии… Словом, планов – громадье.
Курбатов спасет Ленинград, это было уже забавно. Вскоре Наташа познакомилась с его партнером в этом архиважном деле. И случилось это как раз перед ее поездкой в Ленинград. Поездкой, о которой она и не мечтала, несмотря на все перемены, начинавшиеся в России. Знала, что Курбатов не отпустит – испугается. И за нее и за себя.
Скорее она станет королевой Англии, чем снова увидит Россию.
И все же это случилось.
* * *
Темно-зеленый «Лендровер», который с такой неподражаемой лихостью Джейн вела по узким берлинским улочкам, был похож на те знаменитые виллисы, что полвека назад возили по покоренной немецкой столице победителей – русских, американцев, англичан. Сейчас в машине были двое – русский и англичанка, и они действительно были победителями. И дело было не в объединенной Германии – бог с ней, с Германией и всеми прочими странами, вместе взятыми.
В кафе на Александерплатц Кирилла узнали какие-то молодые немцы, видевшие его спектакль. Немцы говорили о том же, о чем говорили сейчас молодые люди в России – о свободе и переменах. Футболки с Горби продавались на каждом углу. Русские были в моде. Один из немцев сунул Маркову визитку с адресом какого-то клуба, где собирались актеры, музыканты и прочие творческие личности.
– Теперь будем знать, куда податься в случае нужды! – сказал Кирилл.
– Оставь, – сказала Джейн, – они наивные и скучные. Я люблю искусство, но я не выношу пустых разговоров о нем. К тому же сейчас все разговоры приобретают политический оттенок.
– Но это нормально в нынешних условиях! – заметил Марков, которому происходящее в Германии казалось удивительно мирным на фоне событий российской истории и не только ее – много ему довелось повидать бунтов и революций. – Вы, товарищ Болтон, говорите крайне несознательно!
– Я хорошо знаю этих людей, – усмехнулась Джейн, – вчера они протестовали против социализма, завтра начнут протестовать против засилья капитала – они не могут жить без протеста.
Кирилл покачал головой.
– Откуда, мадам, этот неприличный в вашем возрасте цинизм?
– Это профессиональное, – улыбнулась Джейн.
Они не возвращались в разговорах к той страшной ночи в Белградской крепости. Они шутили и пили вино. Они были свободны и счастливы. Распад труппы наметился вскоре после югославской поездки. И причиной распада был не Марков и его приключения в Белграде, которые, кстати, прошли мимо внимания госбезопасности. Сначала кто-то из труппы был уличен доблестными сотрудниками гэ-бэ в краткой, но все равно порочной связи с немкой, которая к тому же оказалась гражданкой ФРГ, тогда еще отделенной от ГДР и прочего соцлагаря высокой берлинской стеной – той, чьи куски теперь продавались в качестве сувениров предприимчивыми торговцами. А потом был еще целый ряд незначительных происшествий, которые положили конец гастролям, а вместе с ними и труппе. Ветер перемен сводил с ума.
К тому времени Кирилл не без помощи Джейн познакомился с одним из западных импресарио, затевавшим грандиозный международный проект. Маркову затея показалась немного сомнительной в художественном плане, но он согласился, решив, что это все же лучше, чем возвращаться сейчас на родину, где его никто не ждет. Ну, разве что Вадим… Джейн, как и сам Марков, не сомневалась, что Домовой его поймет и простит.
«Дезертирство» Кирилла за рубеж прошло без последствий. Советская пресса уже начала перестраиваться, и теперь побег выглядел не как измена родине, а лишнее свидетельство неспособности этой родины удержать лучшие свои – передовые, так сказать, кадры.
Имя Маркова на афишах соседствовало с именами французских, немецких и еще бог знает каких актеров. Труппа была интернациональной. Ее успех оказался неожиданным даже для самого Маркова, которого модные европейские концепции шокировали не меньше, чем совсем недавно советских критиков-ортодоксов шокировал его модернистский «Гамлет». В Берлине же они застряли, судя по всему, надолго – обстановка была самая благоприятная, и в спектакль были внесены кое-какие изменения на злобу дня. Кирилл успел уже получить несколько новых предложений, в том числе, от одного из французских кинопродюсеров, однако решил коней на переправе не менять.
– Нет. Принцем Датским мне, увы, не быть! – строка Элиота, подвернувшаяся случайно, но так к месту, вертелась у него постоянно в голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76